Никогде - Нил Гейман

Ричард прошел станцию до самого конца, потом сел на скамейку и приготовился ждать. Сейчас наверняка что-нибудь произойдет.

Но ничего не происходило.

Ричард потер лоб. Его подташнивало. Внезапно он услышал чьи-то шаги. Подняв голову, Ричард увидел, как мимо прошла серьезная маленькая девочка, держась за руку матери. Женщина казалась изрядно подросшей копией девочки. Обе посмотрели на Ричарда и демонстративно отвернулись.

– Не подходи к нему, Мелани, – громким шепотом произнесла мать.

Мелани снова пристально посмотрела на Ричарда, как смотрят дети – без тени смущения и совершенно равнодушно. Повернувшись к матери, с любопытством спросила:

– Мам, зачем такие люди живут на свете?

– Потому что им не хватает смелости покончить с этим раз и навсегда, – объяснила мать.

Мелани вновь повернулась к Ричарду.

– Трус, – сказала она.

Вскоре звук их шагов затих в конце платформы – мать и дочь исчезли. Ричард решил, что они ему привиделись. Он попытался припомнить, зачем вообще спустился в метро. Чтобы куда-то поехать? Но куда? Ричард понимал, что на самом деле знает ответ, что если хорошенько подумать, он наверняка все вспомнит, но это ему никак не удавалось. Ответ как будто затерялся в глубинах мозга, и его невозможно было отыскать. Ричард одиноко сидел на скамейке и думал. Может, это ему снится? Он потрогал красное пластиковое сиденье, потопал по платформе измазанными в грязи ботинками (откуда эта грязь?), провел рукой по лицу… Нет. Это не сон. Где бы он ни был, зачем бы сюда ни пришел, это не было сном. Он чувствовал себя очень странно: отстраненно, подавленно. Его охватила небывалая, ни на что не похожая тоска. Внезапно кто-то сел рядом. Ричард не посмотрел на него – даже не повернул головы.

– Привет, – послышался чей-то знакомый голос. – Как дела, Дик? С тобой все в порядке?

Ричард вскинул голову. Губы сами собой растянулись в улыбку. В мозгу, словно молния, сверкнула надежда.

– Это ты, Гарри? – испуганно спросил он. И помолчав, добавил: – Ты меня видишь?

Гарри широко улыбнулся.

– Ты всегда был малость тронутый, – сказал он. – Странный ты парень, Дик, очень странный.

Гарри был в костюме, при галстуке. Гладко выбрит, причесан. И Ричард вдруг представил, как выглядит он сам: весь в грязи, небритый, в рваной одежде…

– Гарри, я… я, должно быть, выгляжу неважно. Сейчас я все объясню. – Он немного подумал. – Нет… Не могу. Правда, не могу.

– Ничего, – ободряюще сказал Гарри. Его голос, такой чистый, такой ровный, успокаивал Ричарда. – Мне нужно тебе кое-что сообщить. Только я не знаю, как. Мне немного неловко. – Он помолчал. – Понимаешь, на самом деле меня здесь нет.

– Как это? Вот он ты, – нахмурился Ричард.

Гарри сочувственно покачал головой.

– Нет. Меня здесь нет. Я – это ты. Ты разговариваешь сам с собой.

Ричард решил, что Гарри, как обычно, решил над ним подшутить.

– Сейчас сам увидишь, – сказал Гарри.

Он поднес руки к лицу, прижал ладони к щекам, надавил сильнее и стал как будто что-то лепить из своего лица. Оно вдруг сделалось похоже на ком глины.

– Ну что? Теперь понял? – до боли знакомым голосом спросил незнакомец, который только что был Гарри.

Ричард узнал его. Он видел это лицо каждый день всю свою жизнь. Он брил его каждое утро с тех пор, как окончил школу; он чистил эти зубы, выдавливал прыщи на щеках и иногда мечтал о том, чтобы это лицо было больше похоже на лицо Тома Круза или Джона Леннона или чье-нибудь еще. Это было его лицо.

– Ты сидишь в час пик на станции «Блэкфрайрз», – спокойно сказал двойник Ричарда. – Сидишь и разговариваешь сам с собой. Ты же знаешь, что это значит, когда люди разговаривают сами с собой. Просто сейчас ты начинаешь понимать, в каком ты состоянии.

Грязный, небритый Ричард пристально посмотрел в глаза своему чистенькому, хорошо одетому двойнику и проговорил:

– Не знаю, кто ты и что ты задумал. Но тебе меня не убедить. И, кстати, ты не очень-то на меня похож. – Он врал и прекрасно понимал, что врет.

Двойник ободряюще улыбнулся и покачал головой.

– Я – это ты, Ричард, – сказал он. – Я – то, что осталось от твоего разума…

Это был не тот голос, который Ричард сто раз слышал на автоответчике, на своих аудиозаписях, на видео; нет, то была всего лишь пародия на его голос. А у этого двойника был настоящий голос Ричарда, голос, который звучал у него в голове, его подлинный голос.

– Приди в себя! – воскликнул двойник. – Оглянись! Здесь полно людей. Попробуй наконец понять, что с тобой происходит… Ты целую неделю провел будто в тумане, настала пора взглянуть правде в глаза…

– Что за чушь! – отчаянно крикнул Ричард и помотал головой, отвергая то, что говорил двойник. Потом осмотрелся, пытаясь различить на пустой станции людей. Вдалеке что-то мелькнуло. Ричард пригляделся, но там уже ничего не было.

– Смотри, – прошептал двойник. – Сейчас ты все увидишь.

– Что увижу? – Ричард стоял на пустой, слабо освещенной станции метро, в каменном мавзолее. И вдруг…

Внезапный шум оглушил его, свет ударил в глаза. Он стоял на станции «Блэкфрайрз» в час пик. Вокруг сновали люди, толпа незнакомых людей, они отпихивали друг друга, кричали, спешили куда-то. У края платформы застыл поезд, и Ричард увидел свое отражение в одном из окон. Он выглядел ужасно: недельная щетина, в ней и в уголках рта застряли остатки еды, синяк под глазом, красный, воспаленный прыщ на носу; вся одежда грязная, в корке засохшего ила, почерневшие от грязи ногти; красные, мутные глаза, спутанные волосы. Сумасшедший бомж посреди станции метро в час пик.

Ричард закрыл лицо руками.

Когда он снова посмотрел на платформу, люди исчезли. Он был один посреди пустой темной станции. Ричард сел на скамейку и закрыл глаза. Кто-то взял его за руку, сжал пальцы. Это была женщина – до него донесся запах духов.

Двойник Ричарда сидел слева, а Джессика – справа. Она держала Ричарда за руку и смотрела на него с состраданием. Никогда прежде она так на него не смотрела.

– Джесс? – прошептал он.

Джессика покачала головой и отпустила его руку.

– Нет, я не Джесс, – ответила она. – Я тоже ты. Выслушай меня, любимый. Ты почти пришел в себя. Твой разум долго витал неизвестно где, но сейчас…

– Вы все время говорите, что я почти пришел в себя, что пора взглянуть правде в глаза. Но я не знаю, что вам… – Внезапно он нащупал какие-то обрывки воспоминаний и замолчал. Посмотрел на двойника, на девушку, которую когда-то любил.

– Это, что, как-то связано с испытанием? – спросил он.

– Испытанием? – удивилась Джессика и, нахмурившись, обменялась взглядом с тем-Ричардом-который-не-был-Ричардом.

– С испытанием, которое я должен пройти. Если пройду – черные монахи отдадут мне ключ. Они живут под Лондоном, эти монахи, – объяснил Ричард и с облегчением подумал, что наконец-то все проясняется. – А потом я должен отнести ключ ангелу по имени Ислингтон. Тогда он поможет мне вернуться домой… – У него пересохло во рту, и он снова замолчал.

– Ты хоть послушай, что говоришь, – тихо сказал двойник. – Это же настоящее безумие!

Казалось, Джессика с трудом сдерживает слезы. Глаза у нее блестели.

– Ричард, нет никакого испытания. У тебя просто… у тебя был нервный срыв. Пару недель назад. Видимо, ты не смог справиться со стрессом. И я разорвала нашу помолвку. Ты так странно вел себя в последнее время, как будто это был не ты. Я просто не вынесла этого… А потом ты пропал… – По ее щекам потекли слезы, она замолчала, вынула из кармана платок и высморкалась.

Двойник сказал:

– Я бродил по улицам Лондона, одинокий, обезумевший, всеми покинутый. Спал под мостом, питался объедками из мусорных баков. Дрожал от холода один-одинешенек. Что-то бормотал себе под нос, разговаривал с людьми, которых на самом деле не существует…

– Прости меня, Ричард, – сказала Джессика.

Она плакала. Лицо у нее исказилось. Она выглядела совсем не такой красивой, как раньше. Тушь потекла, нос покраснел. Ричард никогда не видел, чтобы ей было так плохо, и ему вдруг захотелось утешить ее, сделать так, чтобы ей стало легче. Он потянулся к ней, собираясь ее обнять, успокоить, поддержать, но тут все закружилось, распалось на фрагменты и исчезло…

Кто-то споткнулся об него и, выругавшись, поспешил дальше. Ричард лежал на животе на платформе в час пик. Одна его щека была мокрой и липкой. Он приподнял голову и понял, что лежит в луже собственной блевотины (по крайней мере, он надеялся, что она была его собственной). Люди смотрели на него с отвращением и тут же отводили взгляд.

Ричард вытер лицо руками и попытался подняться, но не смог. Застонал и крепко зажмурился. Когда он открыл глаза – через тридцать секунд, через час, а может, через день, – на станции снова было темно. Он встал. Люди исчезли.

– Эй! – позвал он. – Помогите! Пожалуйста!

На скамейке сидел Гарри и смотрел на Ричарда.