Путешествие из Неопределенности в Неизвестность - Сергей Карамов

– Даже не знаю, как и сказать…

– А ты честно излагай!

– Ладно, – продолжал я, – честно излагаю… Хотел подкоп прорыть в Москве…

– Да-а?

– Подкоп… Сначала не вышло, но потом…

– А потом ты сделал его? – почти ликующе спросил Никудышкин, дрожащей рукой записывая в блокнот очередное мое «признание».

– Да, вышло.

– И ты его прорыл, Галилей?

– Да, прорыл…

– И где, Галилей?

– В Кремле!

Молчание.

– ??

– В Кремле!

– И… никто… никто тебя там не заметил?!

– Никто, ведь я всех загипнотизировал… А некоторых отправил в мир иной.

– Та-ак, хорошо, Галилей, ты мне начинаешь нравиться, очень нравиться! – объявил радостный Никудышкин, смотря на меня почти, как на любимого брата. – Молодец, так держать… то есть, черт… так нельзя же? Сколько ты, Галилей, преступлений у нас в стране совершил? И тебе совсем не стыдно?

После короткой паузы:

– И дальше что ты натворил там?

– Где?

– В Кремле!

– Подкоп прорыл я.

– Где?

– Говорю же: в Кремле! Под одной башней белой… Долго я работал, но все-таки прорыл его…

– Молодец ты какой! Это всё тянет на много лет! А я премию большую получу за твою поимку! – молвил радостный Никудышкин, но потом спохватился и стал меня ругать.

Дверь купе с шумом резко раскрылась и в него вошли двое человек в милицейской форме.

Увидев вошедших, Никудышкин быстро поднялся, давая им честь и бодро рапортуя, что арестовал одного шпиона Галилео Галилея из Италии и записывает его чистосердечное признание.

Один из вошедших был лет около шестидесяти, среднего роста, с седыми волосами, в форме полковника милиции. Другой был немного помоложе первого, высокого роста, в форме капитана.

Полковник быстро уселся рядом с Никудышкином, читая его записи в блокноте.

– Пал Палыч, – сообщал радостный Никудышкин, показывая в мою сторону, – это я его нашел, я обнаружил этого шпиона, вот мои записи… Почитайте…

– Прекрати ты болтать! – грубо прервал его Пал Палыч. – Докладывай мне по порядку!

– Есть!

– Откуда здесь взялся шпион из Италии?

Капитан, пришедший вместе с Пал Палычем, спросил Никудышкина:

– А как ты его вообще нашел?

– Я его в первый раз увидел на телепередаче «Счастливая семья», где я был. Там я его увидел, слышал, как он говорит: «Хочу в Париж!»

– Разве желание быть в Париже сейчас является преступлением? – усмехнулся я.

После короткой паузы Пал Палыч спросил Никудышкина:

– Скажи, а как зовут твоего шпиона?

– Галилео Галилей!

Молчание.

Пал Палыч минуту смотрел внимательно на старательного и бодро говорящего Никудышкина, после чего спросил, вздыхая:

– А ты вообще откуда к нам в милицию попал?

– Не понял, Пал Палыч!

– Из какой деревни явился? Из какого захолустья?! Ты в школу ходил или нет? Сразу к нам определился?

Никудышкин вместе с капитаном недоуменно глядели на злого начальника, не понимая причины его гнева.

– Ты такой удивленный, не понимаешь причины моего гнева?! – почти орал Пал Палыч. – А ты знаешь, чья это фамилия – Галилей?

Вот этого шпиона из Италии! – бодро ответил Никудышкин. – Его у него кличка есть…

– И какая у него кличка? – поинтересовался Пал Палыч.

– Конан Дойль! – торжественно объявил Никудышкин.

Последующая сцена была достойна для зарисовки Репиным или Леонардо да Винчи: глупый Никудышкин с открытым ртом, раздраженный полковник Пал Палыч, отчитывающий своего милиционера, я, еле сдерживающий хохот, попугай Маэстро, севший мне на плечо, молчащий капитан.

После короткой паузы я не выдержал и все-таки засмелся.

– Видишь, как над тобой твой задержанный смеется? – спросил недовольно Пал Палыч Никудышкина.

– Да я ему…

– Стоп! – оборвал его Пал Палыч, грозя кулаком. – Только сейчас попробуй пригрозить ему, сам уж отличился так, что потом вся милиция хохотать над тобой целый год будет! И надо мной тоже, раз у меня такие помощнички.

Сказав это, он глянул с раздражением на молчащего капитана, стоящего за его спиной.

– Итак, слушай, Никудышкин, который в школе учился плохо или не учился совсем, – объяснял с ухмылкой Пал Палыч, – Галилео Галилей – известный ученый, а Конан Дойль – писатель, написавший множество книг, среди которых большую известность получили рассказы о сыщике Шерлоке Холмсе и его верном помощнике, докторе Ватсоне, ясно?

Молчание.

– Ясно?! Читал ты писателя Конан Дойля?

– Нет…

– И теперь тебе всё ясно? – продолжал раздраженно спрашивать Пал Палыч Никудышкина, который пытался отворачивался от полковника.

– Ясно, – тихо ответил Никудышкин, исподлобья смотря на меня.

– А теперь, – продолжал таким же тоном Пал Палыч, – какие преступления совершил твой шпион?

– Он банк ограбил… несколько банков…

– Так один банк или все-таки несколько?

– Несколько, – неуверенно ответил незадачливый Никудышкин, предпочитая не смотреть на Пал Палыча.

– Ты не отворачивайся от меня, ясно? – строго произнес Пал Палыч. – Теперь дальше идем… Как я понял, ты все преступления на него сразу повесил, чтобы тебе потом не возиться с ними, да?

– Зачем вы так, Пал…

Молчать!

– Зачем вы так с ним, Пал… – попробовал заступиться за Никудышкина капитан, но Пал Палыч резко остановил и его:

– И тебе молчать, если такой же ученый и грамотный, как и Никудышкин! Итак. Чего он еще совершил, как ты полагаешь, Никудышкин?

– Не буду я говорить, если надо мной смеетесь, – совсем грустно ответил милиционер, – а я так старался…

– Стараться нужно, но с умом, – ответил снисходительно Пал Палыч, – итак, мы не услышали до конца твой рассказ о преступлениях нашего задержанного!

Молчание.

Никудышкин вздыхал, смотря в свой блокнот. Я смотрел в окошко, стараясь снова не засмеяться. Маэстро сидел тихо на столике, так как я поглаживал его по спине, чтобы он не стал снова орать свои знаменитые фразы.

– Ну, чего молчишь?

– Он мне во всем сознался, – грустным голосом ответил Никудышкин, – я всё в блокноте записал, могу это зачитать, но опять меня вы ругать будете…

– Хорошо, не буду ругать, читай!

– Этот Галилей… тьфу, этот шпион из Италии…

– А ты его документы проверил?

– Конечно, Пал…

– Дальше читай!

– Этот вот Галилей… тьфу, шпион… изнасиловал десять женщин, ограбил пять банков, колонну дальнобойщиков, прорыл подкоп в Кремле…

– Зачем?

– Что зачем?

– Ну, говоришь, что он прорыл подкоп в Кремле? – усмехнулся Пал Палыч.

Никудышкин молча кивнул, с опаской смотря на своего начальника и боясь нового подвоха.

– Так, а я спрашиваю тебя: зачем это ему нужно?

Никудышкин молча пожал плечами.

– Молчишь? Не понял даже сейчас, что тебя просто хорошо разыграли?

– Почему это меня разыграли?

– А ты подумай хоть немного, – ответил ему Пал Палыч, – а вас попрошу на минутку показать мне свой паспорт, чтобы убедиться, что вы не Галилей!

Я вытащил паспорт, протягивая его полковнику.

Внимательно просмотрев мой паспорт, Пал Палыч отдал его мне, после чего извинился передо мной за недоразумение, необоснованную задержку меня и мой допрос милиционером Никудышкиным.

– К сожалению, такие у нас кадры, чем богаты, тем и рады, – оправдывался полковник, грозно поглядывая на стоящих рядом с ним двух милиционеров, – работают часто, не думая совсем, машинально, порой даже есть отдельные экземпляры, которые не слышали о Галилее и Конан Дойле!

Попрощавшись со мной, все милиционеры вышли из купе.

52-60 км

Я продолжал сидеть у окна, не двигаясь.

Непонятное ощущение бессмысленности и усталости появилось у меня. Мне надоело отвечать на постоянные вопросы очередных пассажиров, показывать свой паспорт милиции, с кем-то спорить или что-то обсуждать… «Как хочется в Париж!» – подумал я.

Поезд летел на большой скорости, мимо проносились разные каменные и деревянные дома, деревья, кто-то из зевак на улице махал поезду вслед.

Маэстро сидел тихо на столике, смотря тоже в окно.

Через полчаса неподвижного сидения у окна, очень сильно захотелось есть, все мои пищевые запасы я ранее съел, а есть очень хотелось именно сейчас. Может, снова пойти и поискать вагон-ресторан? Но это значило выйти из этого купе и этого вагона, где мне никто не мешал ехать, и перейти в новый вагон, что, как следовало из моего горького опыта в поезде, грозило мне новыми, совершенно неожиданными и не всегда приятными приключениями.

Но долго сидеть голодным я не смог, поэтому через силу решился встать, взять попугая и пойти искать вагон-ресторан.

Входил я в новый вагон медленными шагами с опаской. Минуту постоял возле окошка в тамбуре, повздыхал, после чего медленно открыл дверь в новый вагон.

К моему удивлению и неожиданному счастью я прочитал вверху: «Ресторан».

Ура-а-а!! Наконец, я нашел ресторан в поезде! Почему на конце слова «ресторан» я увидел букву «ять», бывшую в употреблении в стародавние времена, но давно не употреблявшуюся в современном алфавите?