Три года октября - Игорь Михайлович Бер

инъекции.

— Что это?

— Это, дорогой мой друг, доказательства того, что смерть Анатолия Краснова вполне могла быть насильственной, — постановил Безбородов. — Нужно немедленно остановить осмотр и оповестить судмедэксперта.

Судмедэксперт Лихман приехал в Старые Вязы во второй половине дня. Он был в бодром расположении духа. А все потому что, пару дней назад вернулся из отпуска и был полон сил. В отпуске он побывал в Хайфе, на бар-мицве своего племянника, о чем и поспешил нам поведать. Он расписал чуть ли не поминутно весь праздничный день, при этом работая с трупом Краснова. Лихман останавливал свой рассказ лишь, когда у него возникали вопросы касательно дела.

— Так почему вы решили, что бедолага был убит?

— Из-за следа инъекции, — произнес Безбородов, стоя у холодильников, прислонившись к одной из дверец и скрестив руки на груди.

— Ага, обязательно возьму кровь на исследование.

— Вдобавок, судя по внешним признакам, Краснов умер от острой сердечной недостаточности.

— Очень даже вероятно, — пробормотал судмедэксперт, принимаясь за вскрытие.

— Проблема в том, что у умершего лицо всегда было багряного оттенка. Буквально месяц назад я настоял на том, чтобы он сделал кардиограмму. Исходя из полученных результатов, его сердце работало хорошо для его возрастной группы.

— Прекрасно, я бы порадовался за него, не будь он почившим. — В относительной тишине прозекторской зазвучали звуки распила грудной клетки. — Есть и другие причины?

— Только мои подозрения. Умерший долго и со скандалом разводился. Они с бывшей женой никак не могли поделить совместно нажитое имущество. На кону стояла приличная сумма денег.

— Насколько «приличная»?

— Этого я не могу знать. Также как не знаю и источника происхождения денег. Но думаю сумма достаточно внушительная, чтобы хотеть смерти своего оппонента.

Про финансовую подоплеку разводных перипетий Краснова я не знал. Но теперь, слушая Безбородова, я все больше убеждался в его правоте. Похоже, в Старых Вязах назревало очередное расследование преступления.

— Мне изначально показался подозрительным тот факт, что Краснов скончался в тот самый момент, когда рядом была его бывшая. Также подозрения усилили решения дамочки вызвать частную компанию для перевозки тела и выбор морга. Может показаться, что выбор пал на больницу, где непосредственно работал покойный, но зачем были нужны лишние траты? В городе, где жил Краснов, тоже есть больница с патологоанатомическим отделением, и находится она в десяти минутах езды от его квартиры. Зачем, спрашивается, тратить лишнее время и деньги на перевозку именно к нам?

— Вы мне скажите, Александр Викторович, — пыхтя, произнес Лихман, продолжая вскрывать грудную клетку.

— Потому что, вдовушка посчитала меня слишком старым и некомпетентным человеком, склонным к алкогольной привязанности. Старик, коим она меня представляет, не обратит внимания на след от укола, а просто проведет формальный осмотр и сделает заключение в пользу банальной болезни сердца.

— Но-но, зачем же вы так критично к себе относитесь?

— Так это не я, а — она! — возмущенно воскликнул Безбородов. — А столь пренебрежительное отношение к себе, я никому и никогда не прощаю!

Вскрытие продлилось почти три часа. Из тела были извлечены внутренние органы и помещены в переносной холодильник, также взяты образцы крови и волос с разных участков тела. Всему предстояло быть обследованным в лаборатории при городском госпитале. Когда Лихман закончил, приведя себя в порядок, мы еще около часа просидели в кабинете и пили кофе, разговаривая на личные темы, никак не относящиеся к работе. Затем мы втроем покинули здание больницы и разошлись по домам: Лихман сел в машину и укатил из поселка, Безбородов потопал до своей квартиры пешком, что находилась неподалеку от моста, ведущего в Малые Березы, а я направился в противоположную ему сторону, в свои — уже ставшими родными — четыре стены.

До моего подъезда оставалось пройти не более сотни метров, когда мое внимание привлекли машина «скорой помощи» и УАЗ участкового. Вокруг толпились люди, и кто-то громко кричал. Подойдя ближе, я увидел, как участковый и его помощник вели под руки упирающегося парня, в котором я не сразу узнал «Петю». Именно он кричал, брызжа слюной и нецензурной бранью. Из информативных слов, вырывающихся из его рта, я смог понять лишь следующее: «Он первый начал!», да «Я ни о чем не жалею!».

Я подошел к трем стоящим неподалеку мужчинам, в тот момент, когда «Петю» посадил на заднее сиденье УАЗа.

— Что произошло, Степан Кузьмич? — спросил я у пожилого сельчанина, которого знал по имени. Остальные были знакомы мне внешне, при встрече с ними здоровался, но бесед не вел.

Мужчина, вздрогнув от моего голоса, обернулся.

— А это ты, Алексей. Да вот, этого малолетнего поддонка повязали за дебош. Избил Пашку, рассек ему лоб кастетом и выбил парочку зубов. Мы с товарищами сидели тут за столом играли в карту и вдруг слышим крики из подъезда. Бросаем все и бежим внутрь и видим, как этот кусок дерьма мутузит пожилого человека — нашего ровесника. Ну, мы давай его успокаивать и требовать остановиться. Поняв, что без толку, набросились на него, скрутили. Вызвали «скорую», а уж она приехала вместе с участковым. Бедный Паша, у него все лицо в крови, кожа со лба сползла чуть ли не на глаза. Тут еще его жена выбежала из квартиры и давай орать белугой. Мы ее успокаиваем, а она еще громче орет, при этом боится даже дотронуться до избитого мужа. Врачам пришлось помощь оказывать и ему, и ей.

— В чем причина такой агрессии, известно? — спросил я.

— Известно. Паша говорит, что вышел вынести мусор и тут встретил на лестничном пролете этого сопляка. Сидит, курит и харкает себе под ноги. А ведь он даже не в этом доме живет. Паша сделал ему замечание, а тот в ответ послал его по матушке. Вот сосед и не стерпел и отвесил ему подзатыльник. Сильный. Пацан чуть было не покатился вниз по лестнице, но удержался. Затем, обложив Пашу трехэтажным матом, выхватил из кармана кастет и кинулся на него. Вот и вся история.

В голосе Степана Кузьмича бушевала еле сдерживаемая ярость. Рядом стоящий мужчина тоже был на пределе своих эмоций. Он с прищуром глядел на запертого в УАЗе парнишку и нервно курил. На пальцах, что сжимала сигарету я разглядел пятна крови, которая скорее всего принадлежала тому самому Пашке.

— Будь моя воля, убил бы собственными руками, гопоту проклятую, — процедил он сквозь зубы.

— А как зовут задержанного? — спросил я, впервые задавшись этим вопросом. Я привык его называть в уме «Петей», а желание узнать его настоящее имя меня никогда не посещало до этого момента.

— Подкорытов. Иван. Иванович. У них в