Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров - Александр Век

– Ты теперь большую рой! – приказала ему сестра. Она была постарше брата, лет девяти-десяти, и разумней его. – Я тебе говорю: большую нужно, братскую, у меня покойников много, народ помирает, а ты одна рабочая сила, ты не успеешь рыть…»

Наблюдаем ли и мы нечто похожее сегодня? Наблюдаем ли и мы эту игру детей в смерть?

Самые зоркие – наблюдают, но кто же интересуется тем, что получается в результате их безжалостных к самим себе человеческих усилий?

Об этом страшном «наблюдении» и ничтожно малой возможности что-либо как-либо изменить и говорят в один голос самые лучшие и сердечные люди нашего времени.

С великой силой тревожился об этом и Платонов как один из самых сердечных людей своего времени, способный в результате «страшных усилий души грубого художника постигнуть тонкость мира». Во всей его трагической биографии видны грозные отблески его страшного времени, когда в самом начале приходилось не только писать рассказы, но и сражаться за мелиорацию и бороться за внедрение новейшей машины в темную жизнь. А время, как известно, было революционное, и множество народу грубая и стихийная сила потянула из отечественного монархизма в светлый несбыточный коммунизм. Теперь мы знаем, что всеобщего коммунизма не получилось: один только военный для всех и изобильно-распределительный для избранных. А тогда громадные массы этого еще не знали. Они непрестанно верили, что сразу после братоубийственной Гражданской войны откроется для всех прямая, честная и светлая дорога к общему счастью. Для этого, правда, придется тяжко и постоянно работать и непрерывно погибать, чтобы на такую дорогу выйти. Это будет по-настоящему «железный путь» в полном соответствии с пролетарской идеологией журнала Культпросветотдела Юго-восточных железных дорог, в котором Платонов разместил свое признание:

«Мы… недаром выбрали свое название: „Железный путь“ не потому, что обслуживаем железный путь советских железных дорог. Нет. Мы потому еще „Железный путь“, что путь к социализму, путь к земному царству устлан терниями жестче железа. Мы – „Железный путь“ к счастью и свободе всего мира, всего человечества».

В эту тяжкую фантастическую работу и погрузился будущий гениальный писатель в 1918 году, в возрасте девятнадцати лет.

«Жизнь сразу превратила меня из ребенка во взрослого человека, лишая юности», – говорил он о себе. Не все сегодня полностью доверяют этим словам, правдиво допуская, что для художника важны все периоды всей его жизни, но как-то пропуская мимо себя чудовищное давление Времени на более чем чувствительную душу великого художника.

Лишенный юности, он все периоды своей взрослой жизни создавал такие произведения, которые при всеобщей любви к Сталину и повальному социализму невозможно было даже представить. Одним из самых страшных, поэтичных, печальных и ироничных оказался роман «Счастливая Москва», который Платонов писал карандашом на обрывках бумаги с 1932 по 1936 год, писал без всякой надежды его напечатать.

В этом романе главной героиней является молодая симпатичная женщина по имени Москва и по фамилии Честнова. Она училась в школе, считая себя полной сиротой, а затем выросла и стала фанатичной парашютисткой из-за народного увлечения Осоавиахимом: «Сама Москва летала, не ощущая в себе никакого особого напряжения или мужества, она лишь точно, как в детстве, считала, где “край”, т. е. конец, техники и начало катастрофы, и не доводила себя до “края”. Но “край” был гораздо дальше, чем думали, и Москва все время отодвигала его». Уволенная из парашютисток в связи с возгоранием в воздухе купола парашюта, она превращается в строительницу московского метрополитена и теряет на этом строительстве ногу. Став калекой и не добившись искомого счастья, Москва обзаводится деревянной ногой. Она ненасытна в физической любви и страшно в ней неразборчива. Отдаваясь в какой-то грязной общей квартире то одному, то другому, она как-то внутренне деревенеет, теряет остатки своей «наивной юности», полностью утрачивает веру в социализм и в итоге превращается в Бабу Ягу Костяную Ногу, как в русской сказке, а ее очередной любовник – в Кощея Бессмертного. Все остальные персонажи романа представляют собой «намеренное искажение» образа советского человека, каким его с успехом тиражировала официальная пропаганда. Кончается роман удивительной мыслью писателя: «Если бы все человечество лежало спящим, то по лицу его нельзя было бы узнать его настоящего характера и можно было бы обмануться».

За полное «писательское самоуправство», за твердое желание оставаться художником, а не рупором «светлых официальных идей», Сталин Платонова возненавидел. Но не посадил. Как и положено тирану всесоюзного масштаба, он поступил более подло: Отец народов посадил пятнадцатилетнего сына Платонова. За что, конечно, не объяснил. И выпустил тогда, когда тот уже был безнадежно болен чахоткой. Отец, любивший сына беспредельно, заразился от него этой смертельной болезнью и умер в 1952 году, оставив нам огромное литературное наследство.

Лучшие люди нашего времени уверены, что это настолько огромное литературное наследство, что огромней его почти наверняка не существует. Неравнодушным читателям XXI века предстоит заново прочитать всего Платонова и по новой осмыслить все его самые гениальные и самые фантастические удачи и неудачи в постижении «тонкостей мира».

Соло Пазолини

• Пьер Паоло Пазолини (5 марта 1922, Болонья, Италия – 2 ноября 1975, Остия, Италия) – итальянский поэт, писатель и (в первую очередь) кинорежиссер марксистского толка. Католик, коммунист и гомосексуалист, Пазолини находил парадоксальное родство между марксизмом, учением Христа и сексуальными влечениями. В своих фильмах с антибуржуазных позиций высказывался на темы политики и религии, эпатировал публику оригинальными прочтениями классических мифов.

• Самая большая неудача – «грязь» и «патология» его талантливейших кинокартин.

Был конец августа, и было странное и внезапное воскресенье. Да, да, то самое полузабытое воскресенье, когда фидеры прогорели почти во всю высоту полукилометровой башни, возвышающейся над Останкинским прудом, и с высоты почти триста метров над уровнем мостовой обрушился лифт с людьми. Ретроспектива прервалась. Казалось, из-за резкого падения мощности всех телеканалов она уже никогда не возобновится, и зритель, по-домашнему усевшийся в кресло, вытянувши ноги, никогда не узнает, что снял Пьер Паоло Пазолини в начале творческого пути и в самом его конце, трагически прерванном убийцами на грязных задворках Рима.

Снимал ли он сам эти «грязные задворки» и не менее «грязных» героев?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});