След лисицы (СИ) - Красовская Марианна

Листян вдруг покраснела и отвернулась. Опустилась на одеяло рядом с сыном, погладила мальчишку по рыжим кудрям, уткнулась носом ему в затылок, притихла.

А Наран, конечно, и не собирался ложиться. Во-первых, одеяло было одно только — куда ему лечь, рядом с ней? Так близко? И без того его било молнией от одного только его запаха, от алых приоткрытых удивлённо губ, от пристального ее взгляда. Он хотел ее отчаянно.

Там, в Лисгороде, было по-другому. Она была чужой, другой. Непривычная тяжелая одежда, запахи благовоний, даже имя — не то. Лисяна Матвеевна. Чужая жена.

А сейчас она скинула свою шитую золотом и жемчугом шубу, заплела волосы в множество коротких мелких косичек, глазами полыхнула — и он ее узнал. Это все ещё была та женщина, которая сводила его с ума.

Он думал, что выздоровел, но ошибся. Наваждение никуда не делось, пожалуй, только стало ещё сильнее. Перед ним была не наивная неопытная девочка, а женщина в самом расцвете своей красоты. И — мать его сына.

Так и просидел почти до рассвета у застывшего костра, размышляя. Его жизнь менялась быстро и необратимо. Хорошо это или плохо — предки рассудят. Вот только дураком Наран не был никогда и понимал, что вот он, его шанс. Ему нужен его сын. Он хочет его забрать. А Листян… кажется, тоже нужна. Даже спустя столько лет нужна. А значит, нужно действовать. Дипломат он или мальчишка порывистый? Сколько переговоров провёл, сколько союзов заключил? Женщина — добыча непростая. А эта женщина — вдвойне, втройне опасна. Один раз она оставила его в дураках. Он всегда будет об этом помнить.

Уже на исходе ночи Наран понял, что засыпает. Поднялся, повесил котелок с водой над огнем, неслышно подошёл к спящему сыну и осторожно толкнул его носком сапога в колено. Тот мгновенно распахнул ресницы, словно и не спал, вопросительно поглядел на Нарана темными, как у матери, глазами.

— Вставай, будешь дозорным. Мне нужно поспать.

Мальчик кивнул, тихонько поднимаясь. Потянулся, заглянул в котелок неторопливо, сам себе кивнул.

— Травяной чай в холщовом мешке, курут в кожаном свертке. Сообразишь.

И кто только мог подумать, что Ингвар — сын мора? Он ведь абсолютный степняк! Все повадки у него — как у хищного зверя. И взгляд этот спокойный, и невозмутимое лицо, и плавные неслышные движения. Очень похож на Баяра, на своего дядю. А если бы Наран видел себя со стороны, то понял бы, что сын — его копия.

Не возражая и не возмущаясь, парнишка уселся возле костра, а Наран упал на одеяло, пытаясь не коснуться Листян даже краем одежды, и мгновенно уснул.

33. Плата за ошибки

Через три дня подъехали к реке. Лисяна уже узнавала эти места. Или ей просто очень этого хотелось?

— Я думаю, нужно остаться здесь на пару дней, — разрушил тягостное молчание Наран. — Подождать мое посольство. Они ехали по дорогам, мы заметно их обогнали.

Три дня они почти не разговаривали. Какое-то напряжение было, недосказанность. Лисяна отчаянно страдала от его равнодушия и укоров совести, все чаще напоминавших ей: и поделом тебе, когда-то ты вела себя гораздо хуже. Он хотя бы не заманивает тебя, не целует, а после — не отталкивает. Просто — не любит и не хочет.

А Наран старался держаться от своей бывшей возлюбленной подальше. От запаха ее волос, от движений ее тела. Просыпаться рядом с ней — тёплой, заспанной, нежной, приветствующей его хрипловатым от сна голосом — отдельная пытка. Каких трудов стоило ему это равнодушие — знали только великие предки. воображение сводило с ума. Если бы не Ингвар и его пытливый взгляд, наверное, он бы сдался. Видел ведь, что сейчас — не откажет. И трепет ее ресниц видел, и смущенный румянец, и тихие вздохи украдкой.

Что ж, теперь она сочла его достойным своего интереса. Наверное, он мог гордиться. И даже подумать о том, что Листян вполне могла бы стать той, кто заполнит пустоту и холод его ночей. Почему нет? Так он убьёт двух кусарок сразу: и женщину получит, и своего сына. А может, она родит ему ещё детей. Наран бы хотел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Иногда он грустил, глядя на то, как Баяр лежит на земле, раскинув руки, а его дочери ползают по нему, тормошат, целуют, хохочут… Дети — это великое счастье и благословение. Он обожал детей Баяра и Дженны, но так мечтал о своих!

И вот его сын был рядом, а Наран не мог его даже обнять. Все, что ему было доступно сейчас — это учить мальчика всему, что знал он сам.

— Ингвар, что насчёт охоты?

— Согласен! Наран-гуай, а рыба в речке есть?

— Сколько угодно. Пойдём на мелководье, там руками ловить можно.

— Ингвар, это плохая идея, — вмешалась Лисяна. — Я не разрешаю.

— Я буду осторожен, матушка, — обаятельно улыбнулся отрок. — Не волнуйся.

Но, судя по тому, что вернулись мужчины мокрыми с головы до ног, осторожны они не были. Ингвар хохотал, мотая головой и разбрызгивая капли воды с кудрей, а Наран был обнажён до пояса, а в рубахе своей нёс несколько крупных рыбин.

Но испуганная Лисяна даже не обратила на это внимания, хотя ещё днём раньше разглядела бы во всех подробностях. Теперь же ее просто начало трясти.

— Я же запретила заходить в воду, Ингвар, — тихо и спокойно начала она.

— Да ну, со мной все хорошо, матушка, — отмахнулся мальчик. — Наран-гуай учил меня плавать. О, ты не поверишь, река такая… сначала мелко-мелко и вода тёплая, а потом — омут и холодные ключи! Наран меня в омут столкнул, так я сразу сообразил, что нужно делать. Мама, я немного научился плавать!

Лисяна восторгов сына не разделяла. Побелев как снег, она взглянула на Нарана и приказала тоном, не терпящим отказа:

— Тысячник, на пару слов. Давай в сторонку отойдём.

Они ушли за кусты, и Лисяна, вихрем развернувшись, ткнула пальцем в обнаженную грудь мужчины:

— Ты, учитель! Я тебе запрещаю, слышишь, запрещаю Ингвара затаскивать в воду!

— Мужчина должен уметь плавать. Мало ли что в жизни случится.

— Мне плевать! Мой сын никому ничего не должен! Я…

— Это и мой сын тоже.

Негромкий спокойный голос должен был отрезвить степнячку, но вышло наоборот.

— Ты ничего о нем не знаешь, тысячник! Какой из тебя отец? Это не ты не спал ночами, не ты сидел у постели, когда сын болел, не ты учил его ходить и разговаривать!

— В этом нет моей вины, верно? Только твоя. Ты забрала моего сына, женщина. Ты обманула меня, обокрала…

— Да я…

— Мама, это правда? — голос Ингвара вдруг сломался, пустил петуха. — Он — мой отец? Не Матвей Всеславович?

Что было ответить на этот крик? Ох, не так она хотела рассказать!

— Правда.

— И… все так и было? Я не наследник? Никто? Выродок? А ты — убийца? Блудница, обманувшая весь Лисгород?

— Не смей так разговаривать с матерью.

— Ингвар, послушай!

— Не хочу ничего слушать, — закричал подросток. — Ты лгунья! Вся моя жизнь была обманом! Не хочу больше тебя видеть!

И случилось странное: мальчик вдруг съёжился весь, сжался в комок… и пропал. Только рыжая тень мелькнула в траве, взмахнув длинным хвостом.

— Ингвар, сынок! — Лисяна, отчаянно взвыв, бросилась за ним, но поди найди лисицу в высокой весенней траве! Все бесполезно!

И тогда ее страх и боль обратились против того, кто и сам был жертвой.

— Это ты виноват! — завизжала она, бросаясь на Нарана с кулаками. — Ты во всем виноват!

Он схватил ее, изо всех сил прижимая к себе, не позволяя даже пошевелиться. Она билась, царапалась, рыдала и тряслась, даже укусила его за предплечье, а он тихо шептал что-то ей в волосы, не отпуская. Наран отлично умел управляться с женскими истериками.

Конечно, он знал ещё один безотказный способ успокоить даже самую разъярённую тигрицу, но, как бы ни хотелось — не время думать о радостях плоти. Не так он ее возьмёт, не сейчас. Время ещё не пришло.

Наконец, она затихла, обмякла в его руках, только крупно вздрагивала и всхлипывала.

— Мы его найдём, хуухэд. Я следопыт, я степь как свои пять пальцев знаю. Все будет хорошо.