Дни. Россия в революции 1917 - Василий Шульгин

Он сделал смешную, презрительную рожу. Толпа стала на его сторону…

– Ну, проваливай, «военные действия»! Тоже!

Те смутились. Мой офицер не дал им опомниться…

– Заворачивай…

Завернули и поехали…

Так я «взял» Петропавловскую крепость… Некрасов мог быть доволен.

* * *

Возвращаюсь в Государственную Думу. Толпа стоит огромная, заняв не только двор полностью, но и шпалерную… Наш автомобиль с трудом пробивает себе дорогу… Мой офицер кричит:

– Пропустите члена Государственной Думы…

И пропускают. Теснятся… Мы продираемся сквозь это живое мясо. Я сидел прямо, глядя перед собой… Мне противно было смотреть на них… Бог его знает как – они это почувствовали… Когда автомобиль застрял в воротах, я разобрал насмешливое замечание:

– Какая величественность во взгляде…

Я предпочел «не услышать».

* * *

Все пространство между крыльями Таврического дворца набито людьми. Рыжевато-серо-черная масса, изукрашенная штыками. Солдаты, рабочие, интеллигенты… Революционный народ…

Господи, чего им надо? Моя машина под протекторатом красного флага пробивается через эту кашу…

Слава богу, наконец я опять в Таврическом дворце… Слава богу? Да… Да – там, в кабинете Родзянко, есть еще близкие люди. Да, близкие потому, что они жили на одной со мной планете. А эти? Эти – из другого царства, из другого века… Эти – это страшное нашествие неоварваров, столько раз предчувствуемое и наконец сбывшееся… Это – скифы. Правда, они с атрибутами ХХ века – с пулеметами, с дико рычащими автомобилями… Но это внешне… В их груди косматое, звериное, истинно скифское сердце…

* * *

Вышел из автомобиля… Пробиваюсь через залы Таврического дворца…

Все то же.

Все та же толпа, все тот же митинг, все то же завывание марсельезы…

Но есть новое…

За столиками, примостившись где-нибудь между обшарпанных, когда-то белых колонн, сидят барышни-еврейки, с виду – дантистки, акушерки, фармацевтки, и торгуют «литературой»… Это маркитантки[31] революции…

* * *

В разных комнатах на дверях бумажки с надписями… Какие-то «бюро», «учреждения» с дикими названиями… Очевидно, они прочно оседают… они завоевывают Таврический дворец шаг за шагом…

* * *

Пробиваюсь в кабинет Родзянко. Но что же это такое? И тут «они»!

Где же – «мы»?

– Пожалуйста, Василий Витальевич. Комитет Государственной Думы перешел в другое помещение…

Вот оно – это «другое помещение». Две крохотные комнатки в конце коридора, против библиотеки… где у нас были самые какие-то неведомые канцелярии…

Вот откуда будут управлять отныне Россией…

* * *

Но здесь я нашел всех своих. Они сидели за столом, покрытым зеленым бархатом… Посередине – Родзянко, вокруг – остальные… Керенского не было… Но не успел я рассказать, что было в Петропавловке, как дверь «драматически» распахнулась. Вошел Керенский… За ним двое солдат с винтовками. Между винтовками какой-то человек с пакетами.

Трагически-повелительно Керенский взял пакет из рук человека…

– Можете идти…

Солдаты повернулись по-военному, а чиновник – просто. Вышли…

Тогда Керенский уронил нам, бросив пакет на стол:

– Наши секретные договоры с державами… Спрячьте…

И исчез так же драматически…

* * *

– Господи, что же мы будем с ними делать? – сказал Шидловский. – Ведь даже шкафа у нас нет…

– Что за безобразие, – сказал Родзянко. – Откуда он их таскает?

Он не успел разразиться: его собственный секретарь вошел поспешно.

– Разрешите доложить… Пришли матросы… Весь гвардейский экипаж… Желают видеть председателя Государственной Думы…

– А черт их возьми совсем! Когда же я займусь делами? Будет этому конец?

Секретарь невозмутимо переждал бутаду.

– С ними и великий князь Кирилл Владимирович…

– Надо идти, – сказал кто-то.

Родзянко, ворча, пошел. Был он огромный и внушительный.

Нес он в эти дни «свое положение» самоотверженно. С утра до вечера и даже ночью ходил он на крыльцо или на улицу и принимал «поклонение частей». Солдаты считали каким-то своим долгом явиться в Государственную Думу, словно принять новую присягу. Родзянко шел, говорил своим запорожским басом колокольные речи, кричал о родине, о том, что «не позволим врагу, проклятому немцу, погубить нашу матушку-Русь»… – и все такое говорил и вызывал у растроганных (на минуту) людей громовое «ура»… Это было хорошо – один раз, два, три… Но без конца и без счета – это была тяжкая обязанность, каторжный труд, который совершенно отрывал от какой бы то ни было возможности работать… А ведь Комитет Государственной Думы пока заменял все… Власть и закон и исполнителей… Родзянко был на положении председателя Совета Министров… И вот «положение». Премьер, вместо того чтобы работать, каждую минуту должен бегать на улицу и кричать «ура», а члены правительства: одни – «берут крепости», другие – ездят по полкам, третьи – освобождают арестованных, четвертые – просто теряют голову, заталкиваемые лавиной людей, которые все требуют, просят, молят руководства…

Я видел, что так не может продолжаться: надо правительство. Надо как можно скорее правительство…

Куда же деть эти секретные договоры? Это ведь самые важные государственные документы, какие есть… Откуда Керенский их добыл?

Этот человек был из министерства иностранных дел… Очевидно, видя, что делается, он бросился к Керенскому, так как боялся, что не в состоянии будет их сохранить… А Керенский приволок сюда…

Что за чепуха!.. Так же нельзя! Ну, спасли эти договоры – но все остальное могут растащить… Мало ли по всем министерствам государственно важных документов?.. Неужели же все их сюда свалить?

И куда? Нет не только шкафа, но даже ящика нет в столе… Что с ними делать?..

Но кто-то нашелся:

– Знаете что – бросим их под стол… Под скатертью ведь совершенно не видно… Никому в голову не придет искать их там… Смотрите…

И пакет отправился под стол… Зеленая бархатная скатерть опустилась до самого пола… Великолепно. Как раз самое подходящее место для хранения важнейших актов Державы Российской…

Полно! Есть ли еще эта держава? Государство ли это или сплошной, огромный, колоссальный сумасшедший дом?

* * *

Опять Керенский… Опять с солдатами. Что еще они тащат?

– Можете идти…

Вышли…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});