Арена - Никки Каллен

Читать Макс любил больше Бога. Он знал это о себе, но никому не говорил, да и кому скажешь — священнику, что ли: «Вы знаете, я боюсь Бога, Бог меня пугает, это из-за распятия у нас в маленькой столовой, наверное; от мук Господа я в ужасе; какой смысл был в этом ритуале? Искупление грехов человеческих? Но зачем было эти грехи расставлять, как ловушку? Начиная с яблока… Это какая-то хитрая шахматная партия, в которой Бог всегда выигрывает: сначала делает нас грешными, потом этот грех искупает Христос, которого мы же и распяли — и опять проиграли…» Макс не чувствовал себя плохим от этих мыслей, он просто знал, что мысли эти бессмысленны, потому что Бог действительно всегда выигрывает: Макс подумает-подумает, а потом умрёт, а Бог будет всегда… И говорил священнику всякую чушь, из-за которой переживал: книги захватывают его, околдовывают, уносят в странные миры, и сам он иногда пишет нечто, о дьяволе, луне и окнах, а ещё он наорал на одну горничную, и ещё надерзил бабушке и учительнице по математике, и не помог садовнику, хотя из окна видел, как тот постарел и как ему тяжело с газоном… Священник слушал и думал, что это самый странный мальчик на свете; Евгения Дюран де Моранжа в первую же встречу рассказала ему, кто отец Макса. Пришла к нему на чай. Священник приехал издалека, из жаркой страны, где змеи и СПИД; мёрз здесь немилосердно; Евгения показалась ему ослепительной: в его стране женщины сплошь маленькие и смуглые до черноты, и старели они быстро — после рождения первого ребёнка; а Евгения была как дорогой букет от модного молодого флориста, что расспрашивает о человеке, которому дарят цветы, и только потом фантазирует. Она принесла торт, небольшой, творожный, с персиками и киви, и чай, горький «Даржилинг», и священник был благодарен, потому что ничего ещё не успел купить: ни кофе, ни чая. Его вызвали очень быстро: без священника осталась красивая церковь, маленькая, изящная, из чёрного камня, словно языческая, её проектировал известный в те времена архитектор, поэтому сейчас это памятник, сто один год, много туристов; предыдущий священник срочно уехал: он был хорошим хирургом, началась война, и его назначили в один военный госпиталь — лечить тела и души заодно. Отец Алехандро даже видел его фотографию: очень молодой, очень красивый человек, синие глаза, в толпе такого не потеряешь; Евгения успокоила отца, сказала мимоходом, что прихожане очень довольны, что священник сменился, потому отец Артур был… гм… слишком молод, и это сбивало с толку. Потом рассказала всю историю до конца; после её ухода отец Алехандро почувствовал себя пьяным. А вот теперь Макс ходит к нему на занятия и на исповедь, и растёт — быстрее, чем города, и не верит в Бога, что символично. Макс этого не говорит открыто, ему это кажется нехорошим, преходящим, но это чувствуется: он объективен и насмешлив, и верит в себя, и наверняка однажды уйдёт из дома, из замка Дюранов де Моранжа, — и не обернётся…

А пока ещё Макс верит в Бога. Странная это была вера — разговор с самим собой. «Привет, привет, как Твои дела? Будет прогноз на сегодня? Пусть случится хороший день… Знаешь, кого мне жалко больше всего на свете? Собак; вот если бы Ты пожалел всех собак на свете, дал им сегодня вкусный кусок — было бы здорово. А Ты сидишь себе в крепости из слоновой кости и пишешь роман… нет, братец, это не жизнь…» Макс тоже писал — много, немного, в зависимости от настроения и времени, но его стол набивался бумагами. Жизнь его была как часы, старинные, отстающие всего лишь на минуту раз в год — перед следующим; подъем, молитва в часовне с бабушкой, потом завтрак, потом в школу, потом из школы — домой, в замок, обед, уроки, потом он просто читал — в библиотеке или в саду; садовник уже совсем состарился, бабушка отпустила его домой, в городок, дала пенсию; Макс иногда стриг газон, сажал цветы, но помогало мало, сад зарастал, и Макс сочинял про него истории, сад превращается в лес, в его центре стоит замок прекрасной, но жестокой королевы; чтобы жить вечно, она убивает девочек из городка у подножия замка; по миру бродят два брата — собиратели сказок, и однажды они приходят в этот городок, где их просят помочь понять, почему несколько веков подряд их дети исчезают в лесу… От садовника остался велосипед, Макс научился на нём кататься — на школьном стадионе, на футбольном поле; они с бабушкой ходили туда вечерами, когда в городке все ужинали; Макс разгонял велосипед, запрыгивал, ехал чуть-чуть и падал, на песок и траву, бабушка не охала, не бежала спасать, а просто наблюдала и улыбалась; она брала с собой складной стульчик, как у художников на пленэре, сидела и читала — что-нибудь лёгкое; она любила журналы: они и ещё рукоделие заваливали её комнату, как листва — осенний парк; Макс из журналов вырезал рецепты. Секрет равновесия — Макс разгадал его, как математическую задачу, квадратное уравнение, загадку о слове «вечность», — быстро, как и всё; он любил знания, как другие люди любят башни, или лестницы, или розы, или снег ночью, и катался виртуозно, будто играл на пианино, с одной рукой, без рук, думая о своём, вокруг футбольного поля по треснувшему, как в фильмах-катастрофах, асфальту; и казалось, от мыслей за его спиной тянулся сверкающий серебристый космический след. Он рос, и бабушка смотрела, как он становился своеобразно красивым, будто время года. Волосы странного цвета — пепельные с золотом, словно он прожил много лет в темноте, Гаспар Хаузер, и они выцвели, а теперь на солнце набирают блеск; странные серые глаза, бесцветные, бледные, незрячие, — людям от них становилось неуютно, будто они забыли что-то важное из мелочей; но когда Макс злился или радовался, они сверкали, как жидкий металл, становилось жарко, словно у Макса было два облика: один для обычной жизни и один для страсти.

Но однажды в жизни случились перемены. Бабушка получила письмо — это всё, что удалось Максу узнать. Он пришёл со школы, а все слуги стояли в прихожей замка — огромной зале, возле камина, и держали в руках конверты. «Что-то случилось?» Оказалось, бабушка получила утром письмо, прочитала, долго сидела в своей комнате, а потом пришла на кухню и попросила всех уйти: выдала всем денег больше положенного раза в три и написала хорошие рекомендации — хоть в «Метрополе» служить. Но уходить никто не хотел: во-первых, случилось всё слишком быстро, и всюду оставались дела, во-вторых, в городке не так-то много работы. Макс поднялся наверх, в крыло, где комнаты бабушки, на второй этаж, где спальня; постучался. Бабушка чем-то громыхнула, но не ответила. Макс улыбнулся. Бабушка порой — просто матушка Ветровоск из Терри Пратчетта: разговаривает афоризмами и добирается до самой сути вещей, но сама по сути — обычная одинокая старая женщина, которая все проблемы в мире решает сладким крепким чаем, «Голд Цейлоном» или «Даржилингом».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});