Кровавые игры - Челси Ярбро

– Господин? – произнес Аумтехотеп. Сен-Жермен усилием воли выбросил из головы

лишние мысли.

– Вернемся к обеду.- Он пошел к двери.- Итак, что там у нас? Утки в меду? Прикажи подать их с финиками и рублеными грибами.

Письмо Корнелия Юста Силия к Сервию Сульпицию Гальбе, посланное в Толедо, но доставленное в конце концов в Таррагону.

«Приветствую тебя, досточтимый! В римском обществе, заполоненном ненавистью и страхом, лишь немногие подобны тебе и уж совсем, мало тех, что способны действовать с твоей осмотрительностью. Это говорю я – видевший крах семейства моей жены, в полной мере поплатившегося за недомыслие, толкнувшее Клеменсов на связь с недалекими честолюбцами. Ты, безусловно, знаешь, что Максим Тарквиний Клсменс был изобличен в попытке затеять государственный переворот, так же как и его сыновья Понтий Виргинии, Фортунат Дру-зилл, Кассий Саулт и Мартин Аиций. Все мои тщания как-то облегчить их участь не принесли результатов. Трое упорствовали, отрицая виновность и указывали лишь на двоих, но этому, естественно, никто не поверил. Можно приветствовать героизм этих людей, но уж никак не здравость поступков. Клеменсы утверждали, что их сгубило предательство. Жалкое и древнее как мир оправдание собственного плачевного безрассудства.

Меня информировали, что твои легионы полны решимости провозгласить тебя императором. Поскольку Нерон все еще собирается в Грецию, многие горячие головы полагают, что это путешествие, если оно все-таки состоится, откроет тебе возможность для похода на Рим. Однако человек твоей мудрости, доживший на государственной службе до благородных седин, должен бы понимать, что Римом правят не дураки и что отъезд императора всего лишь приманка для мыши. Призови на помощь свой опыт, он подскажет тебе, что лучше дождаться более благоприятного стечения обстоятельств. Нерон самодурствует, он может зайти за черту, и тогда сенат будет вынужден внять голосу разума. К кому же еще мы обратимся, как не к тебе? Подумай об этом. Не позволяй своим нетерпеливым привержениям вовлечь себя в безнадежную авантюру. Рим воодушевлен, он надеется на реформы, тут многие стоят за Нерона, который, несмотря на все свои выходки, обеспечил империи мир и стабильность, что укрепляет его популярность и власть.

Сейчас разумно одно: терпеливое наблюдение. Опрометчивость гибельна, что и подтверждает участь родственников моей дражайшей жены. А ведь оснований для их ареста имелось куда как немного. Я думаю, Тигеллин с большим аппетитом поглядывает на тебя. Не дай же ему насытиться твоей кровью.

Надеюсь, ты известишь меня о своих планах, когда наступит решительный час. Будь уверен в моей готовности послужить Римской империи.

Собственноручно

Корнелий Юст Силий.

24 октября 818 года со дня основания Рима».

ГЛАВА 14

Со стороны врат жизни Сен-Жермен мог беспрепятственно наблюдать, как Большой цирк заполняется зрителями. Более семидесяти пяти тысяч римлян явились полюбоваться играми, устраиваемыми Нероном перед путешествием в Грецию.

Рабы уже соорудили из просмоленных корабельных балок огромный лоток, по которому вот-вот должна была хлынуть вода, чтобы превратить арену в гигантский бассейн, глубиной в два человеческих роста

– Грандиозно,- сказал старик-гладиатор, стоявший около Сен-Жермена- В свое время барьер был пониже. Но его нарастили, когда какого-то сенатора помял леопард.- Он потер шею.- Жаркий денек.

– Да,- согласился Сен-Жермен.

– Эта твоя армянка тоже сегодня здесь? Я всегда ей любуюсь. Жаль, что она не умеет сражаться.- Старик уважительно покачал головой.- Но она и так просто чудо.

– Благодарю,- сказал Сен-Жермен.- Я передам ей эти слова.

Вольноотпущенник фыркнул.

– Что ей слова старого Цодеса? Но все же спасибо.

Послышались властные крики распорядителей, стоящие у шлюзов рабы наклонились, чтобы повернуть латунные рукоятки. На секунду гомон толпы заглушил глухой рев воды, устремившейся на арену.

– Где знать? Где Нерон? – ворчал Цодес.- Неужели этот любитель покрасоваться допустит, чтобы игры начались без него? – Старый гладиатор сложил толстые руки на мощной груди, испещренной шрамами и рубцами.- Зритель мельчает, знатоков теперь нет. Они ни во что не вникают, они лишь глазеют. Не так давно для выхода на арену требовалось умение. Гладиаторы по праву считались лучшими бойцами империи. Теперь же…- он презрительно вскинул голову,- им нужна только кровь, ее они и получают. В прошлом месяце тут выступали греческие гоплиты 34. Настоящие воины, но толпа их освистала.

Гоплиты дрались чересчур хорошо, и на песке почти не было крови.

– Ты дрался, когда барьер был ниже? – спросил Сен-Жермен, стремясь поменять тему беседы.

– Клянусь быком Митры! – Гладиатор чуть было не задохнулся от смеха.- Его подняли во времена Юлия или Августа. Мой дед, возможно, это и видел. Но он тогда не был рабом.

– Нерон тоже хочет надстроить цирк,- рассеянно откликнулся Сен-Жермен.- Чтобы увеличить количество мест. Все желающие в него не вмещаются. В утренней давке двоих затоптали.- Он вскинул глаза к многоцветному полю навеса.

Цодес проследил за его взглядом.

– Я дрался в тот день, когда публика осмеяла Калигулу. В ответ на это он приказал снять навес и перекрыть выходы. Жара тогда была ужасающей. Многие падали там, где сидели, а некоторые так и не встали.

Сквозь запах разогретой смолы до них долетел восхитительный аромат. Рабы щедро сдабривали воду настоем из роз. Петроний бы расчихался, подумал Сен-Жермен и погрустнел.

– Да,- продолжал Цодес, довольный вниманием слушателя. Бедняга так впечатлителен, что даже переменился в лице.- При Гае Калигуле никому не жилось сладко. Невозможно было предугадать, что он выкинет. Все трепетали, все боялись его. А Клавдий… что ж, мне никогда не нравился Клавдий. Видишь этот рубец? – Он указал на зазубренный шрам, тянувшийся от ключицы до бедра- Это его милостью. Я убил противника в честном бою, но, кажется, слишком быстро. Клавдий разгневался и приказал прикончить меня. Это было против всех правил. Я там бы и умер, если бы не толпа

Сен-Жермен, однажды встречавшийся с Клавдием, сочувственно покивал головой, хотя не поверил рассказу. Старик что-то путал, он был уже стар. Так мог поступить кто угодно, но только не Клавдий.

– Сегодня выступают два паренька,- бубнил безостановочно Цодес,- я их учил. Я заявил, что они еще не готовы. Никто не стал меня слушать, такие дела- Он сунул руки за кожаный пояс.- Ни в ком нет гордости, никого не радует мастерство. Арена стала чем-то вроде дешевого рынка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});