Ведьмина охота - Сергей Пономаренко

— Ладно, садитесь ужинать. Еще не хватало, чтобы люди тут стали пропадать среди бела дня!

— Не волнуйся, Сильвестрович, найдется Тонич. Он же странный, куда-нибудь забился и пишет докторскую, — фамильярно сказал Миша.

— Дай Бог! Дай Бог! — вздохнул Богдан Сильвестрович.

Ужин проходил в напряженной обстановке, только Миша шутил, но над его шутками никто не смеялся. После ужина народ не спешил расходиться, строили версии, где может быть Тонич. Богдан Сильвестрович с Димой стояли в сторонке и о чем-то тихо спорили. Когда Дима развернулся, намереваясь уйти, Богдан Сильвестрович в сердцах выкрикнул:

— Если до отбоя Тонич не обнаружится, завтра утром вызовем милицию и начнем сворачивать лагерь!

Будет жаль, если с Тоничем произошло что-нибудь плохое. К тому же его исчезновение самым неблагоприятным образом отразится на мне. Ведь милиция в первую очередь начнет проверять членов экспедиции, и моя легенда сразу развеется как дым. Значит, ночью мне придется покинуть лагерь, чтобы милиция меня здесь не застала, и бежать из этих мест куда подальше. Но куда? К Соломии нельзя — милиции не составит труда пробить номер телефона, по которому звонили из «лаборатории паранормальных исследований», представляя меня. К маме тоже нельзя: в маленьком провинциальном городке все люди на виду, там сложно укрыться. Надо ехать в Киев, город большой, и там друзья, на их помощь можно рассчитывать. И там Егор… Я почувствовала, как защемило сердце. Как же я хочу увидеть его! Хоть это глупо, безрассудно!

На железнодорожную станцию нет смысла идти, я там сразу «засвечусь», к тому же неизвестно, удастся ли сесть на ночной поезд. Здесь мало поездов останавливается. Остается прежний способ передвижения — на попутке. У меня есть немного денег, и это упростит путешествие автостопом. Выйду из лагеря после полуночи, чтобы избежать ненужных расспросов.

Мне вспомнился странный вопрос Тонича, больше похожий на предупреждение. Выходит, он ночью что-то видел, и, возможно, это как-то связано с его исчезновением. Он унес с собой тайну, которой заинтриговал меня. От всей души хочу, чтобы с ним ничего плохого не случилось.

После ужина я вернулась в палатку и собрала вещи в сумку, лишь бандероль положила отдельно в пакет: из-за мобилки Сони она для меня наибольшая ценность, остальными вещами в случае чего могу пожертвовать.

— Лена, пойдем в село, ощутим прелести цивилизации, выпьем кофе в гостинице «Пид замком». Очень классное заведеньице! — предложила план на вечер Нина. — На обратном пути искупаемся в речке — не вода, а парное молоко. Идем, оценишь!

— Нет, Нина, без меня. Что-то себя неважно чувствую, хочу пораньше лечь спать.

— Ты что, вздумала летом болеть?! Тогда чай с коньяком, у меня есть НЗ, а потом все по программе!

— Я алкоголь на дух не переношу, — покривила я душой. — Спокойствие — это единственное, что мне нужно.

Нина хороший, компанейский человек, но мне надо выспаться, так как впереди ожидает бессонная ночь. Мне и в самом деле не помешал бы глоток коньяка, я быстрее бы заснула, глупо было отказываться. Судя по выражению лица Нины, я своим резким отказом обидела ее. Не хочется в ее памяти остаться грубиянкой.

— Нина, прости меня. Когда плохо себя чувствую, становлюсь нервной и невыносимой в общении. Завтра приду в себя, а пока мне лучше лечь и как следует отдохнуть.

— У нас тут есть врач, я ее позову.

— Я лучше всякого врача знаю, что у меня. Мне необходимо только спокойствие, и все пройдет.

— И что же у тебя? — заинтересовалась Нина.

— Синдром «синего чулка»! — не выдержав, рявкнула я и полезла в палатку.

Нина немного потопталась у входа, окликнула меня, но я не отозвалась, и она ушла.

Я легла на матрас и закрыла глаза: надо заснуть. Гоню из головы все мысли, которые могут помешать. Это оказывается непростым делом, и счет баранов не помогает — я по-прежнему бодрствую. Начинаю релаксировать, чтобы таким образом притянуть сон. В качестве точки для сосредоточения выбираю анкх, лежащий в ложбинке между грудями. Одновременно вызываю ощущение тепла в кончиках пальцев ног, которое должно подниматься по телу, охватывая всю меня. Ощущаю приятную теплоту и спокойствие в теле, веки тяжелеют и словно слипаются. Еще немного… Вдруг вихрь подхватывает меня, вертит и бросает в пропасть межвременного перехода.

«Зачем?! Как некстати!» — только и успеваю подумать, как водоворот времени изгоняет мысли, вызвав ощущение, словно я с сумасшедшей скоростью вращаюсь в центрифуге.

На этот раз я оказалась во внутреннем дворике Невицкого замка — у меня нет сомнений, что это он. В наше время здесь много свободного пространства, современности, но как же плотно он скомпонован во времена Средневековья! Перед дворцом лишь небольшая площадка, выложенная камнем. На самом деле дворец — это большой двухэтажный каменный дом со стрельчатыми готическими окнами, который в случае необходимости можно использовать как крепость. Похоже, время для этого настало: слышатся оглушительные орудийные выстрелы, от ударов ядер в стены дрожит земля. Слышны выкрикиваемые воинские команды и стоны раненых. Похоже, я попала сюда не в самое лучшее время. Вижу, как через двор ко дворцу спешит воин в шлеме и кольчуге. У него потемневшее лицо, то ли от загара, то ли от порохового дыма. Я следую за ним. Он стучит в дубовую дверь кулаком. На руках у него рукавицы из грубой кожи с металлическими вставками. Открывает ему воин в кирасе и с мечом на перевязи, у него испуганное лицо, что не соответствует экипировке. Это слуга, но почему-то он в облачении воина.

— Где господин?

— В церкви, молится.

— Веди меня к нему! Сейчас время воевать, а не молиться!

Слуга семенит, за ним широко шагает воин, его шаги гулко звучат в помещении, и мне сразу вспоминается ночное приключение, чьи-то шаги, так испугавшие меня. Мы идем через анфиладу комнат. Грубая мебель, видимо работы местных мастеров, стены обтянуты недорогой тканью. Мне вспомнилась отделка залов роскошного дворца графини Сфорца[5], по сравнению с которым этот чересчур прост.

Дворцовая церковь оказалась небольшой часовней, внутри на коленях стоит коренастый мужчина в черном бархатном камзоле. Он вполголоса молится и не оборачивается, словно не слышал, что кто-то вошел, хотя воин производит шума не меньше, чем танк или стадо бегемотов. Слуга, согнувшись пополам, замер на пороге, но воин ткнул ему кулаком в ребра, тот болезненно скривился и не сразу смог вымолвить:

— Ваше высочество!

Мужчина в камзоле поднялся и обернулся. У него широкое лицо с глубоким шрамом на щеке и еще одним, поменьше, на лбу. На вид ему лет сорок с небольшим. В то время мужчины редко доживали до таких лет, поскольку умирали на поле битвы. Его взор сразу устремился на вошедшего воина:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});