Над Арктикой и Антарктикой - Илья Мазурук

Задача стояла непростая — в предельно короткие сроки разгрузить все доставленное, многие тысячи тонн: разборные дома, самолеты, запасы горючего и продуктов. В любой момент ледяной припай могло разломать, кроме того, на подходе были ещё два судна — теплоход «Кооперация» и дизель–электроход «Лена», которым также предстояло разгружаться. Пока начальство совещалось, прибывшие стихийно собрались около вертолёта. Объятия, смех, шутки, не очень–то разнообразные взаимные вопросы:

— Ну, как вы здесь?

— А как вы там?

В центре внимания оказался бортмеханик Василий Мякинкин — общепризнанный остряк, всегда и во всех экспедициях быстро становившийся общим любимцем.

— Поверьте накопленному за год опыту, здесь не соскучитесь, — .балагурил Василий. — Сидячая болезнь геморрой вам не грозит, не надейтесь. А вот рабочую болезнь, грыжу то есть, я вам стопроцентно гарантирую… Главное, запомните формулу — круглое кати, плоское тащи… А квадратное — кантуй!

— Формулу–то сам вывел?

— Сам, сам. С помощью начальства, конечно… Сейчас проверите формулу!

К нашей группе незаметно подошли Сомов, Черевичный, Трешников и Петр Павлович Москаленко, командир авиаотряда второй экспедиции,

— Все травишь!

— А как же, нужно же передавать опыт первопроходцев.

— Ну, молодец! А теперь запускай свою технику, — Черевичный выдержал паузу, — первопроходец!

Трешников улетел с Черевичным и Сомовым. А Москаленко по дороге на судно посвятил нас в результаты переговоров «в верхах». Решение было предельно ясное: все на разгрузку! Полеты наш отряд начнет, когда уйдет «Обь».

Через час мы уже постигали в деле мудрость «формулы Мякинкина». В основном пришлось катать «круглое» — двухсоткилограммовые бочки с горючим. Впрочем, и кантовать их тоже пришлось — бочки надо было расставить на приготовленные стеллажи из досок.

Трудились мы в две смены — по двенадцать часов в сутки. А отряд Черевичного, к нашей зависти, продолжал полеты. Когда же мы? Так хочется посмотреть Антарктиду с высоты…

«Обь», разгрузившись на припай, уже ушла встречать «Кооперацию». А мы все ещё катали. Страшно подумать, на «Кооперации», на «Лене» тоже немало грузов. Да будет ли этому конец? Ставя очередную бочку «на попа», я предавался мрачным размышлениям и не заметил, как подошел Москаленко.

— Лебедев! Иди переоденься и быстро к Черевичному на Ил–12. Он собирается на ледовую разведку в море Дейвиса. Ознакомишься с обстановкой да заодно и самолет примешь, как говорится, из рук в руки. Тебе на нем летать!

Тот первый свой полет в Антарктике я никогда не забуду. Картину, открывшуюся передо мной, не назовешь иначе как величественной. В море Дейвиса дрейфовали сотни и тысячи гигантских, многокилометровых айсбергов, настоящих плавающих гор.

— Здесь на малой высоте не пойдешь, как в Арктике, — делился опытом Черевичный. — Говорят, у этих горушек девять десятых под водой. Но и вверх они торчат метров на пятьдесят, а то и на сто. Обрати внимание — видимость сейчас хорошая, более десяти километров, а высота облачности всего сто пятьдесят метров. И облачность сплошная — над морем почти всегда. Вот и решай, как витязь на распутье: выше пойдешь — в облака зайдёшь, а ниже — того и гляди, за айсберг зацепишься.

Мы летели на высоте сто метров, все дальше уходя от берега. Крупные айсберги остались позади, под нами проплывали обыкновенные поля ровного морского льда. Сплоченность их не превышала двух–трех баллов, о чем мы и сообщили на «Обь». Без ледовой разведки наш флагман уклонился на восток и попал в девятибалльный лед. До «Кооперации», по их данным, было около пятисот километров. При подходе снова появилось множество гигантских айсбергов, разглядеть среди них «Кооперацию» оказалось непросто. Радиокомпас показывал, что судно где–то рядом. Но где?

— Вижу! Вон оно, справа! — громко оповестил Черевичный, показывая пальцем.

Мы почувствовали какое–то разочарование — по сравнению с гигантскими ледяными горами «Кооперация» явно «не смотрелась». Создавалось впечатление, что это не судно, а осколок айсберга, даже осколок осколка! Заметить его действительно трудно — белое суденышко среди белых льдов.

Черевичный снизился, прошел над «Кооперацией».

Наверное, все население теплохода высыпало на палубу. Там и наши товарищи — летчики. Сделав три круга над судном, послали приветственную телеграмму и посоветовали капитану изменить курс — круче забрать на Мирный. После этого пошли к горе Гаусса — то ли потухшему, то ли «спящему» вулкану. Но на меня он впечатления не произвел — похож на обыкновенный террикон в Донбассе.

В течение всего полета (а он продолжался шесть часов) я внимательно присматривался и прислушивался к работе моторов и другого оборудования, ведь на этом самолете мне придется летать…

На посадку заходили с запада. За время нашего отсутствия на взлётно–посадочной полосе появились промоины — Антарктида Антарктидой, но все же лето, и солнце пригревает. Поэтому на пробеге слегка подбрасывало. Конечно, это не бетонная полоса аэропорта Внуково!

Когда зарулили на стоянку, Черевичный пожал мне руку. Это был его последний, а мой первый полет в небе Антарктики. Запомнился день — 9 января 1957 года.

Уже назавтра мы начали принимать дела у отряда Черевичного, а также почти ежедневно летать на ледовую разведку и аэрофотосъёмку. «Кооперация» уже разгружалась, на подходе было и третье судно — дизель–электроход «Лена». И вскоре нашей главной задачей стала. перевозка грузов на вновь создаваемые станции: Пионерскую, Комсомольскую и Оазис (оазис Бангера).

Когда разгрузка судов уже заканчивалась, в кают–компании зашел неожиданный разговор — о воде. Дело в том, что теплоход «Кооперация» строился ещё в двадцатых годах. Судно отличалось изысканной комфортабельностью, но не имело, к сожалению, опреснительных установок, которыми оборудуются современные суда. Впрочем, и нужды в опреснительных установках раньше не возникало, поскольку плавания «Кооперации» были обычно сравнительно недолгими и запасов пресной воды вполне хватало. Однако теперь вопрос этот стал чрезвычайно острым. Воды — только для приготовления. пищи на обратном пути, и то при условии строжайшей экономии.

Капитан теплохода Янцелевич за ужином рассказал о своих подсчетах, но лишней воды, конечно, не было ни на «Оби», ни на «Лене», И тут я вспомнил, что во время ледовой разведки нам встретился небольшой айсберг с целым озером талой воды. Янцелевич ухватился за идею: «Разыщи нам этот айсберг!» Поддержал его и Сомов.

На следующий день, вылетев на очередную съемку, мы вначале пошли в море. Выполнить задание оказалось не так–то просто. Айсбергов сотни, и разыскать среди них единственный нужный. было трудно, конечно. Я то и дело поглядывал на нашего штурмана Попова:

— Где же наш–то, Женя?

— Не торопись, командир, найдем. Возьми ещё пять градусов вправо.

Я уже ругал себя, что вчера так неосмотрительно «расхвастался». Легче, оказывается, случайно наткнуться, чем потом найти.

— Не волнуйся, командир, разыщем. Не мог же он растаять, — успокаивал меня Попов. Но в голосе его сквозили нотки сомнения.

Мы напряженно всматривались в лежащую под нами гладь моря Дейвиса. Даже с высоты тысячи метров айсберги покоряли своим величием, хотя поверхности их выглядели весьма прозаично — словно рифленые подошвы калош.

— Смотри, командир! Вон, правее того айсберга, кажется, и наш «осколочек» плавает.

Я взял курс на указанный Поповым маленький айсберг.

— Точно, Женя, вроде бы он. Только озеро что–то маленькое. Вчера, мне кажется, воды в нем побольше было. Как ты думаешь?

— Да нет, столько же!

— Боюсь, им не хватит.

— Хватит, хватит. И ещё останется!

Снизившись до высоты пятьдесят метров, я сделал круг над «нашим» айсбергом. Длина его — около километра, и на всхолмлённой поверхности хорошо просматривалось небольшое озеро пресной воды.

Передав на «Кооперацию» уточненные координаты, мы ушли на съемку, но, завершив работу, вновь подвернули к айсбергу. Времени прошло достаточно, и, по нашим расчетам, Янцелевич уже должен был начать бункероваться. А меня беспокоила мысль: хватит ли воды в озере и не придется ли краснеть перед капитаном?

Теплоход действительно уже заправлялся. Мы снизились, прошли над ним, сфотографировали. С носа теплохода к озеру тянулись две «нитки» шлангов. Несколько человек стояли на айсберге и махали руками — воды в озере, кажется, даже не убавилось.

Вернувшись в Мирный, Янцелевич сообщил, что они залили все свободные ёмкости, и поблагодарил наш экипаж. Было приятно сознавать, что участники экспедиции, возвращающиеся домой, будут теперь купаться в пресной воде без всяких ограничений. Пятого февраля меня вызвал Москаленко — Завтра, Лебедев, полетите на Ил–12 до австралийской станции Моусон. Это на запад от Мирного, около тысячи километров. С вами полетят научные сотрудники во главе с Андреем Капицей, капитан «Лены» Ветров и Мазурук Илья Павлович сейчас на «Лене» — командир летного отряда морской экспедиции. Второго пилота у тебя не будет; людей не хватает. Ну а если что, подменит Мазурук?