Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

В семь часов утра М.С. Воронцов кратко записывал хронику предыдущего дня. Две соседние с кабинетом М.С. Воронцова комнаты были предоставлены начальнику 1-го распорядительного отделения Н.М. Лонгинову, который к тому же отвечал за частную переписку. Одна комната предназначалась для его проживания, другая находилась под ведением Н.М. Лонгинова, и в ней безотлучно находились три писца для ведения переписки и «печатания» пакетов (вероятно, имеется в виду регистрация корреспонденции). При этом записи в «Журнале исходящей корреспонденции», судя по почерку, выполнялись лично М.С. Воронцовым[412]. Следует отметить, что деловое общение между членами администрации М.С. Воронцова осуществлялось на русском языке. По отзывам современников, со времени М.С. Воронцова русский язык стал господствующим в Одессе[413].

Как вспоминал М.П. Щербинин, бывший в свое время личным секретарем М.С. Воронцова, он был обязан ежедневно являться к М.С. Воронцову в 7 часов утра. Около 8 часов в кабинет входили дежурный адъютант и офицеры, полицмейстер и сотрудники М.С. Воронцова по письменной части. После беседы с ними генерал-губернатор просматривал поступившую корреспонденцию. Обычно в 9 часов следовал завтрак, который состоял из чая, куска белого подсушенного хлеба с маслом и яйца всмятку. Вообще Воронцов ел в течение дня два раза. Обедать он садился в шесть часов пополудни. По словам современников, Воронцов любил простые, особенно народные блюда. Фрукты употреблял редко, квас и другие популярные напитки не терпел, вне отведенного времени никогда не пил, как бы ни мучила его жажда. Последнее особенно поражало его молодых спутников во время долгих и изнурительных поездок верхом по Кавказу. Выносливость М.С. Воронцова была удивительной.

После чая M.C. Воронцов возвращался к письменному столу и начинал диктовать своим секретарям проекты по различным вопросам. Причем, диктуя иногда записку в течение трех часов, он переходил для отдыха к другому занятию — «разговору» с пришедшим лицом, но на следующее утро, спросив: «На чем стали?» — продолжал начатое.

Начальники отделений канцелярии ежедневно по очереди приезжали с докладами к генерал-губернатору. После обеда в 5 или 6 часов вечера М.С. Воронцов совершал пешеходную или конную прогулку, во время которой внимательно наблюдал за происходящим вокруг, сообщая о неполадках местным властям. По вторникам и субботам М.С. Воронцов в своей канцелярии на бульваре в доме графа Потоцкого принимал просителей. Во время отсутствия М.С. Воронцова к правителю канцелярии стекались сведения из разных областей региона, практически по всем вопросам управления краем. Эти данные переправлялись М.С. Воронцову.

Так, из сохранившейся переписки МС Воронцова с А.Я. Фабром мы видим, что правитель канцелярии регулярно сообщает генерал-губернатору сведения о дорожном строительстве, транспорте, сельском хозяйстве, торговле. В 1838 г. письма отправляются из Одессы в Англию, гле находился в это время М.С. Воронцов, с интервалом буквально в несколько дней. В одном из писем Фабр уведомляет, что по приказу М.С. Воронцова объяснился с А.М. Загряжским насчет его занятий по службе. Говоря о том, что Загряжский хотел рекомендовать что-то новое губернаторам, Фабр пишет, что ни один начальник губернии ни к чему не приступит без разрешения М.С. Воронцова. При этом все распоряжения должны быть согласованы с постановлением правительства[414].

Отчетность правителя канцелярии столь доскональна, что фабр в 1841 г. отправляет М.С. Воронцову присланные из Симферополя деньги, пожертвованные для Елизаветграда; на документе приписка «возвращено в Одессу»[415]. В другом письме Фабр докладывает, что Херсонский военный губернатор пишет в донесении об уголовных преступлениях в Тираспольском уезде, дошедших до того, что убивают ответственных за порядок — убит вахмистр и военный поселянин. Земская полиция бездействует, несмотря на происходящие грабежи и разбои. Фабр предполагает, что губернатор донес или донесет о событиях в Петербург, откуда последует военная команда, но лучше, советует он, принять меры самим, не откладывая[416]. Таким образом, правитель канцелярии подробнейшим образом рапортует о любых изменениях в регионе. При этом губернаторы в отсутствие М.С. Воронцова ставят в известность правителя канцелярии о возникших в губерниях проблемах и своих решениях.

Правитель канцелярии являлся одним из самых доверенных лиц в администрации, что особенно проявлялось в период отсутствия М.С. Воронцова в регионе, когда правитель канцелярии был обязан принимать и изучать всю поступавшую в канцелярию информацию и оперативно докладывать о ней генерал-губернатору. Необходимо отметить, что должности правителей канцелярии или начальников отделений были прекрасной школой управления: не случайно, что многие из тех, кто занимал при М.С. Воронцове эти посты, станут впоследствии, как мы уже писали, видными государственными деятелями.

Успешная деятельность М.С. Воронцова в подборе лиц для своей администрации во многом определялась, как справедливо замечал А.П. Ермолов, его личными качествами, характером, образованием, социальным положением, опытом предыдущей деятельности. М.С. Воронцов стремился к доверительным, неформальным отношениям со своими подчиненными, но при этом они знали, что советы и возражения граф принимал только наедине, что противодействий своим планам не терпел, противников не щадил, не выносил нарушения правил общественного приличия, жестокого обращения с низшим классом, взяточничества, презрения к установленному порядку. Генерал-лейтенанта Загряжского и майора Иванова настойчиво преследовал, пока их не исключили со службы за нарушения карантинных и таможенных правил.

По словам Мурзакевича, за десятки лет службы М.С. Воронцов лишь однажды вышел из себя, выгнав дежурного штаб-офицера Семякина из кабинета за неточный доклад (но, увольняя, дал такую рекомендацию, что Семякин вскоре получил в командование полк). Требовательность М.С. Воронцова к своим подчиненным была столь велика, что даже близкие друзья не могли не отметить, что «сколько он приятен в частной жизни, столько по деловым отношениям он тяжел и самоуправен»[417] (писал в одном из писем П.Д. Киселев к А.А. Закревскому).

Мы уже говорили о том, что, по словам современников, М.С. Воронцов умел дорожить временем. Где бы он ни находился, он старался не менять своего привычного рабочего распорядка дня. Современники отмечали феноменальную работоспособность Александра Романовича Воронцова, называя его «душесильным, кремневым» человеком. Такое определение можно по праву отнести и к М.С. Воронцову. «Мудрые язычники утверждали, что жизнь есть должность: а для вас, возлюбленный граф, должность есть жизнь»[418], — писал в 1843 г. Ю.Н. Бартенев к М.С. Воронцову. Хотелось бы обратить внимание, насколько эти слова созвучны высказываниям самого М.С. Воронцова в период его командования Русским оккупационным корпусом во Франции, когда, думая о вынужденной отставке, он писал А.А. Закревскому: «Я совсем не думаю, чтоб я нужен был по службе, напротив, она мне нужна»[419].

Во время участия М.С. Воронцова в военных событиях первой четверти XIX столетия получили развитие такие черты его характера, как уверенность в собственных силах, настойчивость, самообладание, умение влиять на окружающих. Предъявляя высокие требования к себе, он хотел видеть подобную отдачу в работе и у своих подчиненных. В тех условиях отношения между начальником и подчиненными определялись воинским уставом, но и тогда М.С. Воронцов, наравне с А.П. Ермоловым, имел особый авторитет в армии.

Решение многочисленных хозяйственных проблем, в том числе управления, было невозможно без слаженной работы подчиненных Воронцова, многие из которых начинали свою службу без жалованья. Для канцелярии Новороссийского края в 1823 г. отводилась сумма около 13 тысяч рублей ассигнациями и для Бессарабии — 5200 рублей серебром. При этом деньги были распределены между старыми чиновниками, а вновь прибывшие из Петербурга должны были ожидать поступления дополнительных ассигнований.

Учитывая сложившуюся ситуацию, М.С. Воронцов нанимает в Одессе для некоторых чиновников дом, в котором они получили квартиры. Для поездок к генерал-губернатору, поселившемуся по прибытии в Одессу в нескольких кварталах от города, М.П. Щербинин брал лошадь из конюшни М.С. Воронцова. Известны случаи, когда М.С. Воронцов оказывал денежную помощь поступавшим к нему на службу из собственных средств[420].

В сложившихся условиях М.С. Воронцову, как руководителю, необходимо было сохранить здоровую моральную и деловую обстановку в своем окружении. По наблюдениям Ф.Ф. Вигеля, генерал-губернатору это удалось благодаря его беспристрастности и умению обращаться с подчиненными одновременно и «умеренно-ласково и умеренно-повелительно»[421]. Понимая непростую ситуацию, в которой оказались прибывшие с ним из Петербурга новые чиновники, он приглашал всех отобедать у него дома. Как вспоминает Ф.Ф. Вигель, пользовавшийся почти ежедневно этим приглашением, общество в доме генерал-губернатора делилось на две части. Первая состояла из «избранных» и собиралась в гостиной у графини Е.К. Воронцовой. Там можно было найти Раевского, Марини, Пушкина, Бруннова, Сенявина, Франка. В бильярдной собиралось «полуплебейское общество»[422], как называет его Ф.Ф. Вигель, т. е. состоящее в основном из служащих М.С. Воронцова, причем сам генерал-губернатор редко покидал приглашенных, по вечерам же большинство чиновников собиралось у Казначеева. Такое поведение М.С. Воронцова и его ближайших помощников принесло желаемые результаты — М.С. Воронцов сумел создать в Одессе необходимые обстановку и условия работы для своего аппарата. «Я не мог надивиться совершенно доброму согласию, царствовавшему между сим смешанным, перемешанным обществом, жившим несколько отдельно от городского; не было зависти, ни интриг, ни даже пересудов, иногда только давали необидные насмешки»[423], — писал Ф.Ф. Вигель.