Подвал. В плену - Николь Нойбауэр

В машине она положила папку на пассажирское сиденье. Останавливаясь у светофора, она каждый раз перелистывала документы. И читала. Лихорадочно листая, она хваталась за каждую бумажку в надежде найти развязку, убедиться, что все это неправда, что такое не могло, не должно было случиться. Поравнявшись с триумфальной аркой, Элли свернула на парковку и прочитала все документы вдоль и поперек. Зазвонил ее мобильник. Она вытащила его из-под стопки бумаги. Вехтер.

– Ты приедешь? У нас операция по Баптисту.

– Да… конечно. Сейчас.

– У тебя все в порядке?

– Нет.

– Где-то я уже сегодня это слышал.

Процессия автомобилей с мигалками следовала вниз по улице. В соседних домах тушили свет, задергивали шторы, а какой-то мужчина стоял рядом со своим внедорожником и наблюдал за представлением, раскрыв рот от удивления.

Вышел Вехтер, вокруг захлопали дверцы машин, зашипели рации. Подошел прокурор и протянул ему руку. Вехтер велел ему оставаться в арьергарде, вперед пойдут они с Элли. В мерцающем свете мигалок они спускались по въезду, все в черных бронежилетах. Снег скрипел под каблуками. Датчик движения клацнул, и их озарил яркий свет.

Баптист успел открыть дверь еще до того, как они позвонили. Он переводил взгляд с одного полицейского на другого. Он ничего не говорил, даже глазом не моргнул, казалось, ему даже не было холодно, хотя он стоял на пороге в одной рубашке.

– Вы все-таки добились своего? – спросил он.

Вехтер кивнул. Результаты анализа ДНК были однозначными. Даже прокурор Хенке не посмел возразить против постановления об аресте. На руках Оливера Баптиста была кровь Розы Беннингхофф. Так просто, так банально. Вехтер еще застал те времена, когда дело раскрывалось после долгой череды допросов и мозговых штурмов. Он пока что не привык к новым порядкам, когда учитывались только факты и заключения экспертизы и расследование могло закончиться сразу после получения по факсу одной-единственной бумаги. Такой результат ему не нравился.

– Господин Баптист, у нас есть постановление об аресте вашего сына. К сожалению, мы вынуждены взять его под стражу. Кроме того, у нас есть разрешение на обыск.

Баптист не двинулся с места и даже не попытался их пропустить.

– Оливер ушел, – ответил он. – Когда я вернулся с работы, оказалось, что он исчез. Нет его рюкзака, зимней куртки, шкафы распахнуты. – Баптиста охватила дрожь, только сейчас он почувствовал, что на улице минус девятнадцать. – Входите. Приступайте, делайте что хотите. Он ушел. Я не знаю, где он.

Напряжение внутри Вехтера сдулось, как воздушный шарик.

«Слава богу», – была его первая мысль, но он быстро отложил ее подальше. Проблемы сейчас только начинаются. Оливер ведь не мог просто раствориться в воздухе.

Откуда-то сзади прозвучал голос, прервав молчание:

– Это шутка такая, что ли?

Вехтер обернулся. На въезде стоял Ханнес, он возник незаметно, как призрак. Под лыжной курткой на нем все еще был костюм, ветер трепал его волосы. Он, должно быть, мчался по проселочным дорогам, как черт. Его лицо окаймляла меховая опушка капюшона, на шерстинках блестели кристаллики льда, глаза мерцали из темноты. Он выглядел как полярник.

– Мы выбиваем ордер на арест, а пацан совершенно случайно исчезает из дома? Кому вы заливаете?

Как раз его-то и не хватало. Вехтер поднял руку и сделал едва заметный жест. Этого оказалось достаточно, чтобы Ханнес замолчал. Баптист выглядел утомленным, но, возможно, он действует заодно с сыном. Полицейские не должны были упускать свой шанс спровоцировать Баптиста.

– Мы сейчас же организуем розыск. Ханнес, пожалуйста, займись этим.

Ханнес развернулся, не глядя Вехтеру в глаза, и вытащил телефон.

Может, он вообще в расстроенных чувствах. Где, черт побери, этот мальчик? На улице минусовая температура, и нет места, куда он мог бы отправиться. Его мачеха умерла. И даже если у парня были друзья в Мюнхене, они наверняка сейчас ужинали с родителями, никто не принял бы Оливера, не сообщив отцу или не заявив в полицию. Избалованный подросток не сможет провести ночь на улице. Ледяной ветер щипал Вехтера за уши. Сначала им нужно войти в дом, а потом он подумает, какое решение принять.

Вехтер вытянул руку, отодвинул Баптиста в сторону, словно это была вешалка, и обернулся к коллегам:

– За работу.

Лорен Баптист неподвижно сидел на барном стуле в открытой кухне и наблюдал, как вокруг него полицейские распахивают шкафы, переставляют кухонные приборы, выкрикивают друг другу указания. Ханнес ожидал, что Баптист станет бороться за каждый предмет, вызовет сюда адвоката и будет орать, как современный Луи де Фюнес. Но уж точно не будет терпеть все это. Ханнес подтащил стул и уселся рядом с ним в оке урагана. Перед Баптистом стояла чашка эспрессо с подсохшей пенкой по краям, к которой он так и не притронулся.

– Где он? – спросил Ханнес.

Он и сам удивился своему спокойствию. От этого жуткого покоя у него даже кружилась голова. Только не думать об этом, иначе покой мигом улетучится.

– Где ваш сын? Только не делайте из нас идиотов. Просто скажите, где мы его сможем найти.

Баптист покачал головой:

– Я не знаю.

Ханнес горько усмехнулся:

– Как мы можем вам верить? Вы вообще в состоянии открыть рот так, чтобы из него не вылетело вранье?

– Я не позволю вам меня оскорблять. Мой сын пропал, он где-то в городе. Это ваша чертова задача найти его! Я не зря плачу налоги в этой стране!

Он снова превратился в знакомого Баптиста, с которым Ханнес уже умел обращаться. Нужно только вынудить его сорваться. Если им повезет, они возьмут убийцу еще сегодня. А потом дело передадут прокурорам, потом будет суд, управление по делам молодежи, и Ханнес сможет избавиться от этой ноши и позаботиться наконец о своей семье. А не о Баптистах, которые превратили собственную жизнь во второсортный балаган.

– Вы ничего не выиграете, если будете прятать Оливера. Мы все равно его найдем. Облегчите жизнь нам и Оливеру.

– Мне кажется, вы меня неправильно поняли. Оливер пропал. – Последние слова Баптист произнес хриплым голосом.

Он действительно переживал за Оливера. Или он просто играл роль заботливого отца на людях? Ханнесу ничего не оставалось, как поверить ему или войти в игру.

– Вы можете предположить, куда он мог направиться? У него есть друзья в городе?

– Разве не ваша задача – выяснить это?

– Ох, ну перестаньте! Цель-то у нас с вами одна. Вы хотите найти сына. Мы тоже хотим найти вашего мальчика. Как было бы здорово, если бы вы для разнообразия поработали вместе с нами!

Баптист посмотрел куда-то мимо Ханнеса, словно собеседника не существовало вовсе, и ответил:

– Даже если у него есть друзья, я о них ничего не знаю.

Велосипед Оливера все еще лежал на въезде. Можно предположить, что он отправился в путь пешком или на метро. Может, Ханнесу хотя бы удастся выяснить, в какую сторону убежал мальчик, если снег даст им такой шанс. Снег показывал им следы, и снег скрывал их.

– В этом доме есть другие выходы?

– Есть еще садовая калитка, позади… – Баптист махнул рукой в направлении деревьев. – Она выходит на пешеходную дорожку, аллею Генриха Манна и…

К Изару.

– Когда вы заметили, что Оливер исчез?

– Когда я вернулся с работы. Час назад.

– Почему вы не заявили в полицию?

– А что бы это дало? – Баптист указал на полицейских, которые отдирали обивку от дивана. – Мою квартиру разберут по частям?

Ханнес верил ему. Неизвестно почему. Баптист выглядел так, словно у него больше не было шансов выстроить вокруг себя силовое поле, с помощью которого он преподносил себя окружающим. Он также утратил возможность лгать.

Баптист вытащил из пачки сигарету:

– У вас огня не найдется?

Ханнес полез в карман, нащупал что-то круглое, холодное и протянул Баптисту. Его большой палец напрасно искал кнопку запала.

Баптист удивленно поднял брови:

– Я знаю, что вы меня не любите, но все же я не вампир.

Только теперь Ханнес понял, что он протянул Баптисту.

Свои молитвенные четки.

Он заметил, что Баптист пытается сдержать смех, его плечи тряслись. И тут Ханнеса прорвало.

– Кажется, они там веселятся внизу. – Вехтер повернулся в кресле Оливера, которое скрипнуло от непривычного веса. – Это вроде бы Ханнес?

– Я была бы удивлена. – Элли забросила ком тряпья обратно в шкаф и ногой отшвырнула в сторону носки. – Я тут стою по щиколотку в грязном белье. Что за свинарник!

– Это типично для его возраста, я бы сказал. Тебе разве никогда четырнадцати не было?

– Надеюсь, что нет. А если и так, то это вытеснилось из памяти. – Она подняла футболку. – Но если он слушает «Slipknot»[42], то он мне уже начинает нравиться.

Элли распахнула окно: звуки улицы, смешанные с холодным воздухом, потекли внутрь комнаты.

Вехтер продолжал рыться в письменном столе. Он задумался, не позвать ли кого-нибудь из криминалистов, но потом решил, что они только потеряют драгоценное время. На углу стола стопкой высились школьные тетради, содержимое одной папки рассыпалось по столешнице, среди всего прочего матово поблескивали кубики. Вехтеру пришлось какое-то время повертеть их в руках, пока он не понял, что это портативные наушники. Никаких дневников, никаких писем, никаких записей. Оливер добровольно отказался от карандашей и ручек, он жил в Интернете, как и все его ровесники. В коридоре стоял ноутбук, им придется в нем порыться, как и в персональном компьютере в кабинете Баптиста.