Ветлужцы - Андрей Архипов

— Так я не успею возвратиться! — начал возмущенно возражать черемис, но был мгновенно прерван полусотником:

— Все ты успеешь! Мы по реке этим татям столько молодых сосенок накидали, что они еще не скоро подойдут, да и Овтай с Андясом на том берегу спокойно стоят. Так что минута-другая у тебя есть.

Проводив взглядом убежавшего черемиса, Иван повернулся к строю:

— Еще вопросы или непонятки какие есть?

— Хм… Дозволь слово молвить, полусотник, — обратился к нему самый старший из черемисов и, получив одобряющий кивок, продолжил: — С твоими минутами мы уже свыклись, а вот чего ты нас с Пельгой не отпустил? Почему одних одо…[75] удмуртов отправил?

— Почему? С вами я занимаюсь всего несколько недель и обучаю в основном взаимодействию, то есть… как нужно выполнять мои команды, как прикрывать друг друга в строю. Вы же все подготовленные пришли, с мечом не первый год дружите. А их я обучал тому, что сам умею, — как в лесу укрыться да как хитро противника спеленать! Знаю, знаю, вы все в глухих чащобах выросли и прячетесь лучше меня, но вот в ближнем бою вам против меня не выстоять, так что я отправил тех из удмуртов, кто был лучшим в моей учебе. Их задача не только в том, чтобы путь противнику загораживать, деревья на реку валя, но и в том, чтобы его воев на себя выманить и существенно проредить их количество. Тати же не полные идиоты, чтобы спокойно смотреть, как мы запруды строим, — наверняка по берегу десяток-другой пустили, чтобы неспешно нас в ловушку загнать… Дайте срок, хлопцы, придем на зимовку — и я вас тоже начну обучать тому, что знаю… О! Кончай разговоры, Пельга уже бежит с ребятами, и Овтай оттуда же машет. Курныж, все явились? Все нормально? Тогда в строй! Вот и они, голубчики… Первый ряд, на колено! Второй ряд, щиты над головой! Черепашки, ерш вашу медь! Пельга, вставайте с краю, не дайте по мелководью прорваться! Лучникам стрелять по готовности! Главное — не дать им разобрать завал! Они должны высадиться перед нами!

Вышедшая из-за речного поворота лодья плавно покатилась и замерла, ощетинившись двумя рядами весел, застывшими в воздухе подобно старому, поломанному вееру. За ней показался нос второй, принесший с собой порыв холодного ветра, который взбил мелкую рябь на поверхности воды, подлетел к травянистому мысу и донес до замершего там в неподвижности строя воинов сначала крик ликования, а потом возглас разочарования. Первый был вызван вылетевшим на мель ушкуем, застрявшим на середине узкого русла. Одна часть брошенных наспех весел торчала из судна подобно поднятым вверх рукам, другая медленно сносилась течением вниз, показывая, что с судна вся команда убегала в спешке, преисполненная страхом за свою жизнь. А какие еще мысли должны возникнуть у разгоряченных преследователей, зарабатывающих себе на жизнь разбойным промыслом? Только направленные на поживу и удовлетворение своей мести за погибших соратников. Ах да, еще так сладко чувствовать, что тебя боятся…

Все! Догнали! Спешенный с речного коня противник, только что высадившийся на берегу и сгрудившийся там двумя хлипкими рядами, теперь никуда не уйдет! Да и какой это теперь противник? Всего-то полтора десятка воев, уцелевших в битве на Оке! На один зубок для двух лодей, до отказа набитых ратниками! А еще должен подойти десяток, пущенный по берегу, дабы разгонять трусливых лесорубов, вздумавших засорять реку своими поваленными деревьями! И не обойдешь ведь этих завалов, если учесть, что ширина речки в этом месте всего пара десятков шагов! Пришлось кое-кому лезть в холодную осеннюю воду и оттаскивать препятствия в сторону…

Однако надо отдать должное загнанной добыче — сопротивлялась она до последнего, а теперь явно приготовилась принять смерть на этом месте, иначе сразу бы бежала в густые дебри лесов на растерзание диким зверям и воинственным местным племенам! Правда, умирать этим воям не хочется — вон как прикрылись щитами… Хотят продать свои жизни подороже? Ну что же, мы покупаем! Раз вы готовы к смерти, то она не замедлит к вам явиться!

Однако исполнение данного желания сразу натолкнулось на ряд препятствий, как раз и вызвавших крик разочарования. По воде к этим воинам было подойти очень трудно. Ушкуй, застрявший ровно посредине между сближающимися противниками, перегораживал русло намертво, а перед ним частым гребнем торчали из воды только что срубленные стволы молодых сосен. Для сладкой мести нужно было высаживаться на небольшой открытый участок пологого мыса, подставляясь прямо под выстрелы чужаков. Однако и с этим можно справиться, главное — держать добычу под плотным обстрелом, тогда ни один ратник на мысу не посмеет выглянуть из-за щитов, не то что послать стрелу!

Лодьи подошли к берегу, завязнув на илистом мелководье всего в паре метров от суши. Слитный выстрел выстроившихся на судах двух десятков лучников подтвердил правильность этого поступка. Бронированный зверь, расположившийся на берегу, еще больше сплотил свои ряды, прогнулся и отступил на шаг назад, не делая никаких попыток ответить, однако и сам он не получил видимых повреждений. Видимо, расстояние в сотню шагов оказалось недостаточным, чтобы пробить его крепкую шкуру. Однако за это время первая волна вооруженных топорами ратников успела выстроиться на берегу и прикрыть щитами остальных высаживающихся.

Разбрызгивая в стороны холодную воду, круто замешанную с илом, бородатые вои проворно спрыгивали вниз, принимали за голенища сапог порции жидкой осенней жижи и пытались стремительно выбежать на берег, увязая в вязком дне и разбрасывая вокруг смачные ругательства. Там, на слежавшемся песке, прячась за щитами своих соратников, облаченная совершенно в разнородные доспехи толпа сбивалась в подобие строя и продвигалась вперед, давая возможность следующей партии занять место на сухом клочке мыса. Заминка произошла лишь в тот момент, когда с одной лодьи стали выпрыгивать лучники, ставя своей целью подобраться поближе к обреченной добыче. Короткий окрик отправил их обратно, и тот же голос скомандовал паре ратников взобраться на невысокий глинистый склон, чтобы по его краю подойти вплотную к неприятелю, а заодно и проверить, нет ли там засады.

Те натужно взобрались на полутораметровый обрыв, но пройти дальше мешал густой подлесок, а попытки обойти его по краю не вызывали ничего, кроме смеха. Даже со стороны обреченного противника донесся возглас о скоморошьих плясках — до этого те вовсе не реагировали на оскорбительные выкрики, иной раз доносящиеся от преследователей. В итоге тот же рассерженный бас послал свою неудавшуюся разведку на противоположную сторону, чтобы там с другими штрафниками начать разгребать завал из деревьев, стоя по пояс в воде. Предводитель муромской братии то ли не решался начать штурм, то ли просто прощупывал своего врага, который не предпринимал ровно никаких активных действий. И он добился-таки реакции от противника: попытка разгрести речную засеку вызвала мгновенный отклик. В бронированной скорлупе на пару секунд приоткрылась щель, и две каленые стрелы тут же ужалили загнанных в воду ратников, заставив остальных поднять повыше щиты. Большого урона обстрел не нанес — лишь один воин выбрался на берег и неловко засеменил к лодьям, но и продолжать полноценно разгребать завал остальные уже не хотели.

Глухое недовольное ворчание затягивающемуся противостоянию заставило предводителя выдвинуться из строя вперед и, выкрикнув что-то неразборчивое, повести за собой выбравшееся на сушу войско. Неровные ряды речного десанта тут же рассыпались, и с выкриками четыре десятка воев двинулись вперед, постепенно набирая скорость. Их бег сопровождался нарастающим пением тетив за спиной — это лучники на лодьях возобновили осыпать вражеского зверя частым острым дождем, чтобы тот не мог предпринять никаких резких движений до того момента, пока его не возьмут в оборот набегающие ратники. Однако противник и без этого не подавал никаких признаков жизни, не пытался даже огрызаться выстрелами в сторону стремительно приближающегося врага.

Противостояние приближалось к развязке. Слитный рев атакующих, пытающихся своими криками запугать защитников, заглушал все звуки в округе. Они уже преодолели половину расстояния до своей цели, когда над щитами противника взлетел на копье голубой флаг с вышитой на нем хищной черной птицей с двумя головами. Нападавшие даже не заметили его, в ярости преодолевая до противника последние метры, однако на противоположной стороне речки, за лодьями, раздвинулись кусты, и частый дождь бронебойных стрел вперемешку со срезнями упал на спины уже опустивших свои луки разбойных стрельцов. Часть из них, услышав щелчки спускаемых тетив, рухнула на палубу, но большинство, совершенно не ожидавшее нападения сзади, успело лишь развернуться и принять смертоносный ливень на свои легкие кожаные доспехи. Одновременно с этим откинулась холстина, устилающая дно застрявшего на мели ушкуя, и полтора десятка ветлужских и эрзянских лучников приподнялись над его бортом. И сразу же сходное число каленых стрел устремились в спины атакующим, сбивая бегущую толпу с яростного ритма. Крики боли слились с криками ярости, но набравшая скорость махина уже не могла остановиться и бросилась по инерции на приближающегося врага, прямо на выставленные мгновением раньше копья.