Свет дня - Грэм Свифт

Я сам все это смотрел по справочникам. Домашняя работа. Маджента, Сольферино, Седан. Как в свое время читал про Дубровник. И вот на какую историю я теперь наткнулся.

Жил-был один швейцарский бизнесмен с большими планами в голове. В поисках влиятельных покровителей он решил дойти до самого верха — до императора. Поскольку Наполеон воевал в Италии, бизнесмен отправился туда. Но вместо императора увидел последствия битвы при Сольферино, и это изменило его планы и всю его жизнь.

На месте он сделал, что можно было, для раненых и умирающих. Вернувшись в Швейцарию, он посвятил себя уменьшению бедствий любых войн. Он основал Красный Крест, и много лет спустя это повело к принятию Женевских конвенций, к созданию Лиги Наций, а затем и ООН.

Красный Крест. Всем известно, что он не становится ни на чью сторону, — он просто оказывает помощь. Нейтральная организация. Благотворительность, милосердие. А Женевские конвенции — это, конечно, не рецепт достижения мира, там просто говорится (и это почти нелепо), что если уж надо воевать, если уж люди решили убивать друг друга, то это нужно делать по определенным правилам.

Швейцария, где я никогда не был, славится как нейтральная и спокойная страна, как место, куда весь остальной мир приезжает разбираться со своими бедами и тревогами. Чистый воздух, санатории, масса снега. Еще банки, шоколад, наручные часы. Цивилизованная страна. Загвоздка, говорят, в том, что скучновато. Мирная, ничем не волнующая страна.

Я никогда там не был, но думаю о Кристине, которая была. Может, она и сейчас там.

Кто захочет, чтобы весь мир был как Швейцария? Хотя разве не так устроена жизнь всюду, где спокойствие, где цивилизация? Огоньки домов между деревьев, тихие улицы, где ничего не происходит. После поражения под Седаном Наполеон и Евгения вполне могли уехать в Швейцарию. Какая-нибудь вилла у озера. Вместо этого они поселились в Чизлхерсте на будущем поле для гольфа.

Так чего же мы на самом деле хотим? Спокойствия? Тревог?

Элен, думаю, перестала меня понимать. В свое время в критическую минуту она пришла мне на помощь, как Красный Крест (хотя нейтральна она не была). Но это, теперешнее… Такого она даже представить себе не могла, не то что пожелать. Эта «женщина в моей жизни». Что я год за годом буду раз в две недели ездить на свидания к заключенной. К убийце.

Думаю, она тревожится за меня. Странным образом мы поменялись ролями. Моя колючая, ершистая дочь, которая вечно со мной воевала. Я не понимал ее ни в какую. Теперь все наоборот. Такая вот у нас подспудная любовь: не то чтобы тайна за семью печатями, но совсем уж в открытую проявиться не может.

С ее Клэр я в конце концов познакомился — когда они действительно начали вдвоем собственное дело. Интерьерный дизайн. Разве можно было не пригласить меня на скромное торжество по случаю создания новой фирмы? И первая мысль у меня, когда я увидел Клэр, была вот какая: она — жена, Элен — муж. Такие мысли, может, не должны приходить в голову, но что делать.

Маленький офис в Ноттинг-Хилл, маленький, но стильно оформленный. Еще бы, раз интерьерный дизайн… Вино и легкая закуска на подносах. Незнакомая мне публика. Сразу стало ясно: Клэр — радушная хозяйка, физиономия, обращенная к людям. Всегда наготове улыбка, шутка. А Элен — деловой мозг.

Год с небольшим назад. У меня тогда мелькнула мысль: может быть, Элен потому так долго не знакомила меня с Клэр, что боялась? Вдруг я положу на нее глаз? И поскольку я холост и, случается, не прочь пошалить…

Я мог причинить неприятности.

Но теперь я был, можно сказать, пристроен. И для Клэр на этом фуршете я, наверно, был всего-навсего диковинкой: отец Элен, в прошлом полицейский (из-за чего-то там уволенный), а в настоящем — частный детектив, ввязавшийся в… историю. С убийством! Дело Нэшей. И эта странная… привязанность.

Диковинка. Чудак.

Я все-таки положил глаз на Клэр — насколько мог на кого-либо. Симпатичная женщина. Быстроглазая, речистая, из тех, что, говоря с тобой, придвигают лицо близко-близко. Из тех жен, что беседуют и очаровывают, в то время как муж посиживает себе в углу и довольно улыбается, зная, что ему завидуют. Хотя и он порой бывает чуточку встревожен.

Мужа, конечно, никакого не было, но я видел, что это похоже на брак. Я мог сказать Элен (хотя как такое скажешь?): поздравляю, отличный выбор, у тебя хороший вкус по этой части.

Клэр водила меня по всему офису, подливала мне вина и держала меня под локоток, точно я пришел с холода или прибыл из какой-то далекой страны. Таинственный гость.

И конечно же не было никакой зацепки… Разве что одна, вполне невинная.

«Элен говорит, вы прекрасный повар…»

Интерьерный дизайн. Что ж… У Элен и Клэр тоже будут клиенты. Интерьер, адюльтер… Кому что. Я подумал: одна и та же игра. Обзаводишься офисом, обслуживаешь людей. Фотоателье отца в Чизлхерсте рядом с цветочным магазином. Моя маленькая контора над «Центром загара». Правда, у меня немножко по-другому. Я для них — последнее средство.

И я сам немножко другой. Под конец — охота. Два глаза в темноте.

Ткани и расцветки, шторы и обои. Хорошая жизнь, приятная жизнь, вечерний свет в окнах. Во что превратилась моя необузданная дочь, моя фанатеющая от искусства дочь?

Спокойствия? Тревог? На что нам, собственно, цивилизация? Моя игра называется «супружеские проблемы». Игра не всегда милая и приятная, но я же не Красный Крест. И, занимаясь «супружескими проблемами», я повидал немало пар, которые распались, затеяли жестокую войну только потому (насколько я мог судить), что за годы безопасной, ровной и спокойной жизни что-то теряется, утрачивается, людям становится скучно.

60

Сижу в машине, смотрю. Одному Богу известно, что рассчитываю увидеть. Домам хоть бы что. Куча всего может в них произойти, но они не вздрогнут, не пошевелятся. «Здесь умер Наполеон III».

Но, конечно, они знают — люди, которые сейчас там, кто бы они ни были. Именно здесь, именно в этот вечер. Здесь, еще на год раньше, все и началось — с наилучшими намерениями у каждого из троих. Боб, Сара, Кристина. Добрая сказка, мини-Швейцария.

До того как в игру вступил я.

Задернутые шторы. Янтарный свет. Сколько раз я сидел вот так, смотря, но не видя, догадываясь, но не зная? Как понять, что делается внутри?

Я мог всю жизнь прожить и не знать. Удар в грудь. Хотя при чем тут знание? Мы были едва знакомы. Виделись три раза. Чашка кофе, бокал вина. Сара Нэш, моя клиентка. Я не так ее знал, чтобы понимать, на что она способна. И вместе с тем знал, понимал, крутанул руль, повернул машину. Я настолько же ее не знал, насколько она сама себя не знала.

Не только не иметь и не владеть — еще и не знать. Этот случай не похож на другие, которые попадают в досье, в архивы. В те архивы, что в шкафах, и в те, что в головах. Фото, отпечатки пальцев, особые приметы. В этом случае досье потеряно и никогда не будет найдено. Да, несправедливо, вне границ, не по закону — зато тут имеется другая сторона. Кто бы ты ни был, что бы ты ни сделал — всегда есть кто-то, кто не позволит тебе пропасть.

Переход границ, нарушение закона. Я ведь тоже не знал, кто я и что я, тоже не знал самого себя. Крутанул руль. Понесся через Уимблдон, вверх по Уимбддон-Хилл-роуд. Казалось — лечу в космической пустоте.

Остановился на этом самом месте. Метнулся мимо констебля. Он же бобби, фараон, мусор… Полиция. И оказался на месте преступления. Все глаза на мне, как будто я злодей, пришедший с повинной: я убил, я.

Сара сидела на стуле. Выглядела — в своем собственном доме — так, словно тоже явилась ниоткуда, из другого мира. Рядом стояла женщина из полиции — женщина, которая в других обстоятельствах, при другом раскладе могла бы обнимать Сару за плечи. И если я не знал этого раньше (я знал), то уж точно знал сейчас. Если не чувствовал раньше, чувствовал сейчас. Удар в грудь. Ножом.

Между нами лежал труп Боба. Мы изумленно посмотрели друг на друга. Я мог заявить об этом вслух, прямо на месте, под присягой, в присутствии свидетелей из полиции. Везде и всюду. В любом уголке земли. И дальше.

61

Рита спросила:

«Но ведь нельзя сказать, что у нее не было другого выхода?»

Глядя на меня уклончиво и в то же время проницательно, мягко-остро, как будто была разновидностью Марша, Маршем в светло-розовой кофточке, и как будто мой кабинет превратился в полицейский участок. Мой собственный кабинет — но Рита словно бы притащила меня сюда в наручниках и давай допрашивать.

«Кроме как пырнуть его ножом. Отомстить такой местью».

Глядя на меня уклончиво, но с оттенком торжества. Да, Джордж, не рассчитал ты глубину. Но ничего, сейчас ты снова на берегу, на твердом берегу со мной.

Крепкий сладкий чай. Даже не спросила, хочу я или нет. Даже не спросила, можно ли ей подсесть к моему столу со своей чашкой чая. Утро следующего дня. Она кое-что знает о таких утрах. Вспомнила, может быть, свою собственную маленькую месть — или что это там было? Когда я ждал в машине и смотрел на окна дома. Пожелайте мне удачи.