Абсолют в моём сердце - Виктория Валентиновна Мальцева

быть полноценной женщиной для него.

Готова. Только ему это не нужно.

Не сразу замечаю, как разрывается мой телефон. Это Алекс, звонит уже в третий раз. Стараюсь успокоиться так быстро, как это возможно, поднимаю трубку:

– Да, пап, Лурдес доехала? Всё в порядке?

– Что у тебя с голосом?

– Всё в порядке с голосом…

– Я же слышу, Соня, что случилось?

– Ничего, ровным счётом ничего не произошло! У меня всё отлично!

– Я сейчас приеду. Сейчас заберу тебя. Не заказывай такси, поняла меня?

– Пап, прошу тебя, не надо, не усложняй!

– Соняша, доченька, скажи мне, где ты сейчас?

– У Алёши…

– Сонь, я знаю, что у Алёши, где именно?

– Ну… в холле, с его гостями.

– Не обманывай. Ты не в холле, ты в ванной!

Оглядываюсь, ищу глазами камеры: неужели он может видеть меня? Безопасность – больная тема в нашей семье, но чтобы в ванной у брата…

– А Лёша знает, что ты за ним следишь?

– Я не слежу за твоим братом, Соня. Мне не сложно понять, где ты, по фоновым звукам. Прошу тебя, не делай глупостей: ни одно огорчение в жизни не стоит её. Я сейчас приеду за тобой, и мы поговорим. Решим все твои проблемы до единой, я обещаю тебе! Слышишь?

– Пап, у меня, правда, всё в порядке. По крайней мере, я точно не собиралась делать то, о чём ты подумал!

– Честно?

– Честно!

– Хорошо. Выходи оттуда и жди меня, поняла?

– Поняла.

Не успеваю даже умыться, как в дверь уже ломится брат:

– Софья, открывай!

Ну конечно, отец уже позвонил ему, а как же иначе.

– Открой, чёрт тебя возьми, или я выломаю эту дверь ко всем чертям! – орёт во всю глотку брат.

Само собой, мне уже не до собственной зарёванной морды, спешу угомонить его, пока мой позор не стал достоянием общественности.

– Ты чего орёшь-то так! – заталкиваю его в ванную, потому что дверь спальни напротив может в любой момент открыться.

– Сонь, ты чего зарёванная-то вся? А сестра? Какого хрена не сказала ничего, почему отец мне звонит?

– Лёш, он как всегда нагнетает!

– Не как всегда и не нагнетает! Почему глаза красные? Почему на щеках пятна?

– И что? Порыдать мне уже нельзя без того чтобы не отчитаться?

– Отчитываться не обязательно. Просто не делай глупостей!

– Да я не делала, блин, никаких глупостей! Задолбали вы оба уже!

– Вы – это кто? Я и Алекс? Или я и…

– Ты и папа. Лезете мне в душу вечно, всё вам нужно знать, всё контролировать!

– Я старался не лезть, и во что это вылилось? Отец звонит и орёт на меня как потерпевший, почему, видите ли, его Соня сидит одна в туалете и плачет! О чём это, мол, я, твой брат, думаю, когда такое происходит?! А мне, ты знаешь, вот больше делать нечего, следить только, чтоб ты в туалетах не рыдала! Всё! Приводи физиономию в порядок и спускайся со мной. От меня ни на шаг, пока отец за тобой не приедет.

Умываюсь, поправляю незатейливый макияж. Брат у меня отходчивый, а потому уже подмигивает в зеркало:

– Расскажешь, кто обидел? Или тайны свои только отцу доверишь как всегда?

– Никто не обидел, Лёш. Честно. Я сама себя обижаю, а сделать ничего не могу.

– Не понял… – тянет брат. – Влюбилась что ли?! Опаньки… Вот это номер! И он здесь? Кто? Скажи мне, кто? Я должен это знать, сестра, ради твоего же блага!

Отец приезжает неожиданно скоро: ночной город очень быстрый без пробок. Люди, парни, девушки, сразу кидаются здороваться с ним, тянут ему руки, он отвечает, но не всем – сразу как вошёл усердно шарит глазами по периметру, знаю, ищет меня.

Находит, на лице его сосредоточенность тут же сменяется расслабленной улыбкой. Я пробираюсь к нему, и теперь только понимаю, как правильно он поступил, что приехал за мной. С силой вжимаюсь в знакомую родную грудь. Его руки заключают меня в кокон спокойствия и умиротворения. Этот человек никогда не предаст, не бросит в беде, не останется равнодушным. Мне хорошо, боль отпускает, мой отец и без слов может вылечить, развеять плохое, найти ему объяснение, обнадёжить, что хорошее не за горами.

Он целует меня в лоб, в макушку, в ухо. Подозреваю, он и сам не отдаёт себе отчета в том, что ласкает меня прилюдно. Он переживал. Он сильно беспокоился, тревожился обо мне. И только увидев, успокоился: тревога волной сошла с его собранного тела и сосредоточенного лица.

Отрываюсь от его груди, поднимаю глаза, хочу встретиться с его умным, всегда понимающим меня взглядом, но Алекс смотрит не на меня. Он смотрит на Эштона.

И мне становится страшно… Они сцепились взглядами не как отец и сын, а как два соперничающих самца в прайде, где есть место только для одного… Отец словно хрипит: «Я тебя уничтожу!». Эштон дерзко отвечает: «Только посмей! Во мне уже достаточно силы, чтобы рискнуть!»

Глава 16. Испанские каникулы

Nick Cave – Do You Love Me?

Потом были месяцы тянущей тоски, болезненного принятия, осознания, примирения.

Любить нелегко. Любить тяжело, любить трудно, любить сложно.

Больно любить.

Но я – женщина. А женщины – кошки: выживают почти всегда. Почти везде находят выход, даже там, где, казалось бы, его нет.

Моя проблема – мне нужно видеть его. Хотя бы изредка! До одури необходимо, до потери контроля, до изнеможения.

И именно поэтому нас изолировали друг от друга. Полностью.

Но кем была бы женщина, если бы не её хитрость?

Мне всё ещё шестнадцать, но за последний год я, кажется, повзрослела лет на пять. Если не на десять.

У меня есть парень – Ирман. Мы встречаемся и даже целуемся. Родители довольны, особенно Алекс. Брат подтрунивает, прося не тянуть со свадьбой, сестра делится советами.

Но никто из них не знает, что в сердце всё также живёт высокий парень, равнодушно обдающий мир холодом своих умных, почти всегда прищуренных глаз. Мой Эштон. Моя беда, моё благословение, моя боль.

Я играю роль и, надо заметить, моё актёрское мастерство стало для меня открытием – верят все!

В июле, за завтраком, я впервые закидываю идею общесемейного совместного отдыха на каком-нибудь курорте, мне вот абсолютно точно плевать на каком, главное, чтобы ОН был там:

– Мы взрослеем, скоро наступит момент, когда собрать всех и только нашей семьёй уже не удастся. Лёшка вот-вот женится! – шучу, хотя у брата действительно наметились, наконец, серьёзные отношения. Вроде бы.

– Да, было бы