Время инверсий - Владимир Васильев

Швед криво усмехнулся, не заметив, что невольно копирует недавнюю мимику Завулона.

— Насчет младенцев можешь не волноваться, по другой старой традиции как-нибудь отбрешемся, — продолжал Завулон. — Превышение полномочий и халатность для умного Иного обосновать не проблема… кстати, сейчас закончу и выслушаю на этот счет тебя, интересно, что скажешь. А вот неразрешенные заклинания — это действительно серьезно, это практически нарушение Договора. Поэтому все вали на меня, тем более что рассказать им нужно чистую правду. Дескать, тебя вызвали в Москву в офис Дневного Дозора, провели теоретическое занятие и шестичасовой практикум, снабдили заряженными амулетами… Или амулеты у вас свои были?

— Свои, — подтвердил Швед. — Точнее, еще от Лайка остались.

— Ну, не важно. В общем, твои действия — никакая не самодеятельность, а совместная операция Дневных Дозоров Москвы, Киева и до кучи пусть еще и Минска, Юра все равно тут. Операция спланирована в Москве и реализована в Киеве. Поскольку формально твой шеф я, то и спрос автоматически переключится на меня, а с тебя взятки гладки. Уяснил?

— Вполне, — кивнул Швед. — А если спросят — что за операция? Что отвечать?

— Скажи, что был посвящен только в оперативную часть. Мол, была поставлена задача в случае повторной атаки чужих магов обороняться доступными методами, включая вновь усвоенные приемы. И еще: если Светлые начнут давить, а они начнут, не сомневайся, скажи, что действовал в интересах защиты этого твоего ходячего трупа. Как его там — Денис вроде?

— Да, Денис.

— Во-от! Мол, всеми силами пытался оборонить фигуранта расследования от окончательного забора валорис-компонента… Знаешь, что это?

— Знаю.

— Ну и прекрасно. Вы по расследованию вообще чего делали? Кроме того, что я уже слышал.

— Да, если честно, это не я расследование вел, а оно меня. Все время появлялись какие-то люди, я в результате куда-нибудь ехал и на что-нибудь интересное натыкался. На такое, чего Инквизиция со Светлыми тыщу лет добыть не могут. Тьмой клянусь, так и было, я с бюрократией чертовой в первые дни о каком-то там расследовании вообще забыл начисто, в покупке здания под офис погряз. Но на коллегии это озвучивать, понятное дело, не стоит.

— Конечно, не стоит! — фыркнул Завулон. — Художественно ври, но ври убедительно и с железной привязкой к реальным фактам. И, самое главное, все время помни, о чем врал раньше. Подловят на расхождениях или несоответствиях — душу вынут, проверено.

— Не сомневаюсь, — вздохнул Швед и поморщился.

Завулон долго и пытливо глядел ему в лицо. Потом вдруг спросил:

— Что тебя смущает?

Швед еще раз вздохнул. Он не был уверен, следует ли вообще озвучивать собственные сомнения. Произнесенное слово никуда уже не денешь, а ведь многие исторические слова, надо признаться, вообще произносить вслух не следовало. Может, и жизнь тогда была бы чище и проще. А так, год за годом, столетие за столетием, эти лишние слова накапливались, превращаясь в неподъемный груз тайн, секретов и недомолвок, а где тайны и недомолвки — там всегда интриги, предательство и кровь. Сказал ведь кто-то трусоватый, но, бесспорно, умный: меньше знаешь — крепче спишь.

— Я же вижу, — негромко сказал Завулон. — Выкладывай. Накануне коллегии ты должен быть чист и уверен в себе. Давай, давай!

— Меня смущает легкость, с которой мы справились с чужаками, — неохотно признался Швед. — Пахнет очередной подставой, уж простите за подобный сленг.

— Меня это тоже смущает, — признался Завулон. — По крайней мере я не могу обосновать эту подозрительную легкость. Но жизнь вообще странная штука. Она всегда дает меньше ответов, чем возникает вопросов. Со временем ты научишься мириться с этим.

— С чем? С подозрительной легкостью?

— С тем, что на десять вопросов жизнь тебе даст три-четыре ответа, вряд ли больше. Жизнь — не детектив. Она не стремится объяснить каждый шаг каждого персонажа, угодившего в твое поле зрения.

Швед промолчал. Завулон все равно не станет откровенничать сверх меры — это было понятно с самого начала. Сейчас лучше было сменить тему, Швед чувствовал это. И момент был удобный: кто-то поднялся на этаж и сейчас приближался к кабинету.

Через секунду Швед узнал Юрия. И он поднимался не один.

С Ритой.

Они вошли без стука; Юрий пропустил Риту вперед, вошел следом и аккуратно притворил дверь.

Шведа пробрала оторопь.

Рита, еще недавно обычная девушка, не Иная, теперь была ведьмой уровня примерно пятого. И еще Швед почувствовал следы какого-то незнакомого, но очень мощного заклятия, которое недавно на ней лежало.

Юрий с сомнением покосился на Шведа и обратился к Завулону:

— Видал, шеф? А ты говорил — не Иная!

Завулон сосредоточенно прощупал Риту — очень быстро, Швед не успел уловить подробности.

— «Кокон ифрита»? — осведомился он.

— Не только, еще «аватара» и «черный трилистник».

Завулон поджал губы и с сомнением произнес:

— Ну, «аватара» еще понятно, но «трилистник»-то зачем?

— А я знаю? — напоказ удивился Юрий.

Завулон некоторое время молчал. Рита пребывала в легком трансе, в который ее погрузил Юрий, больше некому. Вряд ли она понимала разговор, но, по идее, должна была сознавать, где и с кем находится.

— Лайка работа… — вздохнул Завулон. — Практически ворчание из могилы…

— Мне тоже так показалось, — осторожно подтвердил Юрий. — К тому же он многие заклятия любил на секс завязывать.

Завулон покосился на зама:

— А ты, значит, уже успел?

Тот пожал плечами:

— Долго ли умеючи…

— И как?

— Нормально. Но когда мы вдвоем в Сумрак провалились, я реально офигел. То есть офигел, когда вспомнил, что она не Иная. Ну и… прощупал по полной программе. Результат перед тобой.

— Чем дальше, тем интереснее, — проворчал Завулон. — А нить обреченности ты заметил или прощелкал?

— Ясное дело, заметил. Я даже проследил, к кому она ведет.

— И к кому? Лень самому глядеть.

— Будешь смеяться, к одной маленькой девочке-пророку, — сообщил Юрий с ледяным спокойствием.

Завулон подобрался в кресле и произнес всего одно слово:

— Та-ак…

«Елки-палки, — подумал Швед, в очередной раз чувствуя себя козявкой в обществе титанов. — Ни хрена не понятно, но готов зуб дать: с нашей историей это опять-таки связано».

Естественно, он не ошибся.

Глава одиннадцатая

Швед уже не спал, когда в дверь постучали.

— Входите! — буркнул он, не меняя позы — на спине, руки за голову.

Он любил так валяться на палубе, особенно ясными ночами, когда над океаном висит тропическое небо сплошь в звездах. Швед и сейчас глядел в потолок, а видел сияющую черту Млечного Пути. Он даже подозревал, отчего нахлынули яхтенные воспоминания — дебаркадер на самом деле не вполне неподвижен, какие-то слабые покачивания на волне ему все же присущи, и Швед с его чувствительной моряцкой вестибуляркой невольно ощущал это.

На пороге возник давешний «морячок»-стюард.

— Это, — неловко переступая с ноги на ногу, пробормотал он. — Ваш гость, который в первом люксе, подъем объявили, велели и вас поднять.

— Спасибо, — вздохнул Швед. — Встаю.

— Кофе? Чаю? — без особой решимости спросил стюард.

— Простите, вас как зовут?

«Морячок» пожал плечами:

— Обычно Андреичем…

— Отлично. Так вот, Андреич, я не граф какой шибанутый и не понаехавшее гуцульское быдло с толстыми понтами. Мне кофе в постель не нужно. Никогда. Вот если перед компом, случится, залипну — тогда чаю сам попрошу. Я хозяин, но я не барин, вы понимаете? И вы мне не слуга, а просто у меня работаете. По хозяйству. Договорились?

— Отчего ж не договориться. — Матрос впервые улыбнулся, еще несмело, но уже с толикой свободы во взгляде. — Если ко мне по-людски, так я вдвойне отработаю! А то, бывает, такие наймут… Шпыняют почем свет, а как до расплаты доходит — так копейки не вышибешь.

— Со мной проблем не будет, — заверил Швед. — Все, кто у меня работает, должны быть довольны. Обещаю.

— Приятно слышать…

— Ну и прекрасно. Ступайте, Андреич, спасибо, что разбудили. И кстати, на шефа моего, если что, не серчайте. У него вечно забот полон рот, да таких, что нашему драгоценному правительству и не снились.

— Да он хоть и с виду суров, — шепотом сообщил Андреич, — а так мужчина с понятием. Может гаркнуть, но опять же без унижения. А на чай вчера вообще столько сунул, что брать неловко было. Я за прошлый год меньше заработал.

— Раз дал, все твое, — подытожил Швед, отбросил простынь и сел на краешек огромной кровати.

Матрос сообразил, что разговорам конец, и удалился, затворив за собой дверь. Швед поплелся в санузел.

Минут через десять он вышел на воздух и не ошибся: почти вся братия завтракала на верхнем ярусе, включая и Завулона. Когда пришел Швед, за столом не хватало только Юрия и Риты.