Демоверсия - Полина Николаевна Корицкая

Аня.

– А это что – вы?

– Да, – снова скажет она.

– А что это за фильм?

– Жизнь. Этот фильм называется «Жизнь».

* * *

После концерта Ян, Маг и еще несколько друзей поехали к Ане. Назавтра они уезжали, и хотелось посидеть подольше, попеть песни, поговорить. Аня, конечно, петь не могла, но могла слушать и прижиматься к Яну: она понимала, что в следующий раз это повторится не скоро.

Они сидели, общались и пили вино, и в какой-то момент Маг упомянул в разговоре, что через несколько дней у Яна день рождения. Аня вскочила.

– У тебя скоро день рождения? – прошептала она.

Ян кивнул, и она понеслась в комнату и достала серебряный браслет – тот самый, который она нашла во время ремонта.

– Вот, это тебе. – Аня сомкнула браслет на левом запястье Яна. – С днем рождения.

Он улыбнулся и прижал запястье к груди, накрыв сверху правой рукой.

– Спасибо. Я буду носить его, не снимая.

* * *

Однажды ко дню рождения, лет в двенадцать, мама подарила Ане музыкальную шкатулку. Аня открыла крышку, а там, рядом с бархатной подушечкой с выемками для колец, был стеклянный кружочек, на котором танцевала маленькая пластиковая балерина. Шкатулка была бордовой, в форме сердца, и, чтобы заставить балерину танцевать, надо было несколько раз повернуть ключом у основания шкатулки. Тогда начинали вращаться лишь частично прикрытые шестеренки и зубчики, металлическое колесико с точками проворачивалось – и звучал Бетховен.

Свой двадцать второй день рождения Аня отмечала на сцене.

Когда она вышла из-за кулис, в глаза ударил яркий свет, и на секунду она почти ослепла. Прищурившись, оглядела зал. Было огромное количество людей, в «Запаснике» яблоку негде было упасть. Это в основном была заслуга Раскольникова – он притащил на концерт почти всю «Щепку». Люди были повсюду: за столиками, у бара, на площадке перед сценой, в проходах.

Под лучом софита кружились пылинки, и на какое-то время Аня отключилась и перестала видеть зал, а видела только кружащуюся в воздухе пыль.

Арнольд взял смычок и провел по струнам виолончели. Его черные волосы метнулись вверх, и в лице появилось что-то, видимое только во время игры. Это было какое-то особое движение бровей, рта, шеи – неуловимое, как касание точки колесика о зубцы. Казалось, что музыка начинается с этого движения бровей.

Сессионного барабанщика они нашли быстро, это оказалось совсем не сложно. Его звали Борисом. Он был маленьким, шустрым человеком, играющим будто не руками, а всем телом сразу.

Раскольников стоял под одним из софитов, и Аня видела, как одна из пылинок, необычно большая, упала на черный гриф гитары, и он тоже увидел это и дунул на гриф. А потом взял аккорд и провел по струнам.

Аня начала петь. Она пела какой-то блюз, Влад слушал ее из глубины барной стойки, методично напиваясь вместе с Женькой.

Одна из песен исполнялась а капелла[54], и они с Раскольниковым придумали, что он во время исполнения будет задавать ритм ногами, танцуя на квадратном листе фанеры чечетку. На нем была специальная обувь – степовки, и каждый шаг сопровождался звонким ударом каблука.

В антракте они весело высыпали на улицу покурить. К Ане подошел Влад и обнял ее со спины.

– Вы очень круто все сделали.

– Спасибо.

– Только ваш танцующий мне не нравится.

– Почему?

– Дерганый он какой-то. Я бы справился лучше.

Аня повернулась и посмотрела Владу в глаза.

– Ты что, хочешь снова играть?

– Да. Пора.

Аня задумалась. Он взял ее за руку и сказал:

– Мне очень, очень нравится, как ты поешь. Вместе мы объездим весь мир!

– Понятно. Ты пьян.

– Да нет же, то есть я, конечно, пьян, но это неважно. Давай я буду играть с вами вместо этого танцующего?

Аня как-то дико глянула на него, отстранилась и пошла к группе.

– 9–

– Значит, это все? – спросила она.

– Так, – ответил Ян по-польски, стоя на пороге ее квартиры. – Жэгнай[55].

Аня крепко обняла его и прижалась носом к кожаной куртке. А потом подняла лицо и сказала:

– Подари мне что-нибудь на прощание.

Ян снял бандану и повязал Ане на шею.

Она закрыла за ним дверь, прошла на кухню и села. Перед глазами все поплыло, и она поняла, что плачет. Вытерев глаза, Аня увидела стоящий на полу маленький пакетик, в котором была трубка и коробочка с табаком. Она быстро набрала его номер.

– Ты забыл у меня трубку.

– Возвращаюсь.

Аня сразу пошла ко входу, открыла и ждала, когда он войдет. Ян тихо прикрыл дверь и сказал с улыбкой:

– Я еще кое-что запомнялэм[56].

Он пошарил в кармане и протянул ей большое красно-желтое яблоко. Потом взглянул на нее еще раз, отвернулся и ушел.

Аня стояла на пороге, не в силах закрыть, и смотрела на яблоко. Услышав, как внизу хлопнула подъездная дверь, очнулась и вернулась домой.

Пройдя на кухню, она положила яблоко на стол. Посмотрев на него, совершенно растерялась. Долго стояла на одном месте, пялясь на яблоко, и никак не могла взять в толк, что же ей теперь делать. Решила домыть посуду. Помыла три чашки и застыла над раковиной.

– Отдохни, милая, я помою посуду сам.

Она разозлилась на себя, бросила посуду и огляделась. К глазам подступали слезы, и она подняла лицо вверх, чтобы не дать им выйти наружу, и увидела, что люстра совсем грязная, надо бы помыть. Она встала на стул и раскрутила плафоны, по одному складывая их на стол. Перенесла в ванную и стала мыть плафоны под краном.

– У тебя есть что-нибудь острое?

Из-под пальцев потекла бурая вода, и Аня подумала, что, наверное, надо еще помыть окна. Она выключила воду, оставив плафон лежать в раковине, взяла средство для мытья стекол, тряпки и полотенце. Снова вошла в кухню. Застыла на секунду, увидев яблоко, но сразу же взяла себя в руки и открыла окно настежь. Было слегка прохладно, но Ане было все равно, она будто не чувствовала ветра. Брызнула на стекло средством. Мелкие голубые капли потекли вниз по стеклу.

– Все можно решить, но вот дети…

Она вспомнила, как дедушка Митя поливал огород из длинного черного шланга. Аня со Светкой смотрели, стоя за стеклом на веранде, а дедушка делал вид, что не замечает их. А потом резко оборачивался и, зажав отверстие для воды пальцем, брызгал на стекла веранды, и Аня со Светкой пугались, визжали и бросались врассыпную. Потом возвращались на то же место, а дедушка снова поливал огород, чтобы через две