Автономный режим - Андрей Ливадный

Хош действовал совершенно иначе, будто его не касались традиции, насчитывающие миллионы лет. Он пришел на встречу один, без поддержки ментального единства подчиненных, что служило неслыханным, дерзким вызовом, демонстрацией силы… либо безумия.

Глава кочевой космической Семьи отверг поединок разумов. Его хитин давно обесцветился от старости, последнюю линьку он пережил задолго до появления на свет дерзкого самозванца, в нем говорили мудрость и сдержанность, осознание собственной силы и желание понять, кто перед ним – высшая форма воплощения коллективного рассудка или обыкновенный «Отделившийся», в терминологии инсектов – особь, пораженная неизлечимой болезнью?

Несколько секунд они стояли, не шелохнувшись. Хош неуклонно усиливал телепатическое воздействие, старый инсект спокойно оборонялся, выдерживая натиск, затем, не выказав слабости, не уступив давлению, он мысленно указал на два возвышения:

– Ты юн и дерзок. Побереги силы для врагов. Я пришел говорить.

Хош не отреагировал, продолжая телепатическое воздействие, и Зрашту пришлось пойти на уступку, подать пример. Он первым занял приготовленное для него возвышение. Вскарабкавшись наверх, он поджал конечности, сочетая в одном движении явное оскорбление и миролюбие.

Язык жестов предназначен для общения с низшими особями. Но знак, прочитанный Хошем, обозначал внимание, концентрацию, готовность к диалогу.

Зрашт проверял соперника, провоцировал его.

Хош понял: от него ждут срыва, вспышки неадекватного поведения, бесноватой агрессии. Пришлось унять растущее раздражение. Гибель главы легендарной кочевой Семьи пока не входила в его планы.

Вскарабкавшись на возвышение, он заставил себя прекратить ментальную атаку.

Чем завершится их встреча, пока неизвестно, но уже сейчас Хош испытывал разочарование. Зрашт, одна из немногих одиозных фигур современного мироустройства, выглядел дряхлой, нежизнеспособной особью. Выцветший хитин говорил о многом. Например – о затянувшемся конфликте внутри кочевой Семьи. Что мешает ему сменить давно состарившееся тело? Ответ напрашивался только один: существуют молодые претенденты на верховную власть, готовые перекусить дыхательные трубки мнемоническому клону Зрашта, пока тот еще находится в отсеке-инкубаторе.

Пауза затягивалась.

– Почему ты жаждешь войны? – наконец спросил Зрашт. – Зачем раздаешь пустые обещания, возрождаешь тщетные надежды?

– Моя цель известна, – спокойно отреагировал Хош.

– Единую Семью невозможно возродить, – так же спокойно, весомо ответил Зрашт. – Ты встал на опасный путь заблуждения. Древний искусственный мир разрушен временем. Там нельзя жить. Все, кто последует за тобой, погибнут.

– Я жил в мире предков. Видел все своими глазами, прежде чем осознать цель.

– Великие знания утрачены. Управление климатом безвозвратно разрушено. Даже возвращение кристаллической машины[24] не изменило сути вещей. Бег времени не повернуть вспять. Ты объявил себя высшей формой воплощения коллективного разума и должен понимать: Семьи, которые решат пойти за тобой, обречены.

– Обречены те, кто утратил волю, смирился с ограниченностью жизненных пространств, принял путь вырождения! Я жил в мире предков, изучал его, видел города людей, поселившихся там! Они сумели создать подходящий для себя искусственный климат на ограниченных территориях!

Зрашт неодобрительно скрипнул жвалами.

– Люди – непонятные существа. Каждый из них – «Отделившийся».

– И тем не менее они успешно движутся вперед, от звезды к звезде, от планеты к планете. Они, как и всякая жизнь во Вселенной, ведут яростную борьбу. А мы?

– Вселенная не прощает ошибок. Война с непонятной нам космической расой приведет к гибели многих Семей!

– Люди слабы, – отмел возражения Хош. – Сильны их машины. Но ими способны управлять и мы.

– Многие Семьи пытались освоить человеческую технику. Проблем и разрушений было больше, чем пользы.

– Люди слабы, – упрямо повторил Хош. – Они ничто перед мощью коллективного разума. Эволюция дала нам решающее преимущество – мы способны читать рассудки иных жизненных форм. Вселенная не прощает лишь тех, кто слаб. Я превращу людей в рабов Единой Семьи. Их машины восстановят искусственный мир, построенный нашими предками!

– Ты безумен, «Отделившийся». Сейчас у каждой Семьи есть планета с подходящим климатом. Да, мы утратили единство, величие, нам некуда двигаться дальше, но я не поддержу тебя!

Хош не ожидал ничего иного. Старый инсект выродился. От него остался лишь выцветший хитин.

Вселенная. Он часто думал о ней. Холодная равнодушная Бездна, не прощающая ошибок, поглощающая слабых, открывающая новые пути лишь тем, кто следует законам эволюции. Таким, как Зрашт, нет места среди разумных особей Единой Семьи.

– Твое время закончилось. – Вместе с мысленным образом Хош нанес сокрушительный телепатический удар.

Зрашт выдержал атаку. Но он ошибся. Его мудрость не выродилась в беспомощность. Глава легендарной кочевой Семьи, самой влиятельной среди инсектов, не склонил головы перед «Отделившимся».

– Зачем ты назначил встречу? – зло осведомился Хош, прекращая атаку.

– Коллективные разумы не верят, что ты «Великий Отделившийся». Они предлагают компромисс, – спокойно ответил Зрашт.

Новое слово в лексиконе инсектов.

Компромисс. Сделка. Хош вновь ощутил ярость и горечь. Разрозненные, погрязшие в междоусобицах Семьи не назовешь даже бледной тенью былого.

– Логриане научили глав Семей торговаться? – не скрывая презрения, спросил он.

Вопрос остался без ответа.

– Ты должен доказать свою исключительность. – Зрашт держался уверенно.

– У меня нет времени посещать каждую планету скопления О’Хара, – ответил Хош. – И нет желания убивать каждого из Глав Семей.

– Существует компромисс.

– Хорошо. Что станет предметом торговли?

– Оставь в покое Семьи, выразившие готовность последовать за тобой в разрушенный мир предков. Мы не хотим их гибели. В обмен каждая планетная цивилизация передаст тебе по одному космическому кораблю с экипажем. Этого достаточно?

Хош глубоко задумался: двадцать четыре тысячи кораблей с экипажами из боевых особей? Внушительная сила, по меркам скопления О’Хара, но что в ней толку, если флот способен перемещаться лишь по сети древних гиперпространственных тоннелей?

Существует лишь несколько точек, где древняя сеть выходит к человеческим мирам.

Это ловушка?

«Да. – Хош спокойно и взвешенно прогнозировал развитие событий. – Формирование армады не пройдет незамеченным. Люди осознают степень угрозы и нанесут упреждающий удар – у них не останется иного выбора. Пострадают ли Семьи? – спросил себя Хош. – Нет, – мысленно усмехнулся он. – Для каждой, отдельно взятой Семьи потерять один космический корабль предпочтительнее, чем вступить в войну с незнакомым, малоизученным противником. Они останутся в стороне.

Что ж… – Он умел быстро анализировать ситуацию, принимая неординарные решения. – Пусть трусливые Главы Семей думают, что способны заманить «Отделившегося» в ловушку».

Цель – возродить Единую Семью, вернуться в древний мир и восстановить его – не давала покоя. Она давно въелась в каждую мысль. Единый флот лучше, чем разрозненные, не доверяющие друг другу, прозябающие в деградации коллективные рассудки.

– Я принимаю предложение, – не теряя достоинства, согласился Хош. – Но выдвигаю встречные условия. Мы встретимся еще раз. Я передам тебе чертежи, по которым должны быть построены корабли. Точку их сбора и порядок перемещения по древней транспортной сети я определю сам, – добавил он, спускаясь с возвышения.

Пусть коллективные рассудки думают, что откупились.

«Когда произойдет возрождение Единой Семьи, уже не мне, а им придется доказывать свою исключительность, чтобы вернуться на простор восстановленного мира предков!» – яростно подумал Хош.

Влажные и теплые недра космического корабля встретили «Отделившегося». Уютная сумеречная атмосфера объяла его, Хош проследовал через множество отсеков, затем внезапно остановился, медленно повернулся и… взглянул в глаза Дитриху!

– Ты проиграл, человек. Можешь сопротивляться, это уже ничего не изменит. – Он неотрывно смотрел в глаза командиру «Танаиса», сдавливая его рассудок, не давая дышать, уничтожая волю… пока вдруг не раздался слабый, приглушенный хлопок.

– Дитрих, очнись!

Лицо Павла Пахомова плыло, двоилось перед глазами. Командир все еще пребывал в мире чуждых образов, мыслей.

– Единая Семья… – не узнавая своего голоса, сипло выдавил он.

– Что?! – Пахомов склонился к нему. – Командир, ты меня видишь?! Узнаешь?!

Смертельная бледность пятнами ползла по лицу Дитриха.

– Запись… мысленных образов… – едва слышно выдохнул он.