Еврейские пираты Карибского моря - Эдвард Крицлер

Так испанцы решили одну проблему, но вместо этого получили другую. Уничтожив скот, они породили жестоких воинов, жаждавших мести. Потеряв возможность жить по-старому, охотники на животных начали охотиться на испанцев, и через год Тортуга превратилась в процветающую пиратскую столицу.

Буканиры образовали союз, назвались Береговым братством и начали захватывать суда, совершавшие каботажное плавание. С каждым успехом они становились все смелее. Когда Пьер Легран и его маленькая команда вышли в море на каноэ, а вернулись с галионом, полным сокровищ, море стало принадлежать им. Произошло нечто подобное золотой лихорадке 1849 года. Собравшиеся из всех стран авантюристы создали народ изгоев. Но ситуация была непростой. Тортуга не могла вместить всех желающих, поэтому, когда пришло приглашение отправиться на Ямайку, многие согласились, а затем к ним охотно присоединились и остатки сброда, захватившего Ямайку для Кромвеля.

Хотя буканиры считались людьми вне закона, они приняли жесткий кодекс, регулировавший их поведение, и благодаря этому стали дисциплинированной силой, наводившей на всех страх. Сначала они выбирали и смещали капитанов по своей воле. Захваченный приз принадлежал всей команде, и «береговые братья» были равноправными партнерами. Вся добыча делилась согласно долям, а также в соответствии с понесенными увечьями: потеря правой руки компенсировалась шестью сотнями песо или шестью рабами, потеря пальца — сотней песо или одним рабом, наследники пирата, погибшего в бою, получали тысячу песо. Капитан получал пять или шесть долей, офицеры — от одной до трех. Премиями награждались пират, первым заметивший добычу, а также тот, кто первым взошел на борт.

После того как пираты стали каперами правительства Ямайки, ими командовали такие суровые капитаны, как Генри Морган. Суда принадлежали или снаряжались торговцами, получавшими большую часть добычи, а также имевшими преимущественное право на покупку остального. Начался золотой век пиратства.

Участие евреев в завоевании Ямайки и обещание помощи в расширении английской сферы влияния в Новом Свете убедили Кромвеля проигнорировать политических противников и предоставить лондонским евреям право на постоянное жительство. Однако официально вернуться в Англию евреям так и не разрешили. Скоропостижная смерть Кромвеля в 1658 году вновь поставила их перед неизвестностью.

Глава девятая

Золотая мечта Карла II[361]

«Что дальше?» Этот вопрос стоял перед еврейскими лидерами после исхода из Бразилии. Ответ помог найти Абрахам Коэн. В Амстердаме он женился вторично на Ревекке Палаччи, внучатой племяннице раввина Самуэля Палаччи, и стал отцом троих детей. Хоть он и потерял большую часть состояния, когда «португальцы выбили голландцев из Бразилии», но, восстановив судоходный бизнес, стал одним из главных архитекторов при создания новой «Твердыни Израиля» в Новом Свете.

Вдохновленные первым успехом Голландии в Бразилии, Англия и Франция осторожно заняли несколько небольших островов в восточной оконечности Нового испанского моря. Их выживание под боком враждебной империи требовало колонистов особого рода, и беженцы-конверсос оказались именно такими. Хотя правители новообразованных колоний приветствовали конверсос, создавшие их страны оставались закрытыми для евреев. Первой задачей Коэна стало заселение других голландских колоний. Естественным выбором стал Кюрасао — маленький, скалистый остров у берегов Венесуэлы, впервые заселенный голландцами в 1634 году. Абрахам Коэн пребывал в Амстердаме всего несколько месяцев, когда оттуда вернулся его сын Яаков. На свадьбе своего кузена-тезки он познакомился с двумя амстердамскими евреями Абрахамом Драго и Давидом Наси, получившими от Вест-Индской компании разрешение заселить остров. Разрешение это распространялось на пятьдесят семей, но у них пока ничего не выходило. Когда прибыл Яаков, на острове жили только около десятка еврейских семей[362]. Надеясь привлечь новых колонистов, Драго и Наси попросили его о помощи.

В Амстердаме Яаков при содействии отца уговорил руководство общины профинансировать доставку новых колонистов на Кюрасао. Однако во время подготовительных работ прибыли Исраэль и его сын, и доставленные ими новости приостановили выполнение этого плана. Так как в Новом Амстердаме оказались друзья и родственники, лишенные крова, сломленные и нуждавшиеся в защите от вероятного изгнания, требовалось принять срочные меры.

В феврале 1655 года, когда Компания неохотно разрешила евреям остаться в северной колонии, Абрахам Исраэль и Абрахам Коэн решили отправить сыновей бороться против Стёйвесанта. К ним присоединился друг Яакова, Йосеф да Коста (племянник Уриэля да Косты), который вместе с ним был членом «Маамада» общины «Цур Исраэль». Стёйвесант сопротивлялся изо всех сил, чиня препятствия на каждом шагу, но в середине 1657 года, при неохотной, но оказавшейся действенной поддержке Компании, евреи победили: им было даровано гражданство.

Затем Абрахам и его друзья сосредоточили усилия на заселении голландской колонии Дикого побережья, почти необитаемого района на севере Бразилии. До конца года Генеральные Штаты под давлением Коэна и еврейского лобби гарантировали «представителям еврейского народа, которые отправятся на Дикое побережье… все привилегии и льготы», причитавшиеся голландским колонистам[363]. Сохранившиеся документы о поселенческой деятельности Коэна показывают, как он нанимал колонистов и отправлял рабов и товары на Дикое побережье[364]. Об интересе Голландии к поощрению еврейской колонизации свидетельствует также тайное письмо английского агента в Италии еврейскому шпиону Кромвеля Антонио Карвахалю:

Похоже, Голландские Штаты создают плантации между Суринамом и Картахеной в Вест-Индии… В основном для торговли с испанцами… которые жаждут получать все европейские товары. Они послали туда… примерно двадцать пять еврейских семей и пообещали им много льгот и привилегий. Испанский для евреев родной язык… они будут очень полезны для голландцев… при общении с испанцами. Если наши колонисты в Суринаме последуют их примеру, то это послужит их выгоде[365].

Привилегии и льготы евреев соответствовали тому, что было написано в «Patenta Onrossa», но с одним важным дополнением: Генеральные Штаты заявили, что еврейские колонисты, которые того пожелают, могут получить каперские патенты и «захватывать и передавать Компании португальские суда», как это делали ранее рабби Палаччи и Мозес Коэн Энрикес[366].

Имена не сохранились, но вполне вероятно, что некоторые еврейские капитаны воспользовались этой возможностью и начали грабить вражеские суда возле Дикого побережья.

В конце 1658 года Карл II играл в теннис во Фландрии, когда прискакал гонец с важными новостями: Кромвель неожиданно умер, и вся Англия охвачена радостью. Как писал современник, «оплакивали его только собаки своим воем»[367]. В течение десяти лет пуритане были лишены каких-либо удовольствий, театры были заколочены, песни и танцы запрещены, даже празднование Рождества оказалось вне закона как «папистский обычай». «Народу было нечем заняться, кроме как вспоминать свои грехи и молиться о прощении»[368].

Лорд-протектор умер естественной смертью. Сначала все шло по-прежнему. Сын Кромвеля Ричард пришел к власти, и его правление ознаменовалось удивительным покоем. Терло писал, что даже «не шевелил пес языком своим[369], в таком затишье мы жили»[370].

Апатия общества продлилась недолго. При власти пуритан маятник народной нравственности достиг верхней точки и пошел в обратную сторону, набирая все большую скорость. Молодой Кромвель ушел в отставку через девять месяцев правления, а парламент, сместивший его, оказался под нараставшим давлением сторонников возвращения короля. Потерявшие смирение, необходимое для жизни при пуританском правлении, англичане искали отсутствовавшего монарха, который жил по принципу «никакие удовольствия не могут быть выше наслаждений любви»[371]. Десять лет король без королевства блуждал по Европе, живя во Франции, Голландии, Шотландии, Фландрии и Германии. Кроме множества любовниц, у него почти ничего не было. Но неунывающий Карл как-то в письме сострил, что ему не хватает лишь «скрипачей и учителей новых танцев»[372]. Разумеется, это была вымученная веселость. Пока Кромвель находился на вершине власти, дела Карла шли настолько плохо, что, по словам его домохозяина, королю не хватало денег даже на услуги прачек. В такой тяжелой ситуации он обратился к главному врагу своей страны — Испании. За военную и финансовую помощь он пообещал воевать против Англии на стороне испанцев, а после возвращения на престол отменить антикатолические законы и вернуть Испании Ямайку.