Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова

— Господин командующий Особым корпусом, доложите обстановку.

Господин Нэчи брезгливо покосился на шлем, нехотя подобрал его, зачем-то сильно подул внутрь, кашлянул туда же и ответил далекому голосу:

— Не слышу вас. Ничего не слышу. Безобразная связь.

И зашвырнул шлем в ближайшую канаву. Канава жадно чавкнула, что-то ухнуло в ее утробе, и шлем вместе с голосом, назойливо-четко повторявшим: «Доложите о ситуации, доложите о ситуации», — пошел ко дну.

Владелец шлема проводил его неприязненным взглядом и удовлетворенно произнес:

— Теперь я совершенно вас не слышу, господин советник его императорского величества. Да и слава богу.

Немного передохнув, он вновь обратился к Таллури:

— Я спрашиваю о другом, — он выделил последнее слово. — Не «почему», а «зачем» ты здесь.

Таллури растерянно молчала. Командующий держал ее ладонь, но на нее не смотрел, а будто прислушивался к далеким шумам, к небу и лесу. Она хотела еще объясниться, но он не дал:

— Тихо. Слушай лес. Я ранен, поэтому сам не могу. Закрой глаза и слушай. Будто ищешь кого-то. Да, вот так. Теперь я почти все вижу и слышу. Через тебя очень хорошо идет информация.

Таллури замерла, и неожиданно опять проявился страх под диафрагмой и — усилился, сконцентрировался, вытянулся в тугой луч через лес, вглубь…

— Там… — она указала свободной рукой. — Живое. Большое. На длинной шее — маленькая клыкастая голова. Оно тоскует. Ищет… не знаю кого. Оно полно зла и идет по следу людей.

— Хорошо. Еще что?

— И там, — она отвела руку чуть левее, — где топко. Несколько. Злые. Голодные. Но тот, что тоскует, сильнее, и внутри — новая жизнь. Опасно.

Он выпустил ее ладонь и оглушительно, так что Таллури вздрогнула, рявкнул:

— Сотников ко мне! Немедленно!

В ответ раздался топот нескольких пар ног в подбитых гвоздями сандалиях — перед господином Нэчи стояли навытяжку десять человек.

— Три сотни — в лес справа. Вооружение максимальное. Там беременная самка. Та, у которой убили годовалого детеныша. Она крайне опасна — будьте предельно осторожны. Одна сотня — в болото слева, вон туда. Примерно три мили. Небольшая стая молодняка. Полсотни охранять этих, — он кивнул на Таллури, — проводить и отправить в Город через гражданский портал. На вопросы студентов не отвечать и их появление здесь не регистрировать. Всё. Выполняйте.

Воины исчезли. Из лагеря раздался шум построения сотен вооруженных людей. Затем все стихло.

Господин Нэчи, опять закашлявшись, сплюнул кровь, передохнул и обернулся к Таллури:

— Спасибо. Ты помогла. Из-за ранения я почти не в состоянии «сканировать» лес.

— Что? Что это было? Там, в болотах?!

Он задумчиво посмотрел на нее, будто спрашивая себя, стоит ли отвечать. Все же ответил:

— Мутанты. Государственная программа уничтожения древних ящеров с помощью облучения дала осечку: облучение, которое должно было уничтожить всех примитивных драконов, что наносили урон Атлантиде и угрожали ее жителям, не сработало. Вернее, лишь часть этих мерзких тварей была уничтожена. Остальные мутировали. Да как! Мутанты более живучи, крупнее, плодовитее. Одна самка приносит в год до трех выводков. Есть живородящие, есть крылатые — это новые формы. Есть формы менее живучие, но не менее опасные. У некоторых по две, три головы. О них уже ходят легенды. Нам удалось локализовать ящероподобных на этом участке. И хоть они хитры и прячутся в болотах, мы не выпускаем их и скоро добьем. А на других участках прорыв за прорывом. Особенно после войны. Ящеры подходят уже совсем близко к поселениям. А эти типы в правительстве озабочены лишь самоублажением. «Доложите о ситуации!» — саркастически воспроизвел он голос из шлема. — Зачем?! Заткнете каждое болото своими жирными золочеными…? Гхм… — не закончив, он бросил взгляд на Таллури и нахмурился.

— Сколько таких опасных областей в Атлантиде? — стуча зубами от волнения, спросила Таллури.

— Хороший вопрос. Но тебе незачем это знать: вы живете в совершенно безопасном месте, в золотом инкубаторе — поэзия, музыка, дружеские прогулки, мечты о научном, а еще желаннее — о жреческом служении, — он утер струйку крови, стекающую по щеке к подбородку. — Скажешь своим друзьям: это обычная пограничная зона. Плохой климат. А портал был-де сломан. Есть вопросы?

— Да. Вы сказали: «И Руах куда-то улетел». Кто такой Руах?

— Руах — моя боевая птица. Он летает свободно. Я не привязываю его. Хорошо, по крайней мере, то, что раз он пока не возвращался, звероящеров поблизости нет. Он прилетит, когда появится угроза. Всё. Иди. Любопытная девочка!

Она сбивчиво попрощалась и уже уходила, когда он окликнул:

— Как твое родовое имя?

— Его теперь нет: я — нид-Энгиус.

— Ну, конечно, Энгиус не мог не установить тогда опеки. Но если его характер не изменился, опекой он тебя, мягко говоря, не балует. Так?

— О, да, — она вздохнула.

— Давно я его не видел. Передай ему, когда сможешь, или пошли телепатему, если умеешь, а судя по всему, должна уметь: «Из пещеры надо уходить. Скоро они доберутся и до нее». Отсюда телепатировать запрещено.

Он замолчал, но взглядом еще долго удерживал ее возле себя, и Таллури так захотелось помочь ему чем-нибудь еще! Ну, вот хоть жар его на себя взять или… да что угодно! И как только она об этом подумала, улыбка вновь тронула губы командующего, хотя глаза оставались сумрачно-печальны:

— Ты появилась вовремя, Таллури нид-Энгиус. Маленький зверек.

* * *

Их проводили обратно, к самой латуфе. Сотник объяснил, что нужно сделать, чтобы добраться домой, а солдаты поглядывали в небо, переговариваясь озабоченно:

— Руах вернулся.

— Вижу. Надо поторапливаться.

В небе, очень высоко, застыл силуэт парящей птицы — большой, строгой, грациозной. Птица будто высматривала, где ее хозяин и откуда может грозить опасность…

Всю дорогу обратно, даже в телепортационном туннеле, Тэрч и Нэфетис распевали студенческие песни. Рамичи подпевала, хотя по всему было видно, что ей уже скучно и она с удовольствием послушала бы рассказ подруги о «походе в стан врага». Но Таллури на все расспросы отвечала односложно — так, как ей велел господин Нэчи, и никто не смог добиться от нее большего. Так что Рамичи даже обиделась.

Таллури смертельно устала и то и дело роняла голову на плечо подруги, пока Климий не сказал:

— Перебирайся ко мне.

Она перелезла через спинки сидений, едва не свалившись на руки ведущего, и устроилась головой на его коленях. Глаза слипались.

— Так ты говоришь, — вдруг тихо спросил Климий, приблизив губы к самому ее уху, будто по секрету от других, — что это обычная пограничная зона?