Буря мечей. Пир стервятников - Джордж Мартин

С берега уже слышались приветственные крики родных и знакомых, увидевших паруса «Победы», но «Молчаливый» молчал. На его палубах толпилась диковинная команда — одни черные, как смола, другие приземистые и волосатые, словно соториосские обезьяны. Настоящие чудища.

«Победа» бросила якорь в двадцати ярдах от «Молчаливого».

— Спусти шлюпку, я поеду на берег, — сказал Виктарион. Пока гребцы рассаживались, он пристегнул пояс — меч на одном бедре, кинжал на другом. Нут набросил ему на плечи плащ лорда-капитана. Девять слоев золотой парчи были сшиты в виде кракена дома Грейджоев, щупальца болтались у голенищ. Поверх кафтана из черной вареной кожи надета кольчуга — во Рву Кейлин Виктарион не снимал ее даже ночью. Боль в спине и плечах перенести легче, чем кровавый понос. Отравленной стреле какого-нибудь болотного дьявола достаточно лишь оцарапать кожу, и человек начинает корчиться, с криками извергая из себя красно-бурую жижу. Кто бы ни сел на Морской Трон, я разделаюсь с этой болотной нечистью, дал себе слово Виктарион.

Он водрузил на голову высокий шлем в виде того же кракена. Железные щупальца опускались вдоль щек и смыкались под подбородком. Шлюпка уже ждала его.

— Сундуки оставляю на тебя, — спускаясь в нее, сказал Виктарион Нуту. — Смотри, чтобы их стерегли как следует. — От этих сундуков зависело многое.

— Слушаюсь, ваше величество.

— Я пока еще не король, — хмуро ответил Виктарион, садясь на корме.

Эйерон Мокроголовый встречал его у кромки прибоя со своим водяным мехом под мышкой, тощий и длинный, хотя и ниже Виктариона. Нос торчал, как акулий плавник, на костлявом лице глаза казались металлическими. Борода у него отросла до пояса, скрученные веревки волос падали до самых колен.

— То, что мертво, умереть не может, брат, — сказал он, когда холодные волны закипели вокруг их лодыжек.

— Оно лишь восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде. — Виктарион снял шлем и встал на колени. Море налилось ему в сапоги, промочило бриджи, соленая струя из меха оросила лоб. — Где наш брат Вороний Глаз? — спросил лорд-капитан, окончив молитву.

— В своем парчовом шатре, среди шума и гама. Безбожники и чудовища ему теперь стали еще милее, чем прежде. Этот наш брат пошел не в отца.

— И не в мать. — Виктарион не хотел говорить о насилии в этом месте, освященном костями Нагги и чертогов Серого Короля, но ему много ночей подряд снилось, как он бьет кольчужным кулаком по ухмыляющейся роже Эурона и дурная кровь хлещет из разбитого носа. Нет, нельзя. Он дал слово Бейлону. — Все ли собрались? — спросил он Мокроголового.

— Все, чье слово что-нибудь значит. Капитаны и короли. — На Железных островах это означает одно и то же, ведь каждый капитан — король на своем корабле, и каждый король обязан быть капитаном. — Намерен ли ты заявить права на отцовский трон?

Виктарион представил себя сидящим на Морском Троне.

— Если Утонувший Бог того захочет.

— Волны скажут тебе его волю, — отвернувшись, молвил Мокроголовый. — Прислушайся к волнам, брат.

— Хорошо. — Он представил себе, как волны шепчут его имя, как это имя выкрикивают капитаны и короли. Если чаша перейдет к нему, он не пронесет ее мимо рта.

Вокруг уже собрались люди, желающие сказать ему приветственные слова. Виктарион видел в толпе жителей каждого острова — Блэкридов, Тауни, Орквудов, Стонтри, Винчей и многих других. Гудбразеры явились в полном составе — со Старого Вика, с Большого и с Оркмонта. Кодды тоже, хотя эти у всех порядочных людей вызывают только презрение. Скромные Шеперды, Уиверы, Нетли стояли плечом к плечу с представителями древних и знатных домов. Даже Хамблы, потомки рабов и соленых жен, и те были здесь. Один из Вольмарков хлопнул Виктариона по спине, двое Спарров сунули ему в руки мех с вином. Он выпил, утер рот и пошел с ними к кострам — говорить о войне, добыче и своем славном будущем царствовании.

К ночи моряки Железного Флота поставили у черты прилива огромный шатер из парусины, чтобы Виктарион мог попотчевать полсотни знаменитых капитанов жареными козлятами, соленой треской и омарами. Эйерон, тоже пришедший на пир, ел рыбу и пил воду, но в море выпитого капитанами эля мог свободно поместиться Железный Флот. Свои голоса Виктариону обещали Фралегг Сильный, умница Альвин Шарп, горбатый Гото Харло. Гото даже дочь свою предложил ему в жены.

— Я неудачлив в браке, — сказал ему Виктарион. Первая его жена умерла, разродившись мертвой дочерью, вторую унесла оспа, а третья…

— Король должен иметь наследника, — настаивал Гото. — Вороний Глаз собирается предъявить вечу трех своих сыновей.

— Бастардов и выродков. Сколько лет твоей дочери?

— Двенадцать. Красива, только что расцвела, способна к деторождению, и волосы у нее цвета меда. Груди пока еще маленькие, но бедра в самый раз. Она больше удалась в мать, чем в меня.

Это, как понял Виктарион, означало, что горба у девушки нет. Но, пытаясь представить ее себе, он видел жену, которую убил своими руками. Он рыдал при каждом ударе, который ей наносил, а потом отнес ее на скалы, чтобы скормить крабам.

— Я с радостью взгляну на твою дочку, когда надену корону, — сказал он. Гото, не смея надеяться на большее, отошел довольный.

Бейелору Блэкриду угодить оказалось труднее. Он сидел рядом с Виктарионом, пригожий и гладколицый, в черно-зеленом полосатом камзоле. Соболий плащ был застегнут серебряной семиконечной звездой. Восемь лет он провел заложником в Староместе, и там его приучили молиться семи богам зеленых земель.

— Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, Эурон самый безумный из всех троих, — говорил он. — А ты, лорд-капитан? Если я выкрикну твое имя, ты положишь конец этой безумной войне?

— Хочешь, чтобы я согнул колено? — нахмурился Виктарион.

— Если понадобится, то да. Мы не выстоим одни против всего Вестероса. Король Роберт доказал это, к нашему горю. Бейлон сказал, что выкупит свободу железом, но наши женщины, и среди них моя мать, заплатили за его корону пустыми постелями. Старый закон умер.

— То, что мертво, умереть не может, оно лишь восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде. Через сто лет люди будут петь о Бейлоне Смелом.

— О Бейлоне Короле Вдов. Я охотно сменял бы его свободу на живого отца. Нет ли у тебя одного в запасе? — Не дождавшись ответа, Блэкрид фыркнул и отодвинулся.

В шатре становилось жарко и дымно. Двое сыновей Горольда Гудбразера подрались и опрокинули стол; Уилл Хамбл проиграл заклад и должен был съесть свой сапог; Ромни Уивер под скрипку Маленького Ленвуда Тауни спел «Кровавую чашу», «Стальной дождь» и другие старые боевые песни; Кварл-Девица и Элдред Кодд сплясали с топориками. Много было смеху, когда один из пальцев Элдреда плюхнулся в чашу Ральфа Хромого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});