Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто - Жан-Доминик Брийяр

Брак по расчету

(1952–1955)

Весну 1952 года Пиаф провела в Париже, несколько недель она выступала в кабаре «Золотое сукно», аккомпанировал певице композитор Рене Клёрек. Однажды вечером после сольного концерта журналист из газеты «L’Aurore» взял у певицы интервью. На следующий день газета опубликовала статью, озаглавленную «“Существует только Париж… особенно теперь!” – делится с нами Эдит Пиаф, крича о своем счастье». Певица в очередной раз влюблена и не стесняется говорить о своем новом избраннике. «Он умен, – объясняла она. – Мне с ним никогда не скучно, он умеет меня развлечь… Все при нем». И добавляла: «Это единственный мужчина, ради которого я готова пожертвовать своей карьерой». И когда репортер спросил Эдит, как она намерена проводить время с новым возлюбленным, она ответила: «Никак… Я стала бы его женой. Мне было бы этого достаточно»[113].

Меньше чем через три месяца она сообщила прессе о грядущей свадьбе. Имя счастливого избранника не являлось тайной. На самом деле его звали Рене Дюко, но певец выступал под псевдонимом Жак Пилль. Он начал карьеру еще до взлета Пиаф и в 1931 году, когда Эдит пела на улицах, дебютировал в «Быке на крыше» в дуэте с композитором и джазистом Жоржем Табе. Еще до Трене Пилль и Табе стали самыми блистательными представителями так называемой «новой французской песни», и все благодаря репертуару, в который входили лучшие произведения Мирей и Жана Ноэна. Их самым прославленным хитом считалась композиция «Couchés dans le foin» («Лежа в сене»).

Участники дуэта расстались в конце 1930-х годов. Жак Пилль женился на певице Люсьен Бойер, создательнице песни «Parlez-moi d’amour» («Говорите мне о любви»), и в годы оккупации посвятил себя сольной карьере. Их пути с Пиаф пересеклись в Марселе в 1941 году. После войны Пилль несколько вышел из моды, но по-прежнему имел множество поклонников, что позволяло ему успешно гастролировать по миру. В начале 1952 года, вернувшись из длительного турне по Южной Америке, он снова встретился с Пиаф. Еще будучи в Уругвае, певец вместе со своим пианистом, юным жителем Ниццы, который несколькими годами позже станет настоящим идолом молодежи и прославится под именем Жильбер Беко, написал для Пиаф песню. Название говорило само за себя: «Je t’ai dans la peau» («Ты у меня в крови»; дословно «Ты у меня в коже»), слова песни как нельзя лучше подходили для страстной и импульсивной натуры Пиаф:

Toi… toi… toi…Toi…Je t’ai dans la peauTu es partout sur mon corpsJ’ai froid, j’ai chaudJe sens la fièvre sur ma peau.

Ты… Ты… Ты…Ты…Ты у меня в крови,Ты во всем моем теле,Мне холодно, мне жарко,Я чувствую лихорадку в крови.

Стоило Жаку появиться в особняке в Булони, чтобы представить песню Эдит, и та была мгновенно сражена. Якобы для того, чтобы поработать над песней, Пилль вернулся на следующий день. И на следующий. После недавнего развода с Люсьен Бойер артист был свободен как ветер. Совсем как Эдит. Тяжело пережившая разрыв с Тото Жерарденом, певица была по горло сыта интрижками с женатыми мужчинами. Более того, она не сумела устоять перед шармом Пилля, который слыл записным красавцем.

Дальше все произошло очень быстро. Уже спустя шесть месяцев после первой встречи пара сыграла свадьбу в Нью-Йорке. Влюбленные прибыли в аэропорт Ла Гуардия 5 сентября. Четыре дня спустя Жак Пилль дебютировал в кабаре, которое в честь песни Пиаф носило название «Жизнь в розовом цвете». 15 сентября Эдит начала выступать в «Версале». На следующий день Эдит и Жак расписались в ратуше Нью-Йорка – необходимая формальность для заключения брака церковного. Само венчание прошло 20 сентября в церкви Сен-Венсан-де-Поль. Именно в эту базилику Эдит приходила молиться после смерти Марселя Сердана. Свидетелями Пиаф стали ее импресарио Луи Баррье и германо-американская актриса Марлен Дитрих, которая подарила подруге небольшой нательный крест, инкрустированный изумрудами. «На бледно-голубой свадьбе Эдит Пиаф и Жака Пилля была одна дама в черном – Марлен Дитрих, – можно прочесть в журнале «Paris-Matche». – Весь день звезда “Голубого Ангела” не расставалась с исполнительницей “Жизни в розовом цвете”. Она была одновременно советчицей, наперсницей, свидетелем и распорядителем свадьбы. Марлен два или три раза поворачивалась к журналистам, которые постоянно ерзали на стульях, и прикладывала палец к губам, призывая их к тишине. Она указывала Луи Баррье, когда он должен становиться на колени, а когда вставать на ноги».

После церемонии сияющая Пиаф заявила: «Я счастлива… Я счастлива… Не спрашивайте меня ни о чем». После церкви некоторые избранные гости отправились на коктейль, организованный в «Версале». Несмотря на праздник, Пиаф не отложила выступление: в тот же вечер она дала два сольных концерта в своем любимом кабаре. По такому случаю Жак Пилль тоже поднялся на сцену и исполнил вместе с женой композицию «Et ça gueule, ça madame» («Как она вопит, эта мадам»), которую новобрачные записали незадолго до отъезда в США.

Эта песня, слова к которой написала Эдит, а музыку – Жильбер Беко, дает понять, в каких «тонах» выстраивались отношения семейной пары Пиаф – Пилль. Никакой лирики, никакой разрушительной страсти, но обыденная любовь: нечто среднее между мимолетными конфликтами и огромной нежностью. С присущим ей юмором Эдит описала разногласия, которые возникали между супругами из-за разницы темпераментов. Контраст между спокойной надежностью Жака и холерической неустойчивостью Эдит особенно ярко проявляется в диалоге, которым открывается второй куплет композиции:

…Pour la calmer, je cherche un trucJe me dis, voyons…Je vais lui donner raison!…Et je lui dis: «Eh hen! C’est moi quiai tort!»«Ah! Tu l’avoues!» qu’elle dit.Alors… tut-tut-tutEt ça regueule, ça madame…

…Чтобы ее успокоить, я прибегаю к хитрости,Я говорю себе: посмотрим…Я соглашусь с тобой!И я ей говорю: «Хорошо, я был не прав!»«А! Ты признался!» – вот что говорит она.И снова… тю-тю-тю…Она снова начинает вопить, эта мадам…

Песня заканчивается приказом, брошенным Эдит будто бы невзначай: «Jaques! Tu viens, oui?» («Жак, ты идешь, да?»)

Через три дня после бракосочетания Пиаф написала своему другу Жаку Буржеа: «Чем больше я узнаю Жака, тем больше его ценю. Ты так хотел видеть меня спокойной, что ж, я спокойна. Я больше нисколько не боюсь грядущих дней»[114].

«Я его ценю», «грядущие дни» – как причудливо звучат эти слова из уст обычно необыкновенно страстной женщины, женщины, совершенно не озабоченной собственным будущим. Такая выдержка, такая осторожность, не присущие взрывному характеру звезды, свидетельствуют о ее горячем стремлении к стабильности, к покою, который наступил после долгих лет бурных, изнуряющих романов. «Я не думаю, что она была по-настоящему влюблена в Жака Пилля, – дает свою оценку происходящему Филипп-Жерар. – Но она была искренне привязана к нему. Он был очарователен, такой прекрасный парень. Настоящий весельчак, и она доверяла ему. Это был брак по расчету. Он тоже не был в нее влюблен. Это была скорее дружба-любовь, а не всепоглощающая страсть».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});