Порочные ангелы (ЛП) - Халле Карина

То, что сделал Хавьер, не намного лучше. И, учитывая то, что Франко еще жив, я знаю, что пытки не окончены.

— Хорошенько взгляни на него, — произносит Хавьер мне в ухо. — Посмотри на его лицо. Посмотри, какой он монстр.

Я смотрю. И вижу не только Франко. Я вижу Сальвадора. Его людей. Я вижу Бруно. Вижу всех мужчин, которые причиняли мне боль, и всех тех, кто причинял боль своим женщинам.

И я пытаюсь увидеть здесь и Хавьера. В конце концов, он похитил меня, пытал меня, унижал, и, наконец, нарушил свое обещание защищать меня.

Но у меня не получается увидеть его тут. Этот мужчина оказывает на меня влияние, глубину которого я еще не в состоянии осознать.

— Франко, — говорит охраннику доктор. — Здесь Луиза. Помнишь, что ты с ней сделал? Что хотел с ней сделать? Хавьер ведь предупреждал тебя, но ты нарушил правила, зная, какую цену придется заплатить. — Доктор смотрит на меня и беззаботно произносит: — Луиза, может, улыбнешься ему? Это будет последнее, что он увидит. — Не знаю, как это возможно, но я умудряюсь натянуть на лицо улыбку. Может, она даже достигает глаз. — Прекрасно, — комментирует доктор.

Затем он протягивает руку и, после двух быстрых поворотов рычага, зажим на голове Франко сжимается. Раздается хруст, когда все зубы охранника ломаются, из его рта льется кровь, а затем с тихим хлопком его глаза выпадают из глазниц, болтаясь на зрительных нервах.

Этого более чем достаточно для меня. Быстро отвернувшись, я смотрю на Хавьера, который наблюдает за мной с неразборчивым выражением лица.

— Я готова идти, — произношу тихо.

Кивнув, Хавьер смотрит на Доктора.

— Подержи его в живых еще немного, а потом отрежь ему голову. Ножом, не пилой.

— Как скажешь, Хавьер, — отвечает Доктор с трепетом в голосе.

Я выхожу обратно на озаренный светом двор, где птицы поют прекрасные песни, сидя на ветвях деревьев. Как такое возможно? Как уродство сосуществует с красотой?

— Ты, должно быть, устала, — произносит Хавьер, ведя меня по аккуратной гравийной дорожке обратно в сторону дома.

— Я в порядке.

На самом деле, я чувствую себя так, словно выпила несколько литров кофе. Скорее всего, это адреналин. Удивительно, что меня еще не тошнит.

Когда мы проходим мимо пруда, Хавьер кивает на лотосы.

— Знаешь, а ведь это мои любимые цветы, — говорит он так, словно произошедшее в коттедже было просто сном.

— Лотосы? — спрашиваю я, снова восхищаясь ими. — Они красивые.

— Да, красивые. — Остановившись, он несколько мгновений смотрит на цветы. — Я люблю их, потому что они сохраняют незапятнанно чистый цветок, появляясь из илистой воды, — говорит Хавьер, словно читая что-то вслух. — Так сказал один китайский ученый. И я с ним согласен. Лотос олицетворяет все, чем я не являюсь.

Мы снова начинаем идти. Когда дом уже совсем близко, я произношу:

— Значит, ты считаешь, что твоя душа запятнана.

Он насмешливо улыбается.

— Ох, дорогая, это не так, — отвечает Хавьер, открывая передо мной стеклянные двери. — У меня нет души.

Глава 16

Луиза

На оставшуюся часть дня Хавьер предоставляет мне полную свободу действий — может, потому что он очень уверен в своей охране, а может, из-за того, что Франко больше нет, он считал, что мне больше нечего бояться. Я не знаю наверняка, в чем именно причина, но использую каждую свободную минуту на то, чтобы изучить дом.

На первом этаже расположена игровая комната с кожаными диванами и баром. На стене весит дартс, а посредине комнаты стоит бильярдный стол. Выглядит все так, словно в одном из тех джентльменских клубов: много темно-красного дерева, лампы из зеленого стекла, золотые украшения. Я остаюсь в той комнате надолго: здесь тихо, и тяжелые шторы не позволяют солнечному свету проникнуть внутрь.

«Интересно, как часто Хавьер здесь бывает? Приходит ли он сюда, чтобы сбежать от реальности, выпить, взять с полки издание книги в твердом переплете, выпущенное ограниченным тиражом, и погрузиться в него? Какую жизнь он ведет, когда в его доме нет заложников?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Заложник. Это слово теперь кажется таким странным. Я все еще заложница, пленница Хавьера, однако это слово потеряло свое значение. Я теперь просто… я. И просто нахожусь здесь.

Спустя некоторое время я решаю осмотреть другие комнаты на первом этаже и обнаруживаю маленький, но шикарный спортзал, несколько гостевых спален с ванными комнатами, безупречную столовую, в которой стоит стол, за которым могло легко уместиться двадцать человек, просторную гостиную с плазменным телевизором, встроенным в стену, и кухню.

На втором этаже тоже есть несколько спален, а также пара закрытых дверей и одна дверь, открыть которую я не посмела.

Из-за этой двери раздаются голоса Хавьера и Эстебана. Я не могу разобрать, о чем они говорят — дверь слишком толстая, из-за чего голоса приглушены — но знаю, что это, должно быть, офис Хавьера.

Я прохожу мимо него, не интересуясь тем, что они обсуждают. Скорее всего, разговор идет обо мне, о том, что делать со мной по окончанию недели.

«Он все еще размышляет над этим, планируя выстрелить мне в голову, или пытки Франко пробудили в нем аппетит?»

Возможно, я его пугаю. Когда я попросила его остаться со мной прошлой ночью, не только мне было страшно. На мгновение в его глазах мелькнул страх, который тут же исчез.

Но я его не забыла.

Позже я засыпаю на своей кровати, на коленях у меня научный журнал, который я взяла на первом этаже. Проснувшись, я вижу, что уже темно, и слышу, как урчит желудок. Смутно помню, что заходил Эстебан, чтобы сообщить о том, что ужин готов, но я, должно быть, была в такой отключке, что он решил оставить меня в покое. Видимо, произошедшие события все-таки изрядно меня вымотали.

Смотрю на часы у кровати и вижу, что сейчас одиннадцать вечера. Я спала несколько часов.

Застонав, пытаюсь побороть головокружение и на мгновение думаю о родителях, о том, где они, заботятся ли о них. Сиделка отправляла их спать в десять часов, но я знаю, что иногда мама ложилась позже, слушая свои аудиокниги.

От этих мыслей сердце мое сжимается, и я прогоняю их, чтобы не лишиться сил. Сейчас не время для слабости.

Медленно поднявшись с кровати, я снимаю помятую одежду и надеваю топик с шортами, которые магическим образом оказались в шкафу. Они сиреневые и сделаны из тончайшего шелка, подходят мне так, словно их сделали на заказ. Войдя в ванную, я умываюсь и расчесываюсь, а затем пытаюсь открыть дверь в коридор. Удивлению, но мне это удается, а значит, я могу выходить из комнаты. Улыбнувшись, я тихо иду по коридору, думая о том, можно ли взять что-нибудь с кухни, не разбудив при этом никого. Само собой, в доме установлена система безопасности и повсюду висят камеры, за которыми наблюдают охранники, однако меня не волнует то, что они увидят, как я ем по ночам.

Проходя мимо кабинета Хавьера, я замечаю, что дверь приоткрыта, и через щель в коридор попадает свет. Это кажется мне странным, ведь обычно все, что делает Хавьер, происходит за закрытыми дверями.

Замерев, я прислушиваюсь, и слышу тихий звон стекла. Глубоко вдохнув, я осторожно приоткрываю дверь.

И вижу, что Хавьер сидит за столом, направив на меня пистолет.

Я замираю.

— О, — произносит он со странной интонацией, — это ты.

Быстро убрав оружие, он берет бокал, стоящий на столе, отчего в гладкой коричневой жидкости перекатываются кубики льда. Антикварный бар-глобус открыт, в нем видна полупустая бутылка шотландского виски.

— Прости, — произношу я бездыханно.

Мое сердце все еще бьется со скоростью несколько миль в час.

Хавьер кивает, не смотря на меня, и указывает на комнату рукой с бокалом, отчего напиток переливается через край.

— Заходи, заходи в мой кабинет. И закрой дверь. — Сделав, как он сказал, я делаю два шага в его сторону и делаю вид, что восхищаюсь элегантным оформлением, в то время как на самом деле осматриваю его. Хавьер что… пьян? — Вижу, ты нашла свою новую одежду, — говорит он, поглощая взглядом мое тело, упиваясь мною, как дорогим напитком. — Ты великолепна.