Стратегия захвата - Евгений Гуляковский

– Вы хотите выбраться из лабиринта?

– Разумеется, хочу!

– Тогда придется заплатить гаввах…

– Гав… что?

– Это так называется. Совершенно безобидная процедура. Не остается даже следов. Вы не успеете оглянуться, как очутитесь на свободе. Пройдите сюда, в это кресло.

Она и оглянуться не успела, как, не сделав ни одного движения, очутилась в хирургическом кресле. Металлические захваты с коротким пружинным лязгом мгновенно защелкнулись на ее руках и лодыжках.

– Выпустите меня!

– Вы подписали заявление? Тогда доверьтесь мне. Процедура займет всего несколько минут.

Чиновник неторопливо стал раскладывать на столике свой универсальный набор инструментов. С ужасом теряя проблеск последней надежды, Перлис вдруг поняла, что зеленая мушка в ее глазу окончательно погасла, едва она переступила порог этой последней преисподней.

29

Впервые со времени посадки на Таиру ее серое небо окрасилось в зловещий темно-багровый свет. Возможно, так здесь выглядели ранние проблески солнечных лучей, искаженные толстым слоем облаков. Но Логинову казалось, что по небу разлита чья-то кровь.

Постепенно заря набирала силу. В полумраке они уже легко различали лица друг друга, но багровый отсвет все еще ложился на окрестные скалы.

Наконец Абасов опустил бинокль и, указав каждому из них намеченные цели, проговорил:

– На башнях у ворот и на самой стене только арктуриане. Если это вся их охрана – они нас не удержат.

Он отдал команду, и вся четверка короткими перебежками, то и дело останавливаясь и затаиваясь в высоких безжизненных кустах, двинулась к огромным воротам.

Им оставалось метров сто до этих ворот, когда Бекетов приглушенно вскрикнул. И они все на несколько секунд замерли, как завороженные, всматриваясь в крохотный экран портативного приборчика. Мигающая красная стрелка, указывающая прямо на эти ворота, означала, что заработал маяк наручного идентификатора Перлис!

Логинов от волнения на какое-то время потерял контроль над собой. Но сейчас как никогда ему нужны были холодная голова и точные безошибочные действия. С трудом ему удалось взять себя в руки.

Вскоре они подобрались вплотную к изгороди. Толстенные дубовые доски ворот, окованные медью, вряд ли годились для обыкновенного склада… Логинов думал о предупреждении Мартисона, о том, что глупо врываться в логово ракшаса с оружием, не способным причинить ему серьезного вреда. Мысли мелькали и исчезали, не оставив после себя ни малейшего следа, разве что незаметные для его спутников дрожь и холод в руках… Он знал, что все это пройдет, едва начнется атака.

Послышалась очередная команда Абасова, и почти сразу же удар взрывной волны принес летящие в воздухе обломки досок. Ворот уже не было. На их месте в изгороди зиял широкий пролом. Вправо и влево одновременно ахнули бластеры, веерами огня снимая часовых на башнях.

Они мчались через пустой двор, каждую секунду ожидая ответного удара – вот из-за этого угла, из этой двери; но двор молчал, и они наконец остановились, осмотрелись. Сопротивление охраны, казалось, полностью сломил их неожиданный рейд. Они сумели на ходу поразить все намеченные цели. Но у ворот стояли гуманоиды – существа близкие и понятные им. Здесь, внутри двора, притаилась опасность гораздо более страшная.

Помещения, напоминавшие заводские корпуса, остались позади. Они миновали еще одну изгородь и находились теперь во внутреннем дворе, где стояла хижина, сложенная из плохо обработанных глыб. Вблизи она оказалась неожиданно огромной…

Стрелка «РЕМа» закачалась, направление луча от маяка Перлис здесь изменилось. Теперь луч шел откуда-то снизу. В той стороне виднелся только замшелый сруб заброшенного колодца, но Абасов, не раздумывая ни секунды, повел всю группу вниз. Его наметанный глаз сразу же приметил свежие царапины на бревнах.

Логинов, замыкавший четверку, немного замешкался, рассматривая эти царапины. Он представил себе Перлис, спускавшуюся в этот бездонный, темный колодец. Должно было произойти что-то по-настоящему страшное, если такой человек, как Перлис, вынужден был укрываться в колодце…

Пока Логинов раздумывал над этим, неожиданно налетел порыв ветра и завернул вокруг него тугую, плотную пелену смерча… Никто из спускавшихся не увидел того, что произошло. Когда смерч рассеялся, никого уже не было во дворе. Логинов бесследно исчез…

Перлис очнулась в сырой маленькой камере. Она лежала на охапке гнилой соломы в груде мусора. Тусклый свет лился в зарешеченное окно высоко над ее головой. Пить хотелось еще сильнее. Теперь она знала, что жажда лишь малая часть тех мук, которые определили ей ее палачи. Психологический прессинг – так это называлось в той далекой жизни, которая когда-то имела к ней отношение. Они могут сконструировать специально для нее любую реальность по своему выбору. Их возможности неисчерпаемы. Она вспомнила свой побег и его окончание… С каким злорадством, должно быть, Амутал наблюдал за ее беспомощным барахтаньем внутри лабиринта. Дать надежду, чтобы потом отнять и снова поманить жертву…

Стальная цепь, обхватившая металлическим кольцом ее талию, толстой змеей уходила в стену. Малейшее движение причиняло невыносимую боль. Недалеко от ее лица, может быть, всего в нескольких десятках сантиметров, стоял жбан с прохладной и чистой водой… Она видела эту воду сквозь закрытые веки, ощущала ее вкус на засохших губах. Длина цепи не позволяла дотянуться до жбана… Чтобы не видеть воды, она с трудом повернулась к стене и сдавленно вскрикнула. В метре над ней, распятый на стене, висел высохший человеческий скелет.

Амутал предусмотрел все. Каждое ее движение. Каждую мысль. Перлис словно увидела потемневшее от времени зеркало в стене и гнусную ухмылку своего главного мучителя, так и не показавшегося с момента ее бегства. Зачем? Он наблюдает за ней, оставаясь невидимым, впитывает каждый гран ее мук. Чего он добивается? К сожалению, она знала ответ слишком хорошо… У нее не осталось ничего, кроме гордости, и за это последнее свое достояние она решила бороться до самого конца.

А ведь стоит произнести вслух всего несколько слов: «Прости меня, великий господин, прими лоно мое и душу мою…» Так звучала ритуальная фраза рабыни, которой научили ее в камере пыток. Им не удалось сломить ее волю. Пока не удалось… Но она знала, что передышка будет недолгой, а сил оставалось совсем немного…

Шорох за спиной заставил ее содрогнуться и сжаться в комок, подтянув ноги под самый подбородок. Крысы… Наверное, это именно крысы… Они знают, чего она боится больше всего, они могут читать каждую ее затаенную мысль. Именно поэтому пытки их столь изощренны. Долго ей все равно не выдержать… Тогда зачем? Почему не прекратить мучений? Она представила его наглую ухмылку, его скользкие, нечеловеческие руки, все, что будет потом… И лишь сильнее стиснула зубы.

Шорох за ее спиной повторился… Отчетливые маленькие шажки и шепот, едва различимый шепот, с трудом складывающийся в слова:

– Ты еще живая? Скажи! Не мог оставаться один, я принес, но это не то. Я думал, он носит ключи… Раньше не мог прийти. Ответь! Не надо молчать!

Рывком, не обращая внимания на боль, она села. Напротив нее – серенький комочек меха, большие, круглые, зеленые, вечно голодные глаза, голые длинные уши… Ярута! Как ты попал сюда?!

– Я долго шел! Хозяин велел пригнать крыс, но мы с Прикованным к очагу подмешали сонной травы, и Хозяин заснул. Мы хотим, чтобы ты жила… Я думал, Хозяин носит на шее ключ от цепи, но нашел только это…

Он протягивал ей круглый золотой амулет, тяжелую странную вещь, испещренную неведомыми письменами. Цепь легла ей на руки неожиданным грузом, и странное мертвое тепло потекло от ее пальцев по всему телу. От этого тепла исчезли боль, воспоминания и желания. Все то, за что она боролась с таким отчаянием, вдруг стало глуше, незначительней, второстепенней. Гораздо важнее показалось мертвое золото амулета; его цепь змеей, словно сама собой, скользнула с рук на шею.

Амулет точно ждал этого жеста тысячи лет… Ахнул дьявольский хохот, завертелись стены ее темницы и исчезли, растворяясь в хороводе новых видений.

Логинов с удивлением осмотрелся. Колодец исчез. Он сидел внутри хижины за большим деревянным столом. Напротив него, чавкая и разбрызгивая по столу недоеденные остатки пищи, ракшас заканчивал свой ужин.

– Значит, есть к тебе разговор, козявка. Предложение, значит. Концессус. Понимаешь? – Амутал отправил в рот новую гигантскую порцию каши, и от вони Логинова замутило. – У меня украли одну вещь. Нужную вещь, дорогую. Теперь она у твоей женщины. Ты ее забирает, приносит мне. Я отпускаю обоих. Совсем отпускат. – Он чавкал, коверкая и без того невнятную речь. Вот он сглотнул, рыгнул, и два гигантских красных глаза, словно два раскаленных угля, уперлись в лицо Логинова, ожидая ответа.