Сачок для ночной бабочки - Татьяна Луганцева

– Почему-то я верю, что ты в состоянии это сделать, – сказал Иван. – Мало того: я помогу тебе всем, чем смогу. Эрос был для меня больше чем учитель и друг – он был мне почти отцом!

Они пожали друг другу руки и застыли в молчании. Каждый был погружен в свои не очень приятные мысли.

– Я больше скажу, – первым заговорил Иван. – Думаю, что Эрос не только мог догадаться о чем-то важном, а уже догадался, за что и поплатился жизнью. Просто он не успел ни с кем своей догадкой поделиться.

– Твои слова бездоказательны. Он не успел поговорить с тобой и со мной, это – факт, но это не значит, что он не рассказал о своих догадках кому-то другому.

– Возможно, что убийце…

– Нельзя исключать, – кивнула Яна.

– Эрос, может быть, дал нам подсказку… – предположил Иван.

– Думаю, что он не успел… хотя… Идем!

Яна вдруг резко сорвалась с места и, увлекая за собой Ивана, понеслась к номеру Эроса. Полицейские уже покинули замок и забрали тело несчастного старика.

Яна вошла в комнату, стараясь не шуметь, словно они могли спугнуть дух убитого здесь человека. Она легла на кровать и уставилась в потолок, Иван молча наблюдал за ее действиями. Яна попыталась представить, что мог думать Эрос в последние секунды жизни. Конечно, обычного человека обуяли бы паника, страх и мысли о скорой и неизбежной кончине. Но Эрос не был простым человеком, в чем Яна не так давно убедилась лично. Она протянула руку и слегка коснулась тумбочки, стоящей рядом с ложем.

– Если Эрос и мог нам что-либо оставить, то только на ней, – задумчиво произнесла Яна и села на кровати.

Тумбочка была абсолютно пуста.

Иван понял ход ее мыслей и, присев на корточки, посмотрел на несколько запыленную поверхность тумбочки.

– Кажется, есть…

– Что? – опустилась на корточки рядом с ним Яна.

– Какие-то следы… словно кто-то провел пальцем… Ноль или овал, что-то похожее на русскую букву «Л» и тире…

– Тогда уж не ноль и овал, а буква «О», – сказала Яна, наклоняясь.

– Ол… Что это может быть? Имя? Фамилия? Какое-то слово? – предположил Иван.

– Боюсь, что даже если его точно написал Эрос, это нам ничего не даст. Но все-таки он хотел что-то сказать…

Яна вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

– Он мечтал умереть в своей постели от старости, считал, что глупо умереть не своей смертью в таком-то возрасте… Как же, наверное, тебе тяжело, Иван! Я знала его совсем короткое время, и то мне так плохо…

– Узнаю Эроса, великой силы воли был человек… Не печалься, ему бы это не понравилось, – обнял ее Иван.

Они вышли во двор. Навстречу хозяйской походочкой к ним двигался Джеффри Батл.

– Проход после взрыва расчистили, можете посмотреть масштаб разрушений, только вы способны правильно их оценить. Хотя какие там ценности, когда у вас людей подушками во сне душат! – в сердцах махнул рукой полицейский.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Яна, просительно глянув на Ивана.

По свежевыкопанным ступенькам в узком проходе они спустились в подземелье, несколько ранее ими же и обнаруженное. Яна не могла понять, насколько разрушен сам дом, названный условно «Домом гладиатора», но непоправимый ущерб, который взрыв нанес мозаике, она оценить смогла. Великолепного мозаичного портрета, можно сказать, больше не существовало вовсе. На серой, покрытой пеплом стене остались поблескивать лишь отдельные фрагменты плиток. Иван молчал. Да, разговоры тут были лишними.

– Какая досада… такую красоту разрушили… – проговорила Яна.

– Ужасно! – эхом откликнулся Иван.

– Мне очень жаль, – вздохнула Яна и поднялась на поверхность. Ей было грустно от того, что портрет мужчины с проникновенным взглядом не увидят другие люди. К тому же Яна считала, что она нашла выход из подземелья не без его помощи.

– Яна! – позвал ее Никита, шедший навстречу. Вид у парня был весьма расстроенный.

– Что? Почему ты так выглядишь? Что-то еще случилось?

– Яна, пойдем ко мне в комнату, пожалуйста.

– Как скажешь, – кивнула она и поспешила за своим подопечным.

Комната Никиты располагалась в гостевом крыле, рядом с комнатой Ады Валерьевны с одной стороны и комнатой Веры с другой. Она была типовая и со стандартным набором мебели. Но сейчас помещение превратилось в свалку. Все вещи, выброшенные из ящиков, валялись кучей на полу, крупные предметы – стулья и тумбочка – перевернуты.

– Что тут произошло? – спросила удивленно Яна.

– Если бы я знал… Я утром встал очень рано и отправился на пробежку. Я занимаюсь бегом и делаю это даже в Москве. А когда вернулся, обнаружил здесь… вот… – пожаловался Никита.

– Ты смотрел, у тебя что-нибудь пропало?

– Да что у меня было-то? – вопросом на вопрос ответил Никита. – Вот, правда, сотовый телефон пропал. Модель не новая была… Кому он понадобился? – Парень явно расстроился.

– Не переживай. Пригласи сюда полицейского, в твоей комнате кто-то хорошо поработал. А что преступник искал, неизвестно…

Джеффри Батл на погром в комнате Никиты отреагировал очень вяло, так как по сравнению с убийством и взрывом он был для него ерундой. Интересным было одно: полицейские в номере не нашли ни одного следа и ни одного отпечатка, следовательно, не было основания задерживать никого из присутствующих в замке. Стопроцентное алиби было только у Веры, так как она находилась в больнице и вернулась буквально только что. Барбара и Фабрицио, скорбящие по сыну, плохо выполняли свои обязанности, гости роптали, что им не нравится такой отдых, и угрожали, что покинут замок. Иван Соло был поражен гибелью Эроса и уничтожением археологического памятника. Вдобавок ко всему пропала Николетта – никто ее не видел после завтрака, однако никто и не заметил, чтобы она покидала территорию. Девушка буквально исчезла, испарилась, провалилась под землю… Яна недоумевала: куда она могла подеваться?

«Помнится, Николетта говорила, что не может спокойно видеть, что Иван Соло обращает внимание на других. Может быть, она просто сбежала из дома по-тихому, не в силах выносить это?» – думала Яна и тут же сама убеждала себя: нет, такого просто не может быть. Николетта была привязана к своим приемным родителям и никогда бы так не поступила с ними. Бросить их, когда они только что потеряли сына… Нет, невозможно. На нее не похоже.

И тем не менее здравые рассуждения Яны Николетту в лоно семьи не вернули. Несколько дней ее искали и в доме, и в городе, и в аэропортах, и на железнодорожных вокзалах и не нашли.

Джеффри Батл во всем винил себя. Он даже усомнился в собственных профессиональных способностях и подумал, не уволиться ли ему со службы. В конечном итоге девушку стали считать пропавшей без вести, а некоторые даже поговаривали, что Николетта и есть убийца Эроса – мол, ее замучили муки совести, и она покончила с собой.

Яна, конечно, так не думала, потому что не находила мотив убийства старого археолога. Так как больше ничего не происходило (к счастью!), итальянские власти не могли больше задерживать собравшихся в замке иностранцев, и им разрешили выезд. Люди, измученные домашним арестом, с радостью покинули замок Яны.

Яна, Никита и Вера тоже покидали дом. Сейчас Яна наблюдала за тем, как их вещи загружают в такси. Она спиной почувствовала взгляд Ивана Соло и обернулась.

– Уезжаешь? – спросил Иван.

– Мне надо к ребенку, – пояснила Яна. – Да и Джеффри Батл спит и видит, чтобы я со своей компанией наконец-таки покинула его территорию. Извини, но мне надо ехать…

– Ты не должна извиняться, ты вправе делать все что хочешь, – ответил Иван.

– Я обещала распутать этот клубок и найти мерзавца… мерзавцев, причастных к гибели Эроса, но… – Яна отвела глаза.

– Ты не всесильна, Яна, и не можешь обещать такое на сто процентов. Ты сделала все, что могла.

– Я сделала все, что могла, при задержании банды грабителей, и то по настоянию храброго старика. А вот ему я ничем не помогла. – Яна откинула волосы со лба и посмотрела на Ивана.

– Синьорина, пора ехать! – прокричал таксист.

– Ты увозишь мое сердце, – серьезно сказал Иван.

– Не надо об этом… У меня такое чувство, Иван, что я еще вернусь.

– Боюсь, меня только здесь не застанешь. Я, пожалуй, отправлюсь на раскопки другого объекта – слишком много у меня здесь воспоминаний, которые ранят душу.

Яна поцеловала Ивана в щеку и быстро пошла к машине, бросив на ходу:

– Прощай!

Больше она ни разу не посмотрела ни на его одиноко стоящую на холме фигуру, ни на свой дом на холме.

В самолете в первый раз Яне не было страшно – все ее мысли были заняты другим. Молодые люди, притихшие и молчаливые, смотрели на нее. Яна покосилась на них.

– Плохая из меня наседка – всех вас покалечила. Вот и мать, и жена из меня такая же… Раньше хоть голова соображала и я могла помочь людям разоблачить преступников, а теперь и тут полный пролет… – махнула рукой Яна.

– Что ты, Яна! Ты лучше всех! – взяла ее за руку Вера. – Ты самый чудесный и бескорыстный человек в мире! Поэтому тебя и любят такие хорошие мужчины.