За Москвою-рекой. Книга 1 - Варткес Тевекелян

— Это ты своими посулами вскружил мне голову и заставил выйти за тебя замуж! — истерически кричала она. — Не будь тебя, я жила бы спокойно с детьми и горя не знала бы!..

Не успел Василий Петрович прийти в себя от всех этих неприятностей, как разразился новый скандал. Милочка почему-то перестала есть дома, отказывалась брать деньги и почти не разговаривала с матерью. И опять истерика, брань, крики, шум…

Василий Петрович избегал бывать дома. Он приезжал поздно ночью, уезжал на работу рано утром, когда все еще спали. Однако избежать очередного столкновения с женой ему все же не удалось. Она, как нарочно, встала однажды рано и за завтраком напала на мужа.

— Начальником называешься, а какого-то Власова не можешь призвать к порядку, — начала Лариса Михайловна. — Негодяй он, уговорил мальчишку бросить учебу и устроил у себя на работу!

— Зря ты так говоришь… Подумай! Ну какой смысл Власову уговаривать Леонида бросать учебу? — как можно мягче возразил он.

— Чтобы сделать неприятное нам! Подкопаться под тебя, иметь повод посплетничать по твоему адресу… да мало ли зачем… Люди, мол, не знают, какое чудовище Толстяков: с ним даже дети жены не ужились!.. Если ты не тряпка, то обязан призвать к порядку этого Власова.

— Я не раз просил тебя не вмешиваться в мои служебные дела…

Не успел Василий Петрович сказать это, как Лариса Михайловна заплакала.

— Конечно, они тебе не родные… разве ты заступишься за моих детей! — рыдала она.

Василий Петрович не допускал и мысли, что Власов оказал какое бы то ни было влияние на Леонида. По его мнению, директор просто допустил некоторую бестактность. Прежде чем принимать на работу мальчишку, видимо стремящегося к самостоятельности, Власов должен был посоветоваться с ним…

Спору нет, Власов ведет себя безобразно, дошел до такой наглости, что отказался выполнить распоряжение, подписанное им, Василием Петровичем! Он, видите ли, не может оголять переходы, а сорвать выполнение плана главка в целом может. Этакий удельный князь нашелся, грозится не пускать на комбинат главного инженера! Эти художества ему даром не пройдут, но пристегнуть сюда еще историю с мальчишкой было бы глупо. Чтобы призвать Власова к порядку, у него имеются более действенные средства. Вчера, на приеме у заместителя министра Вениамина Александровича, он, кажется, подложил Власову хорошую мину.

Вениамин Александрович поинтересовался ходом выполнения плана. Василий Петрович заверил его, что план будет выполнен, и добавил:

— Хотелось натянуть процентика три перевыполнения…

— Обязательно нужно натянуть! — согласился заместитель министра. — Главхлопром даст от силы сто процентов, шелковики обещают сто два. Если вы дадите сто три, то выйдете на первое место по министерству и вашему главку будет обеспечено переходящее знамя и соответствующие денежные вознаграждения. Советую поднажать!

— Я понимаю, но не все зависит от меня. Например, директор Московского комбината Власов упирается, — осторожно вставил Василий Петрович. — Не хочет дать сверх месячного плана двести тысяч метров, а возможности у него есть…

— Удивляюсь, товарищ Толстяков: вы же не новичок, неужели не можете справиться с одним директором? — досадливо поморщившись, сказал Вениамин Александрович.

И тут Василий Петрович подложил свою мину.

— Признаться, я устал возиться с ним, — сказал он. — Зная, что его назначили директором вопреки моему мнению, Власов возомнил о себе невесть что, ни с кем не хочет считаться. Он заявил нашему представителю Софронову, что главное управление ему не указ и никто не может заставить его перевыполнить план. А когда главный инженер комбината Александр Васильевич Баранов, опытный работник и весьма уважаемый человек, попытался вразумить его, то Власов пригрозил не пускать Баранова на комбинат!

— Ну, уж это похоже на самоуправство! Если у вас силенки не хватает, придется мне заняться вашим Власовым!

Заручившись таким образом поддержкой Вениамина Александровича и подготовив почву для серьезного разговора с Власовым, Василий Петрович и вызвал его к себе.

Придя на работу, Василий Петрович первым делом потребовал личное дело директора Московского комбината. Ему хотелось своими глазами взглянуть на анкетные данные Власова.

«Год рождения — 1915. Месторождения — Москва. Социальное положение — из рабочих, отец — кочегар, погиб во время первой империалистической войны на фронте. Мать — ткачиха, умерла после родов в том же 1915 году…» Читая ответы Власова, написанные размашистым, волевым почерком, Василий Петрович не без зависти подумал: «Типичный путь многих наших молодых людей. Хорошая биография, ничего не скажешь… «По профессии инженер, ткач, член партии с 1939 года. Окончил ФЗУ, вечернюю школу, вечернее отделение Московского текстильного института. Работал помощником мастера, сменным мастером, начальником цеха, главным инженером и, наконец, назначен директором комбината. С 1941 по 1945 год был на фронте. Майор запаса. Изобретения имеет. Правительственные награды тоже…» Нет, тут ни к чему не подкопаешься!»

2

— Да проснешься ли ты наконец? — Сергею надоело трясти Леонида, и он сдернул с него одеяло.

Тот нехотя поднялся, спустил ноги на пол и, дрожа всем телом, сладко зевнул.

— Ну и холодище!

— Пошевеливайся, поздно уже, — не отставал Сережа. — Условились ведь вчера — в шесть быть на комбинате!

Леонид молча натянул спортивные брюки, снял с гвоздя полотенце и пошел в кухню умываться.

Накануне, поздно вечером, слесари доставили в цех новую барку и при помощи красильщиков установили ее.

Мастер Степанов послал за Сергеем в «чертежную». Тот пулей влетел в красилку и, словно не веря глазам, застыл около барки. Отдышавшись, он открыл рот, хотел что-то сказать, но не нашел слов и только махнул рукой. Он бросился к мастеру и, крепко обняв его, закружился вместе с ним по красилке.

— Перестань, слышишь, Серега, перестань, говорю тебе! — отбивался Степанов. — Вот сумасшедший, не понимает, что мне за пятьдесят перевалило, — сказал он, тяжело дыша, когда Сергей наконец отпустил его.

— Если хорошенько подсчитать, все шестьдесят наберется! — пошутил молодой слесарь, и красильщики расхохотались.

Чтобы поскорее испытать барку, Сергей готов был остаться в цехе хоть на всю ночь. Он стал было натягивать спецодежду, но мастер остановил его.

— Чудак ты, ей-богу! Скажи на милость, что тебе здесь делать на ночь глядя? Разве не видишь, с твоей баркой еще уйма возни? Нужно подвести воду, подключить пар, протянуть провода к мотору. Мало ли еще какие неполадки найдутся… Я попрошу дежурного слесаря и мастера сделать все это и сам послежу, а ты отправляйся-ка домой, хорошенько выспись. Утром придешь пораньше и заправишь…

За завтраком, видя, что Леонид без всякого аппетита ест холодную картошку, Сергей сказал:

— Не горюй, Леня, первого большая получка, матери тоже заплатят по бюллетеню. Может, еще прогрессивка будет. Разбогатеем — закатим пир на весь мир!

— Я тоже получу зарплату, — сказал Леонид. Его все время мучило, что он живет на иждивении друга.

— Конечно, получишь! Ты, брат, скоро меня обгонишь. Шутка ли — исполняющий обязанности конструктора на таком комбинате! Николай Николаевич утверждает, что со временем ты станешь выдающимся конструктором. А пока, в ожидании лучших дней, ешь картошку и запивай чаем.

Непредвиденные расходы, связанные с болезнью Аграфены Ивановны, сильно расшатали и без того скромный бюджет Полетовых. Сергею приходилось экономить во всем, чтобы обеспечить мать всем необходимым. Они с Леонидом долгое время питались картошкой и квашеной капустой, изредка покупали селедку, даже в столовую ходить перестали, завтрак брали с собой из дому. Хорошо, что осенью мать купила три мешка картошки, насолила огурцов и наквасила целую кадку капусты, — иначе пришлось бы вовсе туго…

Перед уходом из дому Сергей отнес матери завтрак — два яйца всмятку, кусочек сливочного масла, сладкий чай и несколько ломтиков белого хлеба.

— Покушай, мама. В обед придет тетя Зина и согреет тебе бульон. Смотри, сама не вставай.

— Хорошо, милый, не встану. — Осунувшееся, побледневшее лицо Аграфены Ивановны озарилось доброй, ласковой улыбкой. — Почему сегодня так рано собрались?

— Новую барку будем испытывать… Ну, мама, прощай, мы пошли!

Заснеженные улицы Сокольников в этот ранний час были совсем пустынны, редко-редко попадались одиночные пешеходы, направлявшиеся к станции метро, к первому поезду.

— Градусов двадцать, не меньше! — Леонид ловко прокатился по ледяной дорожке. — Давно не был на катке. Пойдем вечером?

— Дай сперва закончить испытание. Как думаешь, барка хорошо будет работать?

— Почему бы нет? Ты ведь в своих расчетах не сомневаешься?