Люди и атомы - Уильям Лоуренс

Наши радостные вопли едва не прекратили игру. Доктор Пенни, сейчас сэр Уильям Пенни, и полковник авиации Чешир были .назначены Уинстоном Черчиллем (когда он еще был премьер-министром) наблюдателями за первой атомной бомбардировкой, а сейчас являлись официальными представителями нового премьер-министра Клемента Эттли.

Майор Фереби, который два с половиной дня назад сбросил бомбу на Хиросиму, услышав, что я лечу, тотчас же взял меня под свою опеку. Он довез меня на своем джипе и позаботился о том, чтобы меня полностью экипировали как летчика, выполняющего боевую операцию на «Б-29», т. е. выдали парашют, спасательную лодку, кислородную маску. А майор Фереби дал впридачу свой собственный спасательный пояс и показал, как им пользоваться. Затем он направил меня на инструктаж, после чего отвез на летное поле. Я никогда не забуду заботы, проявленной Томом Фереби в тот вечер.

Я забрался в нос «Б-29» — самолета технической службы, который должен был лететь непосредственно за «номером 77» — самолетом с бомбой. Было тесно, и я примостился на жестком металлическом ящике. Пилотировал корабль капитан Фредерик С. Бок из Гринвилла (штат Мичиган), изучавший философию в Чикагском университете. Ночь была темная и тревожная.

В 3.50 утра 9 августа наш самолет поднялся в воздух. Я вытащил блокнот и начал вести записи. Заголовок гласил: «Полет с атомной бомбой в Японию, четверг, 9 августа». Это был первый и единственный в своем роде заголовок в истории. В первом абзаце говорилось:

«Мы летим бомбить Японию. Наше соединение эквивалентно 2000, а возможно, и 4000 сверхкрепостей «Б-29», хотя состоит всего из трех специально сконструированных самолетов «Б-29», причем два из них не несут бомб. Но наш флагман, находящийся в 900 метрах впереди нас, летит с новой атомной бомбой, второй за последние три дня, в которой сосредоточена взрывная сила, эквивалентная 20 тысячам, а при благоприятных условиях — 40 тысячам тонн тротила».

Мы летели на северо-запад, взяв прямой курс на Японию. Лишь несколько звезд просвечивали сквозь облака, и время от времени вспышки молний озаряли небо. Метеосводка предсказывала грозы почти на всем пути, но в конце его обещала ясную погоду. Гроза разразилась через час после того, как мы покинули Тиниан.

Мы продолжали лететь в ночной мгле. Вскоре пересекли полосу грозы и продолжали лететь вперед и вперед, прямо к Империи. Первые проблески рассвета появились вскоре после пяти часов. К 5.50 рассвело.

Бомбардир, старший лейтенант Чарльз Леви из Филадельфии, подошел ко мне и предложил занять его место в первом ряду в прозрачной носовой части самолета. С этой наблюдательной точки на высоте 5 тысяч метров над Тихим океаном я мог видеть на сотни километров вокруг, по горизонтали и вертикали. На этой высоте океан внизу и небо вверху, казалось, сливались в один огромный шар. В блокноте я записал:

«Я нахожусь как бы внутри небесного свода, пролетая над гигантскими горами белых кучевых облаков, чувствуя себя подвешенным в бесконечном пространстве.

Сзади слышен шум моторов, но он становится незаметным на фоне окружающего тебя величия, и вскоре это величие тебя поглощает. Наступает момент, когда пространство поглощает время, и минуты, кажущиеся бесконечностью, заполнены гнетущим одиночеством, как будто вся жизнь внезапно покинула Землю, а ты остался один-один-единственныйуцелевший, п кажется, что ты бесконечно долго мчишься в межпланетном пространстве.

Но вскоре мои мысли возвращаются к цели полета. Где-то впереди за этими огромными горами белых туч лежит Япония, страна нашего врага. Примерно через четыре часа один из ее городов — или Кокура, наша основная цель, или Нагасаки, наша запасная цель — будет стерт с лица земли самым мощным оружием, которое когда-либо создавалось. В мгновение, которое нельзя измерить никакими часами, смерч с небес превратит в прах тысячи зданий города и десятки тысяч его обитателей. Но сейчас никто еще не знает, который из двух городов, избранных в качестве цели, будет уничтожен.

Окончательный выбор сделает судьба. Ветры, дующие над Японией, примут решение. Если они закроют Кокуру тяжелыми тучами, город будет спасен, во всяком случае на ближайшее время. Его обитатели не узнают, что ветер благосклонной судьбы пронесся над их головами. Но тот же ветер обречет Нагасаки.

Наши самолеты метеослужбы летят впереди, чтобы определить направление ветра. За полчаса до прибытия к цели мы будем знать, что решили ветры».

Высота 10 тысяч метров, девять часов утра. Мы находимся над японскими водами, вблизи от суши. Штурман подозвал меня, чтобы показать изображение на радаре. Я увидел контуры места, где был наш сборный пункт. Скоро мы встретим флагмана и начнем последний этап пути.

В 9.12 мы достигли Якошимы — сборного пункта, расположенного к юго-западу от острова Кюсю, и здесь, в тысяче двухстах метрах впереди, нас поджидал самолет номер 77 с атомным грузом. Я увидел, что штурман, лейтенант Леонард А. Годфри из Гринфилда (штат Массачусетс), и радист, сержант Ральф Д. Кэрри из Хупстона (штат Иллинойс), надели парашюты, я поступил так же.

Самолеты начали делать круги. В маленьких городках на побережье не подозревали о нашем присутствии. Мы продолжали кружить, ожидая третьего самолета из нашего соединения.

Как только мы достигли Якошимы, судьба начала издеваться над нами. Несчастья начались с того, что третий самолет из группы, который должен был сфотографировать бомбардировку, не присоединился к нам в назначенное время. Мы кружили и кружили, как нам показалось, бесконечно долго над островком. Прошло более сорока пяти минут, когда на бомбардировщике решили больше не ждать.

Было 9.56, когда мы направились к береговой линии. Самолеты метеослужбы, опередившие нас на полчаса, сообщили о хорошей видимости над Кокурой и над Нагасаки. Но мы потеряли более чем три четверти часа времени, и, когда добрались до Кокуры, погода переменилась и тяжелые тучи закрыли цель. Мы нашли город на экране радара, но нам был дан приказ совершить визуальную бомбардировку, преимуществом которой являлась высокая точность. Это означало, что нам придется кружить, пока в тучах не откроется окно, которое покажет избранную цель. Однако ветры судьбы решили иначе.

Самолет номер 77 совершал большие круги над городом. Мы следовали за ним. Но Кокура оставалась скрытой. Нам нужна была небольшая дырка в белом занавесе, который протянулся на много километров под нами. Тучи боролись против самого мощного оружия человека.

На карту было поставлено скорейшее завершение войны. Развернуться и улететь, чтобы попытаться совершить налет на следующее утро,— означало затянуть войну по крайней мере на один день, а каждый день войны уносит много жизней. Прошло слишком много времени после сообщения метеосамолета о хорошей видимости над Нагасаки, поэтому у нас не было никакой гарантии, что сейчас она и там будет лучше.

Мы совершали третий круг над Кокурой и шел уже второй час нашего пребывания над Японией, когда я неожиданно увидел большие черные круги, прорезающие белое море туч. Я машинально следил за ними, наблюдая, как они поднимаются все выше и приближаются к нам, не понимая, однако, что это означает.

Неожиданно я пришел в себя: «Это зенитки! Японцы стреляют в нас!».

Я насчитал пятнадцать черных кругов, появляющихся быстро один за другим, но, к счастью, они были слишком низко. Затем появилось еще восемь, уже на нашей высоте, но далеко слева.

Я потрогал кольцо парашюта. Смогу ли я это сделать? Я никогда не прыгал с парашютом, а сейчас мы летели на высоте более девятисот метров, да еще и над водой. Я был намного старше всех в самолете и знал, что мои шансы благополучно прыгнуть на воду и уцелеть не так блестящи, как у молодых членов экипажа, находящихся в расцвете сил.

Я повернулся к радисту сержанту Кэрри, молодому человеку двадцати одного года, и показал ему блокнот, в котором был описан полет до настоящего момента.

—Если нам придется прыгать,— сказал я,— не сможете ли вы захватить с собой этот блокнот? Передайте его первому американскому офицеру, которого встретите, как только вернетесь в американский лагерь, и скажите ему, что это рассказ о нашем полете к Кокуре и Нагасаки до того момента, как нам пришлось выброситься.

—Не беспокойтесь,— ответил сержант Кэрри, который, очевидно, не так волновался.

Перед отъездом из Вашингтона мне вручили внушительного вида документ с отпечатками моих пальцев и фотографией, где говорилось, что мне присвоено звание «условный полковник», дающее все привилегии полковника. Но через карточку крупными красными буквами было написано: «Действительно только при захвате в плен».

«Какой дьявольский путь стать полковником!» — подумал я, трогая кольцо парашюта и представляя себе, как, приземлившись, потрясаю этим документом и заявляю врагу: «А вот и полковник Лоуренс!».