Дорогая Массимина - Тим Паркс

– Если ты действительно хочешь сэкономить немного денег, – сказал Моррис, когда дело шло к вечеру, – то почему бы нам не заночевать прямо здесь, на пляже.

Так они и сделали. Поужинали в ресторане ветчиной и пиццей с грибами, затем, счастливые (в самом деле счастливые) допоздна гуляли рука об руку по городку, а ближе к полуночи спустились на пустой пляж и устроились на своих полотенцах, дожидавшихся их в чащобе пляжных зонтов. Не надо регистрироваться еще в одной гостинице, не надо снова показывать паспорт.

– Интересно, что сейчас делают мама с бабушкой? – прошептала Массимина. Она держала его за руку. Над морем сверкали зарницы. – Может, нам лучше просто вернуться и на том покончить. Вернуться домой, в Верону. Думаю, они уже ничего не смогут поделать. Когда увидят, как мы близки друг другу и как счастливы вместе.

– Ну, если ты этого хочешь…

– Я просто хочу, чтобы они не изводились от беспокойства.

Он снисходительно рассмеялся:

– Да почему они должны изводиться от беспокойства, если мы буквально забросали их письмами и открытками? Небось в твоем доме давно не получали столько корреспонденции.

– Знаю… Наверное, я просто глупая. – И в теплой темноте раздался нервный смешок.

– Как только доберемся до Сардинии, сразу же позвонишь домой.

Глава шестнадцатая

Моррис поздравил себя с тем, что не примчался на вокзал Термини слишком рано и не пришлось несколько часов торчать на перроне, объясняя Массимине, почему они не сели на первый поезд до Чивитавеккья, откуда отплывают суда на Сардинию. Местный поезд из Лидо подошел к перрону без четверти двенадцать, так что до прибытия экспресса из Милана оставалось каких-то пятнадцать минут на то, чтобы купить билеты до Чивитавеккья и глянуть на расписание парома. А потом еще чуть больше десяти минут до отправления их собственного поезда. Морриса неожиданно захлестнула благодарность к итальянским железным дорогам, которые еще ни разу его не подвели. В предвкушении долгого морского путешествия Массимина напрочь позабыла о своем желании вернуться домой; покупая билеты в кишащем, как муравейник, здании вокзала, они чувствовали себя обычной отдыхающей парой, тем более что на девушке была соломенная шляпка, а его щеки со вчерашнего дня значительно порозовели.

Чтобы как-то убить оставшееся время, Моррис повел ее покупать темные очки. (И почему он раньше до этого не додумался?) Он выбрал самые большие, самые круглые и самые темные из всего изобилия, и после недолгой перепалки по поводу цены (Массимина права, цена была до абсурда высока, но ведь у них фирменная оправа, как терпеливо объяснил продавец) очки были куплены. Когда они вышли из магазинчика и вернулись на вокзал, объявили, что экспресс Милан-Палермо прибудет на шестую платформу. По расписанию. Как штык. Моррис посмотрел на часы и сказал Массимине, что хочет еще раз позвонить другу на Сардинию. Надо известить его о времени приезда. А она пускай отправляется на пятнадцатую платформу, откуда отходит поезд на Чивитавеккья.

Чувствуя на себе ее взгляд, Моррис направился к телефонному залу. И тут его осенило. Нет, ход воистину гениальный! До прихода миланского экспресса оставалось минут пять. Моррис зашел в телефонную будку и набрал номер полиции Вероны. Инспектор Марангони отправился обедать, но его помощник Толайни находился на месте.

– Значит, ничего нового? – расстроенно переспросил Моррис.

– Нет, синьор Дакворт. Ничего существенного.

– Вы не нашли того человека из автобуса?

– Даже следа не нашли.

– Но я не понимаю. Ведь если ее похитили, то должны были запросить выкуп или что-то в этом роде…

– Ну… – Молодой детектив колебался, но поболтать был явно не прочь. В конце концов, беднягу можно понять: весь законный обеденный перерыв вынужден торчать у телефона. – Разумеется, мы в любую минуту ожидаем, что похитители потребуют выкуп. Но пока ничего нет. Лично я подозреваю, что они, возможно, сумели за нашей спиной связаться с родственниками и договорились о сделке, не поставив нас в известность.

– Понимаю. Такое случается?

– Когда речь идет о похищении, да. Мать чаще всего пребывает в отчаянии, а родственники жертвы, естественно, склонны считать, что полиция действует недостаточно активно, что полиции все равно и так далее. С психологической точки зрения это явление довольно хорошо описано в специальной литературе.

– Могу представить, – уныло пробормотал Моррис. Он уже едва сдерживался, чтобы не рвануть со всех ног к поезду. Полиция ни черта не знает! А поезд вот-вот покажется. Скорее, скорее туда, скорее схватить деньги… Но он заставил себя разговаривать с Толайни еще целую минуту, изображая вежливый интерес.

На шестой платформе царила толчея. Тем лучше. Справа шипел и лязгал подъезжающий миланский экспресс, а на левый путь с минуты на минуту ожидался скорый до Венеции. Вокруг сновали солдаты, туристы-рюкзачники, неизменные вокзальные старухи, по перрону перекатывалась безликая толпа; люди смеялись, курили, досадовали, что не забронировали место в вагоне, или, напротив, радовались, что забронировали место. (Первые ворчали, что теперь придется торчать в коридоре аж до самого Неаполя, вдыхая туалетные миазмы.) Куда ни плюнь, хныкали и вертелись дети, отдельным островком колыхалась группа едва научившейся ходить малышни, все с воздушными шариками, на попечении единственной древней монахини. На Морриса снизошло спокойствие. Пара пустяков.

Поезд лязгнул в последний раз и остановился. Состав еще разок дернулся, двери вагонов распахнулись, и нетерпеливая толпа хлынула на платформу навстречу другой толпе, с таким же остервенением рвавшейся внутрь, – каждый со своим громоздким багажом, каждый норовит ударить им по ноге соседа. Моррис, у которого ничего не было при себе, быстро пробирался через людской водоворот, оглядывая все подряд купе в поисках таблички «Первый класс». Первую такую табличку он нашел в третьем вагоне. Он дошел до четвертого вагона, переждал, пока рассосется людское стадо, нырнул в вагон и быстро двинулся по проходу назад. К тому времени, когда он опять очутился в третьем вагоне, купе наполовину опустели, а в коридоре маялись с сигаретами два-три человека. Плохо, в пустом вагоне его легче заметить. И все же Моррис остался спокоен, он не ждал никаких сложностей.

У первого купе пожилой человек, одетый в легкий светло-серый костюм, с редеющими, гладко зачесанными назад волосами, разглядывал суетящийся за окном народ. Переодетый полицейский? Может, его все-таки водят его за нос? Разумеется, если полиция раскусила его игру, то по телефону ему просто-напросто наврали. (Ох, не надо было отправлять письмо из Рима, раз именно здесь он собирался забрать выкуп.)

Вот только знать они ничего не могут. Не должны!

Ему пришлось протиснуться мимо человека в костюме. (Боже, костюм в такую погоду? Наверняка шпик.)

– Permesso.

– Prego, prego.[78]

Дверь купе была закрыта, а шторки на окнах плотно задернуты. Внутрь не заглянуть. Ловушка? Моррис прикусил нижнюю губу и напрягся, приготовившись к сопротивлению. Но мышцы отказывались повиноваться, такими дряблыми они были. За время болезни он здорово исхудал. И все еще неважно себя чувствует. Да и какой смысл кидаться в драку. Если они всё знают, то уж наверняка вооружены. Если они всё-всё-всё знают, то задний ход давать поздно.

Затаив дыхание, в любое мгновение ожидая почувствовать на запястьях холод наручников, Моррис рывком отодвинул дверь. В купе царил глубокий сумрак, было душно и сонно, лишь тоненькая полоска света пробивалась из-под опущенных жалюзи; в углу женщина средних лет, запрокинув голову, похрапывала, в немой тревоге распахнув рот.

Глаза его скользнули по багажным полками и двум огромным чемоданам, видимо принадлежавшим этой женщине и типу в костюме. Оба чемодана были из шагреневой кожи с блестящими пряжками. Должно быть, муж и жена. И вдруг, прямо над головой женщины, в самом углу верхней полки, он увидел неприметную дорожную сумку коричневого цвета! Моррис аж вздрогнул. Словно до сих пор он видел сон, который вдруг взял и обернулся явью. Словно это он сам, силой собственного желания, запихнул туда сумку.

Моррис оглянулся через плечо. Человек у окна наклонил голову, закуривая новую сигару. Моррис шагнул в дальний угол купе, стянул с полки сумку, попятился, стараясь не касаться ног женщины, и выскользнул в коридор.

Он осторожно задвинул дверь. Человек в сером костюме с удивлением глянул на него поверх сигары.

– Жена по глупости оставила свою сумку, когда выходила в Милане, – весело улыбнулся Моррис, как бы намекая: знаете, все бабы такие дуры.

Мужчина равнодушно выпустил клуб дыма.

Моррис поспешил по проходу в ту же сторону, откуда пришел, неожиданно поймав себя на том, что бормочет как заведенный: «Спасибо тебе, Господи, спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе…» Он всегда бормотал эти слова, после того как узнавал результаты экзаменов. Моррис тихо рассмеялся. На этот раз у него получилось! У него в самом деле получилось. Если только там деньги. А вдруг… вдруг там…