Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

Рамирий начал бить мечом по ободу щита в такт их темпу, и Макрон присоединился к нему, а за ним быстро последовали другие люди, пока громкий металлический грохот не перебил грохот врага. Шум, а также вид приближающейся стены щитов встревожили некоторых бриттов, они перестали кричать и с тревогой всматривались в строй римлян. Сзади раздался взрывной вздох, когда один из раненых был поражен дротиком высоко в грудь, острие пробило его ключицу и вырвалось через спину. Он пошатнулся в сторону и упал на колени, борясь за дыхание с булькающим звуком, когда кровь наполнила его горло и начала захлестывать его.

Обстрел прекратился, когда были израсходованы последние найденные стрелы и дротики. В десяти шагах от баррикады Макрон мог видеть, насколько хлипкой была эта оборона, учитывая поспешные усилия, приложенные противником.

— Вложи меч в ножны, Макрон. Нам нужно разобрать ее на части.

Подняв щиты, офицеры попытались разобрать баррикаду. С обеих сторон ветераны отражали наконечники копий, направленных в них через импровизированную оборону. Преимущество было у противника, так как римские мечи были слишком короткими, чтобы достать до туземцев. Тыловые линии отряда остановились, ожидая замены любых потерь во фронте.

Первая обрезанная елка оторвалась и была отброшена к обочине дорожки, а Макрон и Рамирий начали бороться со следующим стволом и ветвями. Кряхтя и ругаясь, им удалось освободить его, после чего Рамирий остановился и посмотрел на Макрона.

— Это занимает слишком много времени. Нам нужно обойти фланг.

— Влево или вправо?

Он посмотрел в сторону болота. — Не знаю, выдержит ли лед.

Макрон кивнул. — Тогда направо. Я возьму десять человек.

— Поторопись.

Последнее замечание было неуместным, но Макрон понял, что это было невольное проявление волнения, которое показало, насколько отчаянной, по мнению его командира, стала ситуация. Он отступил и подозвал людей из тыла строя.

— Мы собираемся свернуть направо, ребята. За мной!

Он нырнул среди деревьев и быстро наткнулся на смесь утесника и ежевики. Он начал рубить препятствия, топча их и изо всех сил стараясь не обращать внимания на шипы, которые цеплялись за его одежду и рвали обнаженную кожу. Остальные ветераны его маленького отряда присоединились с обеих сторон. Не успели они углубиться в чащу более чем на три метра, как противник понял их намерения. Их предводитель отступил и поспешно отдал приказ, а группа бриттов рванулась вперед и начала прорубать себе путь к римлянам.

— Хреновы тупицы! — усмехнулся Макрон. — Разве они не понимают, что делают за нас нашу работу? Если они хотят драки, то мы — ребята как раз для этого. Верно, парни? — Его люди издали рваные кличи и возобновили усилия.

Серией энергичных ударов Макрон расчистил последний клубок веток между ним и врагом, а затем растоптал его, прежде чем ринуться вперед, готовый сразиться с первым же бриттом, который осмелится испытать его храбрость. В претендентах недостатка не было сразу двое воинов с топорами и щитами ринулись вперед.

Затем раздался рев негодования, и их оттолкнул мускулистый мужчина в тонком плаще поверх длинных кожаных коротких штанов. В правой руке он держал длинный меч с рукоятью, похожей на человека с растопыренными руками и ногами. Его волосы были заплетены в две темные косы, обвязанные лентами, а третья лента болталась на его взлохмаченной бороде. Его глаза сверкали ненавистью и возбуждением, а рот широко раскрылся, чтобы издать боевой клич. Все это Макрон воспринял за мгновение, когда он слегка присел, чтобы подготовить равновесие, и немного поднял правую руку, чтобы его гладий мог свободно двигаться.

Воин, не теряя времени, окинул взглядом своего противника, под его кожаными сапогами потрескивал подлесок, когда он взмахнул мечом, описав блестящую дугу на уровне шеи. Несмотря на свирепость атаки, Макрон достаточно легко ей противостоял. Он поднял щит, слегка повернув ручку, чтобы отрегулировать угол так, чтобы удар скользнул по нему. С громким стуком лезвие пронеслось над его головой, и Макрон изогнулся, инстинктивно ударив мечом туда, где должен был быть торс его противника. Он почувствовал, как острие соприкоснулось, но воин уже отступил и взял наизготовку свой меч для новой атаки. «Всего лишь рана на теле», — выругался Макрон, поражаясь скорости этого человека, несмотря на его размеры. Длинный меч пронесся над его головой и снова повернулся, на этот раз по диагонали. Реакция Макрона была немного медленнее, чем у его противника, и у него не было времени на какие-то умные игры со своим щитом, когда он выставил его, чтобы принять удар. С сокрушительным грохотом меч расколол обод пополам и врезался почти на пятнадцать сантиметров в сам щит, почти достаточно, чтобы конец лезвия соединился с верхней частью шлема Макрона. Он даже почувствовал вихрь воздуха на переносице от прохода меча настолько близко от него.

Смерть обошла его стороной на пару сантиметров, и теперь инициатива была за Макроном. Прежде чем воин успел вырвать клинок, центурион отбросил щит в сторону, угрожая вырвать меч из руки противника. С шипящим проклятием туземец уцепился за него. Это была его роковая ошибка. Он потерял равновесие ровно настолько, чтобы помешать любой проворной работе ног, и Макрон рванулся вперед и бросил весь свой вес на тычок в горло воина, глубоко врезавшись лезвием в мягкую ткань под подбородком и перерезав там кровеносные артерии. Он почувствовал легкий толчок, когда острие вошло в основание черепа, затем повернуло лезвие в обе стороны, прежде чем вырвать его среди струй и брызг крови из зияющей раны.

На мгновение воин казался невосприимчивым к смертельной травме, сделав шаг вправо, чтобы восстановить равновесие и вернуться к новой атаке. Только когда он попытался издать еще один боевой клич, но вместо этого захлебнулся потоком крови, он понял, что смертельно ранен. Выражение ярости на его лице мгновенно сменилось полным удивлением.

Даже умирающие могли быть убийцами, и Макрон не дал ему шанса доказать эту пословицу на деле. Он врезал щитом в грудь воина и отбросил его обратно в грубо вытоптанные заросли ежевики, длинный меч выпал из рук. Затем он вложил свой меч в ножны и наклонился, чтобы подобрать оружие воина. Он был тяжелее и более громоздким чем гладий, но по тем же причинам идеально подходил для его нужд, и он быстро расправился со скрученными связками ежевики между ним и дальней стороной баррикады. Двое соплеменников убитого, ранее отброшенных умирающим воином, теперь смотрели на Макрона со страхом и благоговением, и он размахивал мечом перед их лицами, рявкнув: — Прочь, долбанные ублюдки, с дороги!

Они отступили, зацепившись за шипы, затем повернулись, чтобы бежать, почти не обращая внимания на наносимые царапины, которые они получали, чтобы уйти от дикого римлянина, победившего их лидера, как можно дальше. Макрон обвел взглядом других бриттов, но никто, похоже, не хотел бросить ему вызов, и он махнул людям из своего отряда продолжить движение вперед.

— Продолжайте, ребята. Проложите нам путь через эту чащу, и битва за нами.

Ветераны приступили к работе с новой силой, рубя и круша подлесок и отбиваясь от более смелых легковооруженных противников, пытавшихся атаковать. Вскоре между римлянами и людьми, защищавшими баррикаду, осталась только тонкая ширма из зарослей ежевики. Макрон на мгновение отстранился, чтобы оценить работу своей группы. Маршрут шириной в три метра был расчищен достаточно, чтобы за ним могли последовать еще несколько человек.

— Рамирий! Мы почти закончили!

Он слышал, как префект лагеря приказал тыловым линиям следовать за Макроном, и они поспешно пробрались сквозь деревья и подлесок, прорубив себе путь через оставшийся заслон, прежде чем атаковать бриттов с фланга. Когда Макрон выбрался на дорогу, он увидел, как первый из врагов развернулся и побежал прочь от баррикады. Те, кто все же стоял на своем, столкнулись со свирепостью появившихся с фланга римлян, стремившихся сеять смерть и разрушения в ответ на обстрел стрелами и дротиками, которому они подверглись в предыдущие часы отступления. По мере того как все больше римлян высыпало из-за деревьев и ежевики и бросалось вперед, некоторые из бриттов поняли, что их путь к отступлению отрезан. У них оставался только один выбор: продолжать сражаться или рискнуть и бежать через замерзшее болото.