Воспоминания душегуба: Друг - И. В. Ставров

я не опасался приближаться к башне. В плоском мире снегов она словно позволяла мне достать звезды, ведь в эти редкие моменты я возвышался над всем белым миром. Мои руки были способны коснуться холодного света звёзд, позволяя чувствовать себя немного всемогущим.

С башни открывался великолепный вид на море, напоминая мне о доме. Мокрый снег оседал на ресницах и отросшей бороде, а пронизывающий борей заставлял вжимать голову в плечи и натягивать шарф на нос. «Закрой глаза и почувствуешь за спиной дыхание», — заманчиво прошептал ветер. Его молва соблазнительно окутала разум, и я подчинился. Каю не должен бояться какой-то твари во тьме. Тем не менее, воспоминания ещё слишком красноречиво дышали меж лопаток и скользили по горлу тонкими пальцами. Но порыв борея оторвал от горла пальцы твари, унеся с собой её дыхание. Сзади больше никого не было. Лишь только всё та же ледяная полонина, теряющаяся во мраке ночи.

По снежной равнине прокатился взрыв хохота из поселения, напоминая, что пора бы уже возвращаться. Завтра с утра мы выступаем, как бы нам этого не хотелось. Крепкий ветер изо всех сил пытался не дать мне найти собственную лыжню, кидая в лицо пригоршни снега и задувая лёд в глотку. Похоже, с наступлением сумерек не засыпала только погода, выдавая шёпот заверти за разговоры людей.

— Ты снова играешь со мной, ветер? — прошептал я, отгоняя мираж.

— …Захар его опознал. Не доверяй ему.

— Но отец! Ты ведь сам говорил: «Судите их по действиям их». К тому же, ты ведь проверял его, и в нём не было лжи!

Тихий разговор заставил меня неуклюже сбиться с лыжни и попробовать снег на вкус. Видимо, в эту ночь не спал никто, — думал я, отплёвываясь от снега за сухими ветвями какого-то растения.

— Ты иногда кажешься мне наивней дитя малого! Все имеют право на ошибку, сын. Я тебе позже всё растолкую. Где он?

— Как и всегда, на вечерних посиделках, байки с Захаром травят.

Надежда на то, что разговор вёлся не обо мне, растворилась, как сахар в кружке кипятка. Ветер хлестал по лицу тугими пальцами, искажая звуки, и приходилось напрягать слух, но подступающий холод отвлекал. Он уже окутал ледяными простынями пальцы ног и медленно карабкался выше.

— Следи за ним в оба, но действий пока не предпринимай, уяснил?

— Да, отец.

Судя по наступившей тишине, разговор был окончен. Вернувшись на лыжню, я медленно заработал палками. Настроение испортилось, и торопиться совсем не хотелось. Впрочем, эти игры масок уже изрядно затянулись. Оставалось недоумевать, почему же я до сих пор жив, если Захар знал обо всём с самого начала? В последнее время ответы стали для меня слишком большой роскошью. Беглец вновь был вынужден встать на четвереньки и оскалиться, превратившись в крысу.

Сон получился беспокойным, а продрал глаза я ещё до рассвета в отвратительном настроении. Когда шаги превратились в кряхтение Менги, пролезающего в иглу, я уже был готов к выходу.

— Добре, — буркнул Менги, оглядывая меня. — Идём, с семьёй надобно проститься.

Вокруг костра, где мы каждый вечер рассказывали, шутили и говорили о внешнем мире, собралось всё племя. Хуша и Менги упорно называли это семьёй, но никак не племенем. Последнее они считали унижением и оскорблением их народа. Спиной к костру стояли Хам и Хуша, чуть поодаль ещё трое старейшин. От костра тянуло тяжёлыми ароматами артыша, шаркиса, а также в воздухе витали слабые нотки молока, приятно обжигая ноздри.

— Дети мои! 19 зим назад Боги принесли в жертву наших благородных мужей, счастливых жён и краснощёких отпрысков! — воздел руки к небу Хам, увидев подошедшую группу смертников. — Боги отдали в лапы водной стихии наш дом, а ветер выкорчевал с корнем наше прошлое! Но ничто не делается в нашем мире напрасно! Боги все эти зимы испытывали нас, и, наконец, последнее, 19 воплощение Бургана даровало нам знак! Два харипа сделали то, что было не под силу ни одному киру доднесь! Они дали бой пещерной тьме и смогли одержать победу! — тут по семье киров пронёсся одобрительный возглас. — Отныне посланцы Бургана могут провести с собой троих киров! Вече выбрало Менги и Даарга, сыновей Хуша, а также Литоса, сына Шенуэй! — Снова рокот толпы на некоторое время заложил уши.

Интересно, сколько Хам готовился к этой речи? Мы с Захаром стояли красные до ушей, пока он озвучивал чистой воды ложь. Впрочем, он-то как раз, наверное, и верил во всё это. За размышлениями я не заметил подошедших старейшин и пришлось в спешке склонить голову, когда они надевали нам на шеи какие-то обереги. По три чёрных треугольных камня с двух сторон встречались посередине, зажимая в тисках прозрачный камень, внутри которого поблёскивала зелень.

— Да сохранит ваши души священный яхонт нашего родного дома! Камни Эпохи Первого Солнца несут в себе неугасающую силу Бургана, и они не позволят тьме совладать с их носителями!

По толпе киров пронеслись шепотки и благоговейные вздохи. Они и не подозревали, что старейшины до сих пор хранили частицу их родной земли. Пока я был заворожён игрой пламени в сине-зелёном камне на шее, начался странный обряд. Вперёд выступили киры с чем-то, похожим на дхолы и в ночи медленно зарождался ритм. Мужчин со странными инструментами в руках, стоявших позади барабанщиков, я сперва принял за обычных провожающих, но в какой-то момент они зажали в губах эти инструменты и в ритм барабанщиков добавился уникальный звук.

— Это хомус, — прошептал кто-то на ухо, но я не услышал, ведь теперь в странную смесь звуков вплетался голос Хуша.

Это не было похоже на пение. По упоённой музыкой снежной пустыне, разгоняя ночной мрак, разливались низкие протяжные горловые звуки. Играя губами, Хуша изменял звучание, вплетая новые мелодичные нити в арию льда. Надрывавшиеся музыкальные инструменты и горло Хуша были похожи на извивающихся змей — одна ошибка и мозаика ворожбы могла рассыпаться. Думать об этом не хотелось. Хотелось наслаждаться звуками, ведь один за другим киры подхватывали незамысловатые звуки, подстраиваясь под ритм.

Крещендо необычного обряда разгоняло сумрак, а оранжевые языки рассвета уже поигрывали на верхушках иглу. Музыканты на несколько мгновений стали играть громче, когда Менги прыгнул через костёр. По обычаям киров, священный огонь очищал душу и