Люди и атомы - Уильям Лоуренс

Вскоре стало известно, что весь город разрушен взрывом и горит. Что стало с настоятелем миссии и тремя другими миссионерами, которые находились в центре города в главном помещении миссии? До этого времени иезуиты не вспоминали о них, так как не думали, что взрыв бомбы разрушил весь город. К тому же они считали, что без особой необходимости идти в город не следует, так как боялись, что население очень возбуждено и может выместить свои чувства на любом белом иностранце.

Некоторые тяжелораненные беженцы падали от усталости у дороги. Их подбирали отцы Штольте и Эрлингхаген и относили к пункту первой помощи, разместившемуся в деревенской школе. Раны смазывали йодом, но очищать их не было возможности. Не хватало ни мазей, ни бинтов. Пострадавших клали на пол, и им никто уже больше ничем не мог помочь.

«Что можно было сделать,— писал Симес в своих воспоминаниях о бомбардировке Хиросимы — единственном описании очевидца,— когда отсутствовали все необходимые средства. В сложившихся условиях было почти бессмысленно размещать у нас раненых. Многие из беженцев не были ранены. Потрясенные катастрофой, они совершенно растерялись и бесцельно куда-то шли, даже не задумываясь об оказании помощи пострадавшим. Их интересовало лишь спасение собственных семей.

В эти дни нам стало ясно, что при чрезвычайных обстоятельствах японцы безынициативны и неорганизованны. Они не могли организовать спасательные работы, когда еще что-то можно было спасти объединенными усилиями, и совершенно пассивно относились к происшедшей катастрофе. Когда мы призывали их принять участие в спасательных работах, они все охотно помогали, но мало что делали по собственной инициативе».

Примерно в четыре часа после полудня пришел студент богословия с двумя детьми из детского дома, которые жили в приходском доме и в сгоревших соседних зданиях. Он сообщил, что настоятель миссии Ла Салле и отец Шиффер серьезно ранены и укрылись в парке Асано на берегу реки. Они слишком ослабли, чтобы идти.

Миссионеры спешно разыскали пару носилок, и семь человек отправились в город. Отец Ректор захватил с собой еду и лекарства. Чем ближе они подходили к городу, тем больше были видны следы разрушения и тем труднее им становилось продвигаться. Дома на окраине города сильно пострадали. Многие из них были разрушены или сожжены. Ближе к центру города сгорели почти все дома. Там, где ранее стоял город, зияла огромная выжженная рана.

Миссионеры шли по улице вдоль берега реки среди горящих и дымящихся руин. Дважды им пришлось спасаться в реке от дыма и огня. Люди, получившие страшные ожоги, взывали к ним о помощи. По пути они встречали много мертвых и умирающих. По мосту Мисаса, который ведет во внутреннюю часть города, прошла большая группа солдат, получивших ожоги. Многие были на костылях; легкораненые помогали тяжелораненым — бесконечная процессия человеческого горя.

На мосту с поникшими головами стояли брошенные лошади, на боках которых виднелись сильные ожоги. Единственным уцелевшим домом было бетонное здание местного госпиталя. Однако внутри него все выгорело. Это здание служило миссионерам ориентиром.

Наконец, они достигли входа в парк. Многие из жителей города нашли здесь убежище, но в некоторых местах парка горели даже зеленые деревья. Дорожки и мостики были завалены стволами деревьев и стали почти непроходимыми. Миссионерам сказали, что поднявшийся после пожара сильный ветер вырвал с корнем большие деревья.

Темнело. Лишь кое-где еще полыхали отсветы пожаров.

Их товарищи оказались в дальнем конце парка на берегу реки. Отец Шиффер лежал на земле бледный, как призрак. У него была глубокая рана за ухом, и он потерял так много крови, что не было уверенности, выживет ли он. У настоятеля монастыря оказалась глубокая рана на ноге. Отцы Числик и Кляйнзорге получили легкие ранения, но были совершенно измучены.

Во время еды они рассказывали о пережитом. Было четверть девятого (именно в это время в Нагатсука услышали взрыв), когда они увидели яркую вспышку света, за которой последовал грохот разбиваемых окон, обрушивающихся стен и ломающейся мебели. Их засыпало осколками стекла и обломками. На отца Шиффера завалилась стена, и ему сильно повредило голову. Настоятель был ранен в спину осколками стекла и потерял много крови.

Все внутри дома было разрушено, но деревянный каркас дома уцелел. Им, как и миссионерам в Нагатсука, показалось, что бомба взорвалась где-то поблизости. Церковь, школа и все близлежащие здания рухнули, дети звали на помощь. С большим трудом их вытащили из-под развалин школы. Удалось спасти нескольких детей и из близлежащих домов. Даже настоятель и отец Шиффер, несмотря на свои раны, помогали другим и потеряли при этом очень много крови.

Тем временем пламя вспыхнувших невдалеке пожаров приближалось к ним. Стало ясно, что скоро все будет охвачено огнем. Из монастыря удалось вынести кое- какие вещи и зарыть на открытой площадке перед церковью, но в спешке они не смогли найти некоторые ценности и необходимые вещи. Надо было бежать из дома, так как пожар скоро преградил бы им обратный путь. Секретарь миссии Фукай совершенно потерял голову. Он не хотел уходить из дома, говоря, что не хочет пережить гибель своей родины. Он был совершенно невредим. Отец Кляйнзорге вытащил его из дома на спине и силой увел.

Они проходили мимо домов, под развалинами которых были погребены люди, взывавшие о спасении, но ничего нельзя было сделать. Фукай не захотел идти дальше и остался. Больше о нем никто ничего не слышал.

Миссионеры нашли убежище в парке на берегу реки. Сильный ветер с корнем вырывал большие деревья и швырял их высоко в небо. Когда ветер достиг реки, поднялась волна высотой в 90 метров. К счастью, шторм не причинил им вреда, хотя на некотором расстоянии от них многих людей смыло в реку. Вокруг были раненные, обезумевшие от горя люди, потерявшие близких, которые были погребены под развалинами или потеряны во время бегства. Раненым не оказывалась помощь, и многие умирали.

Переноска раненных миссионеров была связана с большими трудностями. В темноте было невозможно как следует перевязать их раны, и они открывались при каждом движении. Миссионеры вынесли страшные муки и потеряли много крови, пока их несли на носилках через поваленные деревья в темном парке.

«Ашелом спасения,— писал отец Симес,— в этой трудной ситуации оказался японский протестантский пастор. Он принес лодку и предложил перевезти наших раненых вверх по течению до места, откуда путь к миссии был легче. Сначала мы поставили в лодку носилки с отцом Шиффером и двумя миссионерами, которые должны были сопровождать его. Мы рассчитывали вернуться с лодкой за настоятелем. Через полчаса лодка вернулась, и пастор попросил нас спасти двух детей, которых он видел в реке. Мы спасли их. У детей были сильные ожоги. Вскоре у них начались судороги, и они скончались тут же, в парке».

Настоятеля, как и отца Шиффера, перевезли в лодке. Студент богословия и отец Симес сопровождали его. У отца Числика нашлось достаточно сил, чтобы дойти с ними пешком до Нагатсуки. Отец же Кляйнзорге не мог идти так далеко, и они оставили его и управляющего миссией до утра. С другой стороны реки доносилось ржанье лошадей, которым угрожал огонь.

Миссионеры высадились на выступавшей из берега песчаной косе. Она вся была заполнена ранеными, которые звали на помощь, так как были слишком слабы, чтобы двигаться, и боялись, что во время прилива их зальет водой. Но спасательная группа должна была продолжать свой путь, пока, наконец, не достигла места, где их поджидали остальные миссионеры вместе с отцом Шиффером.

Первая спасательная группа привезла сюда большой ящик свежих рисовых пирожков, но некому было раздавать их многочисленным раненым, лежавшим повсюду. Миссионеры роздали их тем, кто был рядом, а остальную часть взяли себе. Раненые просили воды, но помочь можно было лишь немногим. Издалека доносились крики о помощи, но добраться до развалин, откуда раздавались крики, было совершенно невозможно.

По дороге шел отряд солдат, и их офицер, заметив, что миссионеры говорят на иностранном языке, вытащил саблю и, угрожая ею, потребовал ответить, кто они такие. Отец Лорес схватил его за руки и сообщил ему, кто они. Тогда тот успокоился и сказал, что принял их за американцев — по городу ходили слухи о десанте парашютистов.

Несмотря на теплую летнюю ночь и жар от горящего города, настоятель, одетый лишь в рубашку и брюки, жаловался на холод. Один из миссионеров отдал ему свой пиджак, а отец Симес — рубашку. «Без рубашки,— писал он,— в такую жару было удобнее».

Наступила ночь. Так как среди миссионеров не нашлось четырех достаточно сильных людей, чтобы нести двое носилок, они решили сначала отнести отца Шиффера на окраину города. Оттуда другая группа доставит его в Нагатсуки; остальные должны были вернуться назад за настоятелем.