И в сотый раз я поднимусь - Галина Артемьева

– И я себя ругала. Не помню за что, – радовалась Саша.

– Ты не передумала?

– Нет. А ты?

– Конечно, нет. Я же здесь, с тобой. Я тебя больше не отпущу.

Через две недели они были уже мужем и женой. В загсе почему-то легко пошли навстречу, сократив срок положенной проверки чувств. Тем более причина была уважительная: жениху требовалось улететь за границу, что подтверждалось имевшимся авиабилетом.

Эти дни перед свадьбой Саша вспоминает как время непрестанного общения с Леней. Хотя они разлучались почти каждый день: дела. Разлучались, но не расставались. Что бы ни приходилось делать, фоном были мысли об их любви. То, что именно это и есть любовь, Саша не сомневалась ни на минуту. Они даже не планировали никак свое будущее. Раз Бог привел встретиться, надо быть вместе, как бы ни складывались обстоятельства.

В первые их встречи – удивительно – они даже не целовались. Сидели, обнявшись, прижавшись друг к другу, как две половинки, наконец-то ставшие целым. Вот: жениться собрались, не испугались, а целоваться было почему-то страшно. Не из-за мысли: понравится – не понравится. От переполненности друг другом.

Так прошла суббота, воскресение, в понедельник Саша вышла на работу и удивилась вопросам коллег о Лондоне. Что за Лондон такой? Ах да, Лондон… Ну – Лондон как Лондон. Все при нем. Только он очень-очень далеко… За туманами…

Неузнаваемо изменилась Саша.

С работы ее встречал Ленечка, они торопились в загс, волновались: а вдруг не согласятся их расписать, потом пошли по Тверской, бесцельно, наполненные счастьем, которого, говорят, не бывает, а оно – вот… Стучится в сердце так, что не верить ему невозможно.

Тут-то, на Тверской, стали они целоваться, словно наконец-то решили наверстать упущенные годы.

Очнулись от того, что злобная бабка наехала на них своей сумкой на колесиках.

– Стыда нет совсем! Проститутки! – установила бабень вместо извинений, колюче цепляя глазом то Сашу, то Леню, словно взвешивая, кто тут из них больше подходит под ее определение.

– Вот именно, – подтвердила Саша. – Мы – они.

– Мы же на Тверской, – солидно поддержал Ленечка. – Там, где положено…

– Тьфу, – крикнула бабка, – тьфу, бесстыжие…

Видно было: ей очень хотелось напитаться их счастьем. В городе, где много несчастных людей, каждому хочется урвать себе хоть кусочек, неважно каким способом.

Только они были уже не маленькие и отдавать то, что обрели с помощью чуда, не собирались ни в коем случае и никому.

Подошли к светящемуся козырьку отеля.

– Идем ко мне, – обнял Сашу жених.

– Сюда? – обрадовалась она возможности скрыться от чужих глаз.

Нарядный швейцар, прямо как с картинки, поклонился с достоинством.

– Только бы дойти до лифта, – мечтала Саша.

Ей не терпелось вернуться к поцелуям.

В лифте мешали посторонние. Только и можно было, что за руки держаться, чувствовать электрические разряды.

Они не включили в номере свет, не разделись, не легли. Стояли у окна и целовались.

Потом, все еще не раздеваясь, улеглись: ноги не держали. На раздевание времени не было, не могли же они оторваться друг от друга из-за каких-то пустяков.

Впервые в жизни Саша не стеснялась, не думала, как она выглядит со стороны, не боялась последствий.

Все было изумительно красиво: и мешающая одежда, которую удалось какими-то рывками частично содрать с себя, и случайные прикосновения к горячей коже, и его бережный вопрос: «Можно?», когда можно было все, и то, что потом – п о т о м! – все равно не хотели разомкнуть объятия, оторваться от губ, ловили теплое дыхание друг друга…

Они даже немножко поспали так, в гнезде из собственных шмоток.

Саша проснулась от его взгляда.

– Еще, – попросила она. – Еще, еще и еще…

…Их первая предбрачная ночь…

Они выползли из номера, когда и вправду ночь спустилась на город. Проголодались до обморока. Можно было заказать в комнату, но оба стремились к людям, осмотреться в окружающем мире после всего, что у них произошло. Они ужасно нравились себе. Казалось, что и все вокруг смотрят на них с восхищением.

Вдруг Саша вспомнила, что давно, уже дня два назад, хотела сказать Ленечке что-то очень важное о себе. Чтоб все между ними было совсем-совсем по-честному.

Еду им еще не принесли, она посолила ломоть теплого хлеба, жадно откусила и запила вином.

– Знаешь, я все хотела и забывала тебя предупредить, – решительно сказала она с набитым ртом. – Ну, чтоб по-честному. Я – баба никакая.

Она помнила упрек Антона перед разводом и решила поведать о себе всю неприглядную правду. Нельзя же начинать совместную жизнь со лжи.

Леня радостно засмеялся, как тогда, в аэропорту, когда она не желала открыть глаза.

– «Баба никакая» – это о чем? Коня, в смысле, на скаку не остановишь? Или снопы вязать не умеешь?

– Ты знаешь, о чем, о том самом, – настаивала Саша на горькой правде.

– Вообще-то я не бабу замуж беру, а тебя, Сашенька.

– Нет. Я не о том. Только ты послушай внимательно. Это важно. Это очень важно мужчинам всем. Я знаю. У меня есть подруга, ей муж говорит, что он с ней пятнадцать лет живет только потому, что она лучше любой профессионалки. Понимаешь?

– В смысле – проститутки? – уточнил Леня.

– Ну, наверное, да. А я хуже, – горестно призналась Саша.

– В смысле – проститутки? – улыбался Леня.

Саша не выдержала и засмеялась.

– Ну, понимаешь, я плохая любовница. Вот.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовался Леня.

– Мне муж сказал. Когда разводились.

– И как это я ничего не заметил! Провел вечер во лжи, – затосковал жених. – Как же мне дальше… с небабой?

– Не с небабой, а с бабой никакой! Все, я предупредила, дальше дело твое, разбирайся сам, – облегченно вздохнула Саша.

– Да вроде разобрался. Или нет? Пойдем – выйдем поговорим, а?

Ну, ничего у них не получалось серьезно!

Но было, было и серьезное.

Когда принялись говорить о судьбе. О том, почему так долго пришлось ждать и почему случайно встретились именно сейчас. Правда, могли бы совсем не встретиться. Но могли бы и раньше.

– Ведь могли бы, да? – упрекала судьбу Саша.

– Меня мысль о тебе все эти годы грела. Я, понимаешь, идиот. Писал тебе письма и ни разу о самом главном не написал. А знаешь почему? Маме дал слово не жениться, пока институт не закончу, – признался Леня. – И зачем ей это было надо? Какая разница, когда жениться, если своего человека встретил и знаешь это? Вот я у себя поступил в институт, проучился два года и решил в Москву перевестись. Думал, переведусь, заявлюсь к тебе и… Ну, как сейчас… Письма забросил писать – ерунда какая-то. Цель была: перевестись и жениться. Думал, ничего, родители поймут. Какие-то заморочки мешали, время шло, наконец перевелся, с потерей года, правда, но какая разница. И вот, помню, уже устроился, причем не в общаге, друг отца помог квартиру снять, и решил я пойти в гости. К тебе.