За грань. Инструкция по работе с вампирами (СИ) - Амери Анастасия

Йоан, как всегда, источал свою особую темную энергию. Люн хорошо его чувствовал, но никогда об этом не говорил, считая, что в таком случае Падший король откажется от его скромного общества. За стальным холодом и невозмутимостью, Стрэнд скрывал бушующий океан презрения и острого желания возмездия, каждый раз, когда оказывался среди тех, кто уронил с его головы костяную корону.

Поэтичное прозвище досталось другу не просто так, но упоминать его не стоило рядом со Стрэндом.

— Как трофей? — глаза китайца хитро сверкнули.

— Нормально, — односложно ответил Йоан не выказывая никаких эмоций.

Друг искал глазами Элроя. Может для того, чтобы убить или покалечить, но что бы там не скрывалось в его мыслях, он точно не был настроен дружелюбно. Если ты трогаешь чужие трофеи, когда-то для тебя это может стать фатальной ошибкой. Нарвешься на кого-то вроде Йоана. Этьен тому доказательство.

— У меня нехорошее предчувствие, — признался Люн Ин, когда они миновали поворот в основной зал и наткнулись на близнецов.

Эти ребята были странными даже для той разношерстной бессмертной компании, которая в эту ни сколь не приятную ночь собралась в подземельях Эдинбурга. Низкие, плечистые с разрисованными причудливыми татуировками лицами они смотрели на всех с плохо скрываемым безумием и жаждой крови. Для первородных они казались слишком непредсказуемыми, утверждение Кенджи про эмоции и рассудок, какое он часто вставлял в свои речи, относилось к ним меньше всего. Под лысой темной кожей головы виднелись неестественные бугры и узоры — костяные импланты, какими они снабдили не только себя, но и весь свой немалый клан.

Люн ни за что бы не решился перейти им дорогу, даже с поддержкой своих вампиров.

— И что говорит твое предчувствие? — спросил Йоан, впрочем, совсем не ожидая ответа.

Люн буквально на клыках ощутил возросшую настороженность друга, впрочем, не относящуюся к его словам.

— Забей, — махнул китаец. — Просто не люблю собрания. У меня дома восемь сумасшедших женщин и два унылых новообращенных, так что я бы с радостью отправился туда и решил парочку проблем своего клана.

— Это те монахи, которые пролезли в твое логово? — Стрэнд первым прошел в низкий узкий проем и оказался в широком зале с невысокими потолками.

— Да, хотели меня убить. Уже целых пятьдесят лет прошло, а они никак не простят, — вздохнул, пробираясь в зал Люн.

— Зачем вообще обратил?

— Да по приколу, — пожал плечами Ин, пытаясь найти место подальше от Кенджи. — Они забавные ребята и трюки всякие делают.

Друг замотал головой, как бы не веря в то, что первородный может быть настолько недальновидным главой клана. Но китайцу было без разницы, что о нем подумают другие. Все же вечность дана ему не для того, чтобы переживать по таким пустякам. Это его клан и строил он его так, как чувствовал. Его девочки очень талантливы и могут успокоить целую армию, если как следует соберутся с силами и прекратят вечно ссориться друг с другом, Цуки вообще предпочитала сидеть от всех в сторонке и писать прекрасные сонеты, а между делами умудрялась издавать неплохие бульварные романчики, аргументируя хобби тем, что ей надо иногда разгружать мозг.

Когда Люн Ин обратил Цуки, Йоан долгое время потешался над решением китайца отдать часть своей силы простой торговке из Киото. Увы, Стрэнд не видел смысла в такой растрате сил, ведь клан должен быть сильным и полезным. Но какая радость от умелых воинов или дипломатов, когда некому написать для тебя пару интересных историй?

Впрочем, после тех ужасных событий, Йоан вообще перестал разговаривать на тему управления. Король оплакивал жертв и не торопился, да и скорее всего никогда не поторопится обзавестись кем-то еще, кроме своего темного и бушующего эго. И никакой клинок ему не поможет. Скорее всего, старший друг и сам прекрасно это понимал.

Может эта странная Соня? Она достаточно долго продержалась рядом, демон пойми как выдерживая характер Йоана. Хотя, тут скорее играл роль сам вампир, не желавший выпускать из рук такой интересный экземпляр. Судя по тому, что успел увидеть Люн, у них была связь, которую ранее отрицал Стрэнд. Интересно, что же у них переменилось?

Широкий зал напоминал амфитеатр: лавки и столы из мореного дуба почти в полный многоярусный круг обставляли мраморную сцену посередине. Что же проходило в этих подземельях годы ранее? Собрания масонов?

— Да ты шутишь, опять? — зашипел Люн Ин, видя, что бессменный вот уже третий десяток фамильяр Кенджи — простой смертный — внес в зал наполненную до краев огромную серебряную чашу.

Мертвая кровь холодным жужевом покачивалась в стремительно слабевших с каждым годом руках мужчины. Казалось бы, только вчера Кенджи появился с молодым веселым брюнетом в приличном обществе, а уже сегодня этот самый веселый парень уже порос сединой и обзавелся глубокими морщинами, выдававших в нем того, кто часто смеется.

— Ты десятый раз на собрании и до сих пор не привык к нашей традиции? — Йоан выгнул бровь.

— Как тут можно привыкнуть? Кровь мертвецов не тот вкус, к какому хочется возвращаться.

— Согласен, — поморщился Йоан, только взглянув на чашу.

Холодная, липкая, выжигающая в тебе дыру мертвая кровь, отнимала возможность какое-то время пользоваться способностями. К такому первородные пришли после одного из первых заседаний полтора тысячелетия назад, когда многие решили воспользоваться возможностью убить старых врагов и решить конфликты своим методом. Теперь каждый раз они вынуждены пить отравленную кровь, чтобы не иметь более соблазнов.

Всего в зале сейчас было двадцать девять первородных, отсутствовал самый главный и самый древний вампир — Кенджи и Элрой, которого так старательно ожидал Йоан. Казалось, что все тяжело вздохнули единым фронтом, предвкушая отвратительную трапезу. Люн Ин долго оплевывался после трех (как велели правила) крупных глотков. Покойник был крайне неприятным, да еще и вроде как страдал каким-то хроническим заболеванием. Оставалось надеяться, что это был не сифилис или что-то вроде того. Пусть вампиры, не считая самых низших, не способны подхватить заразу из крови, но вкус у той заразы может быть крайне отвратным.

Друг рядом сдержано вытер платком губы от почти черной жидкости и откинул его подальше, как испачканный грязью. По телу прошлись противные мурашки. Половину чувств сразу обрубило и Люн Ин вновь сморщился.

В этот момент в зале появился тридцатый первородный, а следом за ним сразу же, плохо скрывая ярость вошел Кенджи. Люн Ин бросил обеспокоенный взгляд на друга и заметил, как посерело лицо Стрэнда.

* * *

Это страх? Нет, ничего подобного не исходило от Йоана. С вампирами сложнее, если у смертных отлично чувствуются все нейромедиаторы, аминокислоты, будто покрывая клыки тонкой пыльцой вкусов. Эмоции и настроения вампиров чувствовались немного по-другому, не как набор химических элементов, имеющих свой вкус и осязание, а скорее больше образ плюс осознание, размытое муаром грузом столетий каждого. Иногда неприятно, иногда слишком расплывчато, а когда-то остро и энергично.

Таким был мир Люн Ина — набором вкусов и осязаний, палитрой настроений и красками вспышек нейронов. В современном мире у всего начинали появляться названия, но после самого обращения описывать свои ощущения и силу ему не представлялось возможным, это было чем-то вроде дыхания — естественным и, признаться, он уже и не помнил, как ограничены в чувствах другие.

Жгучий гнев Кенджи зудил небо, даже после отпитой крови и притупленной силы. На кого он был направлен — непонятно. Йоан рядом не мигая, следил вовсе не за главным, а за Элроем, который невозмутимо принял кубок с остатками отравленной крови, демонстративно отпил и уселся на самый первый ряд, напротив них. Дерзкий взгляд, посланный вверх в их сторону, был слишком самодовольным. Люн расценил бы его даже как зловещий. Этот засранец что-то знал или задумал. Иначе быть не могло.

Элрой боялся выступить напрямую против Стрэнда. Он и после смерти Этьена не особо стремился к возмездию, скорее сильнее затих, понимая, что младший сумасшедший братец не по случайности напал на подручного Йоана. Дело даже не рассматривали. Всего лишь еще один высший вампир канул в лету. Смерть же первородного так просто бы не оставили. Их осталось слишком мало для того, чтобы закрывать глаза.