Кхаа Тэ - Дарья Согрина – Друк

менестреля.

Златовласка оторопела, разглядывая окруживший ее лес. Место было незнакомым. Никогда раньше девочка не уходила так далеко в дебри Дубравы.

Дыхание перехватило, Ребекку бросило в жар. Чащоба была абсолютно зеленой. Кисти осени не коснулись ее. Не единого багряного или янтарного листка, ни одной пожухлой травинки. И воздух. Воздух здесь был по-весеннему теплым.

При долгой ходьбе, девочка не замечала этого, но сейчас. Она узрела и пестрый ковер цветов, благоухающих подобно клумбам королевского сада, и разнообразие исполинских древ и густых кустарников, покрытых пестрыми бутонами. По стволу кривой сосны пробежала черная белка, вереща во весь голос. В глубине леса послышался ответный писк. Огромные рубиновые бабочки кружились над цветами олеандровых зарослей, резвясь в удивительном танце. Птицы испускали трели, заглушая шелест листвы, обласканной ветром.

Лукошко выпало из рук златовласки и содержимое высыпалось на сочную зеленую траву. Девочка застыла, открыв рот от удивления, и в тоже время, в ее душу стала заползать тревога. Если бы она не была уверена в том, что не пересекала стену, то могла бы предположить – она уже не в Мендарве. Но сложно было не углядеть высокую трехметровую каменную ограду. Да и дозорную тропу невозможно было пересечь незаметно. Наверняка ее бы окрикнули и остановили караульные.

Неожиданно, словно ворча, позади Ребекки заскрипели деревья, и послышались подозрительные шорохи.

«Тролль! Он все же преследует меня» пронеслось в голове у девчушки, и она резко обернулась.

Но к ее огромному облегчению, мохнатого карлика она не увидела. Из высокой травы, негодующе фыркая, выбежала ежиха. Следом за ней семенил выводок детенышей. Животные прошли мимо златовласки, совершенно не обращая внимания на нее, и скрылись в зарослях папоротника.

Солнце напоминало о приближение заката. Поволока сумерек стала охватывать землю, нежно обнимая растения. Тени удлинились, создавая невиданный узор на лесном ковре. Ребекка постаралась унять беспокойство, заставившее ее сердце трепетать, и решила, что следует прекратить блуждать по Дубраве и вернуться домой, пусть и с полупустой корзиной. Златовласка присела на корточки и стала собирать в лукошко рассыпанные по траве грибы да ягоды. Окончив сбор, она поднялась на ноги и взглянула на тропу, ведущую обратно, к дому.

Сердце ушло в пятки, а ноги приросли к земле. Холодок скользкой змейкой пробежал по позвоночнику.

Перед девчушкой возник огромный коренастый ясень с широким стволом и морщинистой корой. Но дерево, оказавшееся внезапно посреди лесной дорожки, хотя ранее находилось в другой части поляны, не так бы испугало девочку, нежели пристально глядящие на нее два огонька глаз. Это были не светлячки, с их мерцающими целеными фонарями, а два больших желто-оранжевых глаза, круглые, с интересом смотрящие из-под сморщенных век.

Дерево глухо откашлялось, а затем шагнуло на встречу златовласке. Ребекка испуганно завизжала, ее крик, казалось, разнесся по всему Нирбиссу. Она хотела броситься наутек, но ноги стали словно ватные. Единственное, что пришло в голову девчушке – это швырнуть корзину в чудище, приближающееся к ней.

Ясень, не смотря на свои внушительные размеры, ловко увернулся, скрипнув тяжелыми ветвями. Он с недоумением взглянул на человека, которой вопил, подобно резаной свинье, распугивая своим криком всю живность в округе и бросался всевозможными предметами.

– Не бойся меня, девочка, – раздался глухой скрипучий голос, – я не причиню тебе зла.

– Ага… Как же вас не бояться? То тролли, то … Не подходи, иначе… – златовласка ощутила, как в горле пересохло, и ей с трудом удается выдавить слова.

«Бежать, бежать, бежать отсюда!» подобно карусели кружили мысли в голове. Ребекка, превозмогая страх, стала медленно и неуверенно отступать назад, ощущая как ноги, уже налившиеся свинцом, не желают подчиняться хозяйке. Но далеко уйти ей не удалось. Через мгновение она почувствовала, как спина уткнулась во что-то пружинистое и мягкое. Внутри все похолодело.

«Мне конец…» промелькнула последняя мысль, и девчушка узрела тьму, окутавшую сознание, и расплывающийся силуэт, приближающегося к ней монстра. Секунду спустя, она плюхнулась в обморок, как полагается всем юным девицам, которые встречают на своем пути безобразных чудовищ.

Сумерки, мягкой невесомой вуалью, опускались на улицы Форга. На аллеях и мостах зажигались фонари. Над входами в таверны и постоялые дворы замерцали масляные лампы, покачиваясь и скрепя на сквозняке, разгуливающем по переулкам.

Королевский дворец, возвышающийся на западном берегу Форгрива, сиял подобно рубину, окруженному, поблескивающим пламенем факелов, да свечей. Лучи заходящего солнца, отражались коралловым искрами на его мраморных оградах, утопающих в багрянце сада.

Псилон, склонившись над столом в королевской библиотеке, представляющей собой овальное помещение с высокими стеллажами вдоль стен лишенных окон, с упоением читал древний фолиант.

В это время суток здесь было пустынно. Архивариусы, советники да лорды, прекращали вести государственную деятельность и занимались личными делами. Тивар же, заканчивал королевские дела и того ранее, после полудня, да и редко он посылал слуг в библиотеку за какими-либо книгами. В основном, соглашения, договоры, казначейские записи и прочая документация хранилась в архиве, под залой библиотеки. Здесь же, в полумраке многоэтажных шкафов и запаха тлеющей бумаги, можно было отыскать летописи с законодательствами, исторические заметки, пару десятков дневников известных ученых разных эпох и даже сотню легенд, тщательно подобранных и записанных трубадурами.

Псилон с неподдельным любопытством изучал манускрипт, в котором подробно рассказывалось о Разломе мира. Детальным описанием там и не пахло, но все же, было пару моментов, вызывающих интерес у верховного жреца ордена Тарумона Милосердного. Демоны! Летописец не пожалел ни времени, ни чернил, дабы с точностью описать отпрысков мрака, явившихся с иной стороны. Правда, те твари были куда загадочней и опаснее Таборы, но информация о них могла пригодиться седоволосому капеллану для особых целей.

По правую руку Псилона находилась огромная книга в черном переплете с металлическим изваянием волчьей пасти с горящими глазами. «Монструм Нирбисса». В нем были собраны описания всех нелюдей и чудовищ, обитающих на континенте. Архивариус, который собрал сей сборник, явно хотел придать тому устрашающий вид.

Из книги жрец почерпнул скудные крохи сведений о дриадах. Он знал куда больше о них, чем было в том абзаце, что ему посчастливилось сегодня прочесть. Ни о Песне, ни о Буре Стихий там не было сказано ни слова. Зато красовалось изображение полуголой девицы с зеленой кожей и грациозным телом увитым лозами винограда. Винограда! Растением, которое никогда не произрастало в Дрите?

Потерев глаза, Псилон откинулся на спинку дубового кресла, покрытого позолотой, и тяжело вздохнул. Еще пару недель он даст Таборе на то, чтобы она решила все свои дела в Мендарве и отправилась прочь отсюда. А если она его ослушается, он самолично,