Щит и меч Венеры - Ольга Степнова

Дьяченко вдруг ударил по рулю руками и расхохотался, закинув назад голову.

— Как ты сказала? Кто ты мне? Лавочка?! Ой, не могу! Слушай, давно меня так никто не веселил! Ха-ха! Лавочка! — Он все хохотал, не мог остановиться, а я сидела и злилась на себя. Какого черта я сморозила глупость? Знала ведь, что спортсмены тупые и позволила себе образное сравнение!

С утра настроение было паршивое. С непривычки голова болела от выпитого. Яша всю ночь храпел так, что соседи стучали в стенку. Поднявшись с постели, я обнаружила, что змея сбежала из банки, а, подойдя к зеркалу, увидела, что кожа после глубокого пилинга слезает с лица неровными клочьями. Полчаса я пудрила и тонировала лоб, щеки и подбородок. А теперь этот кикбоксер смеялся надо мной, как над глупой девчонкой.

В отличие от меня, Щит был свеж, бодр и подтянут. Видно, успел с утра помолотить свою грушу, такая энергия от него исходила. На нем были неизменные джинсы, майка-боксерка и дурацкие шоферские перчатки с обрезанными пальцами. На загорелых плечах блестели мелкие капельки пота.

— Не смей мне больше таскать цветы. Не смей меня ждать у подъезда. Не смей мне звонить, ездить на моей машине и ржать надо мной!

— Милая Лавочка, извини за цветы, обещаю, что подобного не повторится, но… Я ждал тебя еще и затем, чтобы сказать, что сегодня с утра я пошел в прокуратуру и рассказал следователю, который ведет дело об ограблении банка все о…

— Ты был у Педоренко?!

— Да, именно такая у него фамилия.

— Что ты ему рассказал?

— Все! Что настоящий Бубон давно уже умер, что у меня украли коня, костюм и повозку, что Миша пропал. Я признался, что побоялся придти сразу, но Тимофей Федорович отнесся к этому с пониманием. Он сказал, что лучшего алиби, чем у меня, трудно придумать, ведь я во время ограбления бился с американцем, и это видела не одна тысяча человек! Он нормальный мужик, этот Педоренко, он пообещал, что сделает все возможное, чтобы пресса не узнала про мой визит к нему. Кстати, твоего Жуля уже выпустили из изолятора.

— Откуда ты знаешь?

— Следователь по секрету сказал за автограф для сына. Твоего начальника отпустили под подписку о невыезде. Ты была права, очень многие видели, как он в панике залез с чемоданом денег на самое высокое дерево. Для преступника очень уж нестандартный ход.

Я выхватила телефон из сумки и набрала номер мобильного Жуля.

«Абонент отключил телефон», — сказал электронный голос. Рабочий телефон тоже не отвечал, впрочем, я вовремя вспомнила, что в офисе был пожар и вряд ли Жуль может сидеть в своем кабинете.

— Не отвечает? — участливо поинтересовался Щит.

Мне вдруг захотелось сделать ему больно. Залепить пощечину было бы глупо, поэтому я сказала:

— Не отвечает. Но ничего, мимо меня Жуль не пройдет. Все его вещи в моей квартире: костюмы, галстуки, портрет мамы и даже ручная змея.

Я увидела, что он побледнел под своим загаром, что профиль его заострился, и четче стала видна горбинка на носу, и желваки у виска дернулись, глаза прищурились, губы сжались.

Вот так-то, получите и распишитесь, Бубон Бубонович, Сергей Щит Дьяченко! Это вам не грушу по утрам молотить. Это вам тонкий психологический хук под дых. Настолько «тонкий», что мне даже стыдно стало. Я порылась в сумке и протянула ему свидетельство о смерти Якушева.

— Возьми. Мне кажется, что это должно храниться у тебя.

Дьяченко забрал свидетельство и упаковал его в поясную сумочку.

— Там была еще и кассета, но я оставила ее дома.

Он махнул рукой, и я поняла, что плевать ему на кассету.

— Корчагина обещали вернуть. Он старый, ему уход нужен, — тихо сказал Дьяченко, не глядя на меня.

— Это хорошо.

Повисла неловкая пауза. Пожалуй, я дура, что сказала ему про вещи Жуля, но ведь он сам говорил, что никаких прав у него на меня нет! Мы сидели, молчали, а Клара Сергеевна бросала на нас с лавочки любопытные взгляды.

— Ну что ж, пока! — вдруг усмехнулся Дьяченко. Он помахал мне рукой, вышел из машины и, наклонившись, сказал: — Хорошего тебе дня, Мисс Вселенная.

И мягко закрыл за собой дверь.

Забыв про голубей, соседка во все глаза уставилась на него. Щит поспешно нацепил темные очки и пошел прочь от дома.

Мне стало совсем скверно. Если честно, я рассчитывала, что Дьяченко начнет выяснять отношения, признаваться в любви, извиняться, каяться, строить совместные планы на день, а он… помахал рукой в дурацкой перчатке, и пожелал хорошего дня.

— Гад! — вслух сказала я. — Получил, что хотел и теперь стоит из себя супермена! Скотина.

Я перелезла за руль и едва успела завести машину, как зазвонил телефон.

— Жуль! — обрадовалась я. — Костя! — крикнула в трубку.

— Ася, — сказал голос Нары. — Не вздумай приезжать на работу.

— Это еще почему?

— Тут… митинг.

— Какой еще митинг?!

— В защиту морали, Ася! Около дома бродят злобного вида тетки и таскают плакат «Долой агентство „Алиби“ — рассадник зла и разврата!» Они орут: «Выгоним поганой метлой защитников супружеских измен!» Ася, они так враждебно настроены, что тебе лучше не появляться. Меня побили при попытке попасть в офис. Если бы не Чесалов, мне бы все ребра переломали! Я уже вызвал милицию, чтобы зафиксировать побои, но ты пока лучше не приезжай.

— Жуля освободили, — сказала я Наре. Известие о митинге раздраженных теток меня почему-то не впечатлило.

— Знаю, Ася. Он мне звонил.

— Тебе?! — Обида захлестнула меня с такой силой, что голос предательски задрожал.

Мне, значит, шмотки, портрет мамы и любимую змею, а первый звонок — Наре?!

— Да, Ась. Он сейчас у мамы. Отключил все телефоны и отмокает в ванной под шапкой пены. Говорит, что жутко провонял в каталажке. Про пожар я ему сообщил, но он, по-моему, даже не очень расстроился. Тюрьма, Аська, меняет приоритеты.

— Понятно.

Я выключила телефон, выжала сцепление и с визгом сорвалась с места, распугав всех голубей, которых кормила Клара Сергеевна.

Вывернув на Патриотическую, я поехала по правому ряду, не зная, что мне дальше делать. На работу нельзя — побьют. Домой не хочется — с тех пор, как там поселился, Яша, это вроде как и не мой дом вовсе. Жуль совсем не стремится увидеть, или хотя бы услышать меня в трудную минуту своей жизни. Мама и Нарайян ему куда ближе. Щит, он же Дьяченко, он же Бубон, он же звезда и надежда мирового кикбоксинга, даже и не думает сохнуть, страдать и сходить с ума обо мне. Всучил букетик, но, поняв, что на нежности меня не развести, благополучно свалил в своем малоизвестном, звездном направлении. Ну и ладно… Гад!

На Щита я была почему-то злее всего. На Щита и на бабку. Строила из себя леди, а сама… «Маты, маты, там такие удобные маты!» Тьфу!

Я на полную катушку включила радио, прибавила скорость и… увидела вдруг Дьяченко.

* * *

Он шел по тротуару пружинистой, легкой походкой и на его лице не было ни малейших следов душевных переживаний. Он выгодно отличался от других прохожих звериной грацией и хорошей осанкой. На нем были темные очки и, наверное, поэтому ему удавалось оставаться неузнанным.

Я сбавила скорость и… вдруг придумала, чем занять себя.

Буду следить за Дьяченко.

А что? Имею полное право.

Вдруг он чего-то не договаривает? Вдруг ведет двойную игру? Вдруг… имеет к ограблению самое непосредственное отношение?! Я слышала, спортсмены часто состоят в бандитских группировках.

От этих мыслей мурашки по спине побежали.

Я ехала за ним, поодаль и чуть сзади.

Дьяченко остановился у киоска, купил мороженое и пошел дальше, откусывая от пломбира большие куски. Ну что ж, тайна номер один раскрыта: без пяти минут чемпион — большой сладкоежка.

Щит прошел метров десять и опять встал, на этот раз у аптеки, возле сидевшего на крылечке одноногого Толи Журавля. Я так резко затормозила, что чуть не получила удар в зад от двадцать первой «Волги», ехавшей следом. Пока я в зеркало заднего вида читала по губам, что говорит обо мне водитель раритетного автомобиля, Щит успел ссыпать в коробку Журавля приличную пачку бумажных купюр и поздороваться с ним за ручку.

Тайна номер два! Толя Журавель, прекрасно знаком с Дьяченко и, скорее всего, знал, кто срывался под маской Бубона последние полтора года.

Как он мне тогда сказал? «Я скажу тебе, где он живет, но не за деньги, а потому, что Буб любит тебя и считает самой красивой девушкой в мире!»

Точно знал! И водил меня за нос.

Плохое настроение и головную боль как рукой сняло. Я почувствовала прилив сил и нечто похожее на вдохновение. Я даже не глянула в сторону офиса, возле которого, по словам Нарайяна, проходил несанкционированный митинг злобных тетушек.

Поболтав с Журавлем, Дьяченко махнул ему рукой и двинул дальше.

Судя по всему, он не очень-то торопился.

Судя по всему, он направлялся в сторону частного сектора, к дому Бубона.