Облава - Олег Алякринский

26 сентября

10.50

Антонина Сергеевна Морозова была женщина видная. Высокая, статная, с покатыми плечами, крупной грудью и могучей тазобедренной областью, она с высоты своего изрядного роста обводила окружающий мир надменным и даже отчасти презрительным взглядом. Вероятно, эта холодная надменность объяснялась тем, что Антонина Сергеевна была подполковником ФСБ — при том, что всю свою сознательную жизнь работала исключительно в сфере «офисного сервиса», как она сама любила аттестовать свою специальность. Проще говоря, была секретарем-референтом с особыми полномочиями. Когда она училась в десятом классе в Ленинграде, с ней встретились двое мужчин с незапоминающимися бесстрастными лицами, которые вызвали ее с урока истории в кабинет директора и провели получасовую беседу. После выпускных экзаменов круглая отличница Тоня Морозова, ко всеобщему удивлению, не стала поступать в институт, а пошла простой машинисткой в райком партии. Она неторопливо делала карьеру — сначала пересела в кресло заведующей машбюро в Ленинградском обкоме, потом; тала личным референтом зампредседателя горисполкома, а далее — уже автоматом — оказалась в той же должности при заместителе мэра Ленинграда, а позднее Санкт-Петербурга и, наконец, в прошлом году переместилась в Москву, сюда, на Старую площадь.

В приемной Николая Николаевича Меркуленко: на очутилась только вчера вечером, но сегодня уже ощущала себя тут полновластной хозяйкой. Во всяком случае, ее величавая фигура органично смотрелась за столом, среди папок с документами, разноцветных телефонных аппаратов и канцелярских безделушек. Дело в том, что Антонина Сергеевна узнала о своем новом назначении загодя, куда раньше своего нынешнего шефа и его прежней секретарши, которая, войдя утром в приемную, обалдело воззрилась на новую хозяйку офиса.

— Антонина Сергеевна, меня увольняют… — упавшим голосом сообщила Алла Петровна. — Все это так неожиданно…

— Что поделаешь, милочка… эфмь… — грудным голосом нараспев проговорила Антонина Сергеевна. У нее была привычка делать между словами паузы и заполнять их полувздохом-полувсхлипом «эфмь». — От судьбы… эфмь… не уйдешь. Меня тоже только вчера поставили перед фактом… Ну, вы же знаете, приказы… эфмь… не обсуждаются!

Алла Петровна печально кивнула, бросив косой взгляд на Морозову. Она терпеть не могла эту нагловатую, с гонором бабу, которая появилась в коридорах знаменитого здания на Старой площади одновременно с десантом питерских чиновников в прошлом году и сразу дала понять здешним старожилам, что очень скоро всем им даст прикурить. И дала — не прошло и полугода, как Морозову назначили личным секретарем-референтом начальника управления кадров президентской администрации Марлена Федоровича Штерна.

— Позвольте… — Подойдя к письменному столу, Алла Петровна выдвинула ящики, чтобы достать оттуда свои вещи. К ее удивлению, вещей там не оказалось — ни косметички, ни расчески, ни чашек…

— Я тут разобралась уже… — железным тоном сообщила Антонина Сергеевна. — Вы не против? Ваше все — вон там! — Она махнула полной рукой в сторону окна. Там на подоконнике стояла картонная коробка.

Алла Петровна вспыхнула и, ничего не сказав, повернулась спиной. Ну и наглость! Еще вчера вечером она и думать не могла о таком странном повороте событий. Она ушла отсюда в начале восьмого, как обычно. Николай Николаевич уехал чуть раньше. Никаких разговоров ни об отпуске, ни тем паче об увольнении не было… Как не было ни слова сказано и о внезапной командировке Николая Николаевича во Франкфурт, о чем Алла Петровна только что узнала в коридоре. Ясное дело, для ее шефа это все тоже было полной неожиданностью…

— Ну и как же это… эфмь… произошло? — не; просила, а буквально затребовала ответ Антонина Сергеевна и, не поднимая своего обширного зада — вертящегося кресла, включила пультом дистанционного управления широкоэкранный «Панасоник».

Достав из коробки пластиковый пакет, Алла Петровна стала медленно складывать в него вещи и нехотя начала рассказывать, как сегодня утром, едва она переступила порог здания, охранник отправил ее в кадры. Лично к товарищу Штерну. Марлен Федорович был немногословен. Держался подчеркнуто строго, — даже как-то недружелюбно. Мельком заглянув в какую-то бумажку, он объявил, что в силу производственной необходимости ей надлежит уйти в двухнедельный отпуск, после чего будет решаться вопрос о ее увольнении.

— «Будет решаться вопрос…» Вот так: р-раз — и нет меня! И пожаловаться некому! — подытожила печально Алла Петровна.

— Да, кстати, — величаво шевельнулась Антонина Сергеевна. — Тут звонили только что. Спрашивали Николая Николаевича.

— Что вы ответили?

— Ответила как есть — что Николай Николаевич в командировке, а вы… эфмь… в отпуске. — Антонина Сергеевна замолчала, выжидательно глядя на Аллу Петровну, словно следила за ее реакцией.

— Кто звонил? Просили что-то передать? — встревоженно спросила Алла Петровна и поймала себя на мысли, что эта мерзкая тетка, оказывается, все уже знает — а может быть, еще и раньше знала — и о ее увольнении, и о командировке Меркуленко. Ну конечно — а как же могло быть иначе: Морозова в Питере под этим гэбэшником Штерном сколько лет сидела… или лежала… И теперь ее, Аллу Петровну, Штерн отсюда вышвыривает и сажает эту гэбэшную крысу, чтобы она следила за Николаем Николаевичем.

— Мужчина звонил… эфмь… Не представился. Не из аппарата, — вкрадчиво ответила Морозова и снова выжидательно посмотрела на Аллу Петровну.

Но та была погружена в свои мысли. Почему же так поспешно отправили в незапланированную командировку Николая Николаевича? И почему ее уволили так скоропалительно? Неспроста это все… Командировка? Но зачем?

И тут она стала припоминать, с кем в последнее время Николай Николаевич вел важные разговоры. Ну, с Анатолием Викторовичем по вертушке, это понятно… Еще с кем? С Герасимом Герасимовичем Львовым раза три просил соединить… Потом еще с этим… да, с Игнатовым… На прошлой неделе. А позавчера Герасим Герасимович сам звонил два раза. Что-то они долго обсуждали… Очень долго. Когда Алла Петровна зашла к Николаю Николаевичу в пять, как обычно, с чаем, она услышала обрывок фразы: «…очень привлекательное предложение Игнатову». Да, именно так. И когда Николай Николаевич заметил неслышно вошедшую секретаршу, он недовольно махнул на нее рукой, мол, выйдите — и не стал продолжать разговор, пока за ней не закрылась дверь. И вот сегодня уже кто-то с утра звонил. Может быть, снова Герасим Герасимович? Она невольно вспомнила статного старика, который пару раз появлялся здесь. Алле Петровне нравилась его манера вести с ней галантную беседу: он был очень учтив, по-старомодному любезен, сыпал ей комплименты… Они с Николаем Николаевичем закрывались в кабинете и что-то обсуждали. Николай Николаевич просил ни с кем не соединять — кроме Анатолия Викторовича…

— …В результате разбойного нападения убит бывший сотрудник Комитета государственной безопасности генерал-лейтенант в отставке Львов. В момент убийства в квартире на Ленинском проспекте находился один Львов, — безучастно-строгим тоном сообщил ведущий теленовостей.

Алла Петровна резко обернулась. На экране появилась черно-белая фотография убитого генерал-лейтенанта. Взглянув на картинку, Алла Петровна тихо вскрикнула.

— Что, ваш знакомый? — пророкотала Антонина Сергеевна. Каждая ее реплика звучала как вопрос следователя к подозреваемому. Не дождавшись ответа, сна вздохнула. — Надо же… эфмь… теперь в Москве начали убивать генералов… А еще говорят, будто Петербург — криминальная столица России!

Алла Петровна почувствовала дурноту, голова закружилась, ноги стали ватные. Она схватилась рукой за подоконник и сглотнула слюну. Львова убили! Герасима Герасимовича убили в собственной квартире! Как раз в тот самый день, когда Николая Николаевича Меркуленко срочно и без предупреждения отправили в командировку… Совпадение? А что, если Николая Николаевича отослали подальше от Москвы, чтобы…

Она не знала, что и подумать. Нет, это бандитское нападение на квартиру генерала Львова, похоже, не случайность… А если это хладнокровное убийство, заранее спланированное и четко рассчитанное? Кто-то звонил сегодня в приемную. Кто? Зачем? Если звонили и спрашивали Меркуленко — значит, это был кто-то посторонний. Кто не знал о командировке. Но кто же это был? Может быть, кто-то хотел предупредить Николая Николаевича о грозящей ему опасности? Или искал его, чтобы сообщить об убийстве Львова? И тут Алле Петровне пришла в голову страшная мысль: а что, если и она тоже «в списке»…

Она прикрыла ладонью рот, потому что готова была закричать… Что же делать? Куда пойти? К кому обратиться за помощью? А что, если тот, кто звонил сегодня утром, связан с тем человеком, который так сильно интересовал Николая Николаевича последние несколько недель? Как же его фамилия… Она напрягла память. Игнатов. Владислав Геннадьевич. Меркуленко об этом человеке даже с Анатолием Викторовичем говорил. Значит, это очень важно. Может быть, стоит позвонить ему? Выяснить, не он ли сегодня утром искал Николая Николаевича… И предупредить его…