Проклятье на последнем вздохе или Underground - Елена Гладышева

В тот день, когда Анна была в гостях у Фильчикова, Аркадий, по указанию майора ломом расковырял фундамент её дома в двух местах и сделал углубления для двух коробок. Он не смог пересилить любопытство и заглянул в коробки.

Одна была наполнена золотыми монетами, горсть которых тут же перекочевала в карман Аркадия. А в другой — он нащупал что — то гладкое, холодное, округлой формы.

Аркадий вытащил предмет и в лунном свете на него незрячими глазницами взглянул стеклянный череп.

От этого взгляда не слабонервному Аркадию стало не по себе. Дрожащими руками он запихнул череп в коробку, коробки — в фундамент и заткнул оба отверстия кирпичами. Потом всё замазал талым снегом, смешанным с мокрой землёй.

Работал Аркадий почти бесшумно, как всегда, когда выходил на дело. Поэтому ни соседи, ни те, кто в это время был в доме, ничего не услышали. А старый пёс, вдруг почувствовав безотчётный страх, забился в конуру и даже боялся повизгивать.

Александр, конечно, обратил внимание на раскрошившийся фундамент. Но это не показалось ему странным. Ведь кирпич был выбитым из старой постройки. Александр решил фундамент замазать цементом, но сразу не получилось, а потом — не успел.

Фильчиков после похищения злосчастного вагона, кинул Аркадия, вскользь пообещав, что рассчитается с ним позже, когда улягутся страсти по вагону.

И Аркадий решил ограбить НКВДшного кассира, взяв тем самым у Фильчикова, лишь малую долю, причитавшуюся ему с вагона.

Потом, нарочно сев за драку, Аркадий ухитрился попасть в немилость к одному авторитету, который его сильно загнобил. Аркадий понял, что самое лучшее для него сейчас — это оказаться на воле. Он обратился за помощью к пахану и заочно заплатить ему золотыми монетами из первой коробки.

Пришлось рассказать и про череп. Пахан по своим каналам пробил, что череп этот не стеклянный, а один из десяти хрустальных черепов, ввезённый с раскопок в Европу ещё в тридцатые годы. Он чем — то очень ценен и возможно когда — нибудь за ним придут серьёзные люди с большими деньгами. Поэтому он устроил Аркадию условно — досрочное освобождение и приказал ему череп оставить в фундаменте дома Анны.

А теперь удача от Аркадия отвернулась. Два дежуривших на вокзале милиционера и следователь скрутили его прямо возле, так и не ставшим ему спасительным, вагона. И Аркадий сник.

Его дело по ограблению кассира и убийству майора Фильчикова было доведено до логического конца. По делу он молчал, но плохо держал удар, иногда огрызаясь, как травленный волк и шёл под суд на одних следственных доказательствах.

— Именем Союза советских социалистических республик! — Аркадий глянул на судью и ему на миг показалось, что приговор ему зачитывает хрустальный череп, паривший над мантией судьи в притихшем зале.

В этот момент он явственно осознал, что его подкараулила смерть! Но он совсем не готов был умирать! И Аркадий громко закричал: — Нет! Я жить хочу! Хочу дышать! Я готов искупить любой ценой! Хочу пожить, хотя бы ещё немного! — Испугавшись своего, от страха ставшего каким — то чужим, голоса, он постепенно перешёл на шёпот.

Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал и вскоре был приведён в исполнение.

Но, что было нужно Валентину от Дувайкиной Анны, проживавшей за триста километров от того места, где он получил тяжёлое увечье, пока оставалось тайной. Сам он так пока и не вышел из комы, а его отец тоже молчал, потому, что умер полгода назад.

Следователь получил очередную звёздочку за раскрытие прошлого ограбления и дела об убийстве сотрудника милиции майора Фильчикова и приостановил дело об увечии Валентина Шмелёва, в связи со смертью главного подозреваемого Аркадия, чьи отпечатки пальцев на пустой бутылки из — под «шампанского» были индифицированы.

У следователя других дел было в завал. Преступность, как ни мечтали, ещё не искоренили.

44

Забирать Марию из роддома, изрядно помятый после затянувшегося на три дня «обмывания ножек», Григорий вместе с Анной приехал, как полагается, на такси. Таксист по такому торжественному случаю не стал включать счётчик, обещав довести всех туда и обратно всего за три рубля.

Смущенный Григорий чмокнул жену в щёчку и сразу спрятался от неё за, врученный ей, букет пышных георгинов. А молоденькая медсестра в, обмен на коробку конфет, сунула ему в руки живой кулёчек, перевязанный розовой ленточкой. У Григория от напряжения вызванного вдруг невесть откуда не надолго появившимся чувством ответственности и незнакомого запаха немного закружилась голова и взмок лоб.

Мария родила девочку, как и мечтала. Она боялась, что сын может выбиться в отца не только лицом, но и пагубным пристрастием к алкоголю.

А Григорию похоже было все — равно. Он и так особо не стремился стать отцом, а тут ещё эти дополнительные расходы и заботы.

Хотя девочка была маленькой, роды у Маши прошли тяжело. И первые дни после выписки Анна почти не выходила из половины дома брата, стараясь помочь во всем, и тормошила Григория, заставляя его бесконечно таскать из колонки воду, пилить, рубить и складывать в поленницу, заготовленные на зиму, дрова.

Григорий делал всё это из — под палки. Потому как его творческую натуру ужасно доставала эта рутинная работа. Он и так не мог свыкнуться с мыслью, что эта вечно пищащая и требующая постоянного внимания малышка теперь останется у них навсегда.

Когда Мария взялась за силу, то всю свою нерастраченную любовь обрушила на дочь. Надюшка утопала в рюшечках, кружевах и ленточках. Стараниями Маши их чистенькая и уютная половина дома теперь стала стерильной. Пелёнки и распашонки после стирки кипятились, потом долго выполаскивались и вымораживались на морозе, затем разглаживались горячим утюгом. Погремушки, развешенные на резинке над качкой, мылись раз в неделю. Аниному коту — всеобщему любимцу, теперь вход на Надюшину территорию был категорически запрещен.

На все на это нужны были и сила и время. И на, приносившего в семью раздражения больше, чем денег, Григория его теперь совсем не хватало и он был отправлен на подножный корм. Иной раз он изобретал себе что — либо сам, или довольствовался столовскими обедами.

Не смотря на то, что Маша кормила дочь грудью почти до года, девочка росла слабенькой. Не помогали ни варено — протертые подкормки, ни молочные каши, ни натуральные соки и пюре. Как ни старалась Маша, кушала дочь неохотно и каждое кормление начиналось и заканчивалось капризами.

— Чего же ждать хорошего, если отец алкаш! — не забывала напомнить при случае мужу Мария.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});