Исход - Леон Юрис

— Ты сам не веришь тому, что несешь.

— Если я им так уж нужен, — пробормотал Дов, — то почему они не пришли и не попросили сами?

— Как же они могут попросить тебя, если ты ни с кем не разговариваешь?

— А с какой стати мне работать на них?

— С той стати, что они работают на тебя.

— Как бы не так! Они работают только на самих себя!

— Ладно, будь по-твоему. Но ведь они не хуже немцев, а если ты мог подделывать доллары для немцев, то ничего с тобой не случится, если будешь делать паспорта для Моссада.

— За словом в карман ты не лезешь.

— Дов, я тебя никогда ни о чем не просила. А теперь прошу. Что им сказать?

— Скажи, что я, может быть, соглашусь, но нужно сначала кое о чем договориться.

— Вот и договорись. Ари Бен Канаан ждет.

— Хорошо, пускай приходит.

Ари Бен Канаан понравился Дову, хотя он ни за что бы в этом не признался. Он говорил только по делу и без обиняков объявил Дову, что если тот не согласится работать, то его отправят с Кипра последним. Дову нравилась в нем хватка — ею Ари напомнил Мундека. Он согласился работать, но все, кроме Карен, продолжали считать его неисправимым. Он по-прежнему говорил только зло и сердито. Иногда на него находило бешенство, и Карен звали, чтобы его успокоить.

ГЛАВА 29

До начала последнего этапа операции «Гедеон» остались сутки. Ари Бен Канаан созвал своих командиров на совещание в дом Мандрии.

Давид Бен Ами вручил Ари наряды, изготовленные Довом, Ари посмотрел бумаги и признал, что этот парень — настоящий артист. Никто не догадается, что это подделка. Давид доложил, что закончены все приготовления — от принятия мер безопасности до доставки кошерной пищи для верующих.

Иоав Яркони сообщил, что грузовики тоже готовы и потребуется не больше двадцати минут, чтобы они добрались от 23-й роты до Караолоса.

Зеев Гильбоа доложил, что погрузка детей в Караолосе займет считанные минуты. О цели поездки он скажет им прямо перед отправкой.

Американец Хэнк Шлосберг, капитан «Исхода», собирался поднять якорь в Ларнаке на рассвете, чтобы прибыть в Кирению за час, а то и два до прибытия автоколонны.

Мандрия сказал, что расставил наблюдателей вдоль пути следования. Они немедленно предупредят водителей, если произойдет непредвиденное. Другие наблюдатели установят контроль за запасными маршрутами. Мандрия будет ждать у себя дома, в Фамагусте. Как только колонна проедет мимо его дома, он тут же позвонит в Кирению Марку Паркеру.

Ари встал и окинул взглядом помощников. Все нервничали. Даже обычно безмятежный Яркони уставился в землю. Ари не стал ни поздравлять их, ни желать успеха. С поздравлениями еще успеется. Что же касается успехов, то пусть они об этом побеспокоятся сами.

— Сначала я хотел устроить побег через три дня, когда англичане сами начнут перебрасывать детей в новые лагеря. Но стало известно, что майор Алистер что-то заподозрил. Есть основания считать, что он потребовал из Лондона указаний, минуя своего непосредственного начальника, генерала Сазерленда. Поэтому приходится действовать немедленно. Грузовики прибудут в Караолос в девять утра. Надеюсь, к десяти дети будут в машинах. С момента, когда мы свернем с ларнакского шоссе, начнутся два решающих часа. Нет оснований бояться, что колонну остановят. Наши машины известны по всему Кипру. Однако мы не должны терять бдительности. Вопросы есть?

— Лехаим! — воскликнул Давид Бен Ами, подняв рюмку. Восторженная натура не позволила ему покончить с таким делом буднично.

— Лехаим! — ответили остальные.

— Мне частенько приходится слышать это «лехаим», — сказал Мандрия. — Что оно означает?

— Это означает «За жизнь!», — ответил Давид. — В устах евреев это не так уж мало.

— За жизнь, — повторил Мандрия. — Хорошо как!

Ари подошел к Мандрии и обнял его.

— Вы стали нам настоящим другом, — сказал он.

На глазах Мандрии появились слезы. Он знал, что так пальмахники обнимаются только со своими.

Полчаса спустя капитан Халев Мур, он же Ари, встретил Марка Паркера на террасе отеля «Король Георг». Марк отчаянно нервничал.

Ари сел, от сигареты отказался и заказал себе виски.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.

— Мы будем в Караолосе завтра в девять утра.

— Я думал, вы подождете, пока англичане сами начнут перебрасывать детей.

— Оно было бы лучше, но мы не можем ждать. Человек из Си-Ай-Ди сообщил нам, что Алистер о чем-то догадывается, — сказал Ари. — Но ничего, еще немного — и все будет позади. Англичане хотя и заподозрили что-то, но сами не знают что. Вот и все наши дела.

Марк кивнул. Он готовился послать телеграмму о продлении отпуска. В Лондоне Брэдбери узнает по подписи «Марк», что операция «Гедеон» закончилась успешно, и немедленно напечатает репортаж, который Марк отправил ему неделю назад.

— А что, если Мандрия не позвонит мне в десять?

Ари улыбнулся.

— Тогда я бы советовал дать деру как можно скорее. Разве только ты захочешь написать репортаж о моей казни.

— Репортаж получился бы неплохой, — мрачно заключил Марк, допивая свою рюмку.

— Кстати, — сказал Ари, глядя в сторону моря, — с того дня, как мы включили Карен в список, Китти не разу не была в лагере.

— Она в «Куполе».

— И как она?

— А как ты думаешь? Плохо, конечно. Она не хочет, чтобы Карен попала на «Исход». Можно ли осуждать ее это?

— Я и не осуждаю. Просто жаль ее.

— Очень мило с твоей стороны. Я не подозревал, что ты умеешь жалеть.

— Мне жаль, что она так поддалась чувству.

— Ну да, я забыл. Ты ведь не признаешь чувств.

— Какой ты нервный…

Спокойствие Ари злило Марка. Он вспомнил, как горевала Китти, когда, вернувшись в Кирению, рассказывала ему, что Карен попала в список пассажиров «Исхода».

— Что ты хочешь от Китти? Она перенесла в жизни больше страданий, чем может вынести женщина.

— Страданий? — переспросил Ари. — Боюсь, что миссис Фремонт вообще не знает, что это такое.

— Иди к черту, Бен Канаан! Не думаешь ли ты, что евреи взяли на откуп все страдания на свете?

— По счастью, вам платят не за сочувствие. Да мне ваше сочувствие и не нужно.

— Как ты можешь? Я сочувствую каждой человеческой слабости.

— У меня их нет в рабочее время.

Марк поднялся, собираясь уйти. Ари схватил его за рукав. Марк впервые видел этого гиганта по-настоящему сердитым.

— Это тебе не вечеринка в саду у герцогини. Завтра мы вызовем на бой всю Британскую империю.

Ари тут же пожалел о своей вспышке и выпустил рукав Марка. А Марк пожалел его. Ари, конечно, умеет скрывать чувства, но нарастающее напряжение сказывается даже на нем.

Несколько часов спустя Марк стучал в дверь номера Китти в «Куполе». Она встретила его с улыбкой, но покрасневшие веки говорили о ее переживаниях.

— Завтра.

Китти сжалась.

— Так быстро?

— Они боятся, как бы англичане не спохватились.

Китти подошла к окну и посмотрела на пирс. Стоял солнечный, ясный вечер, вдали виднелись размытые очертания турецкого берега.

— Я попытаюсь набраться мужества, соберу вещи и уеду.

— Как только с этим будет покончено, съездим на пару недель на Ривьеру, — сказал Марк.

— Чтобы зализать раны? Я думала, ты собираешься в Палестину.

— Вряд ли англичане меня туда пустят. Я чувствую себя последним мерзавцем, что втянул тебя в эту историю.

— Ты не виноват, Марк.

— Очень мило с твоей стороны, но ты не права. Как ты думаешь — справишься?

— Думаю, справлюсь. Зря только ввязалась. Ты правда предупреждал. Все время мне казалось, будто по льду хожу. Помнишь, Марк, мы спорили с тобой ночью, когда ты познакомил меня с Бен Канааном? Я сказала — в евреях есть что-то особое. Они не похожи на нас.

— У них особый талант попадать в беду. В этом им не откажешь, — сказал Марк, потирая виски. — Но как бы то ни было, надо поесть. Я голоден.

Китти стояла, прислонившись к двери, пока Марк умывался холодной водой. Он потянулся за полотенцем. Китти схватила его за руку.

— Марк! На «Исходе» будет очень опасно?

Он колебался с минуту, но обманывать ее не стал.

— Этот твой «Исход» — настоящая плавающая мина. В любой момент может взорваться.

У Китти сжалось сердце.

— Скажи правду, Марк. У них есть хоть какой-нибудь шанс?

— С таким командиром, как это бесчувственное чудовище Бен Канаан, у них шансы неплохие.

Солнце село, наступила ночь. Они по-прежнему молча сидели в номере Китти.

— Что же, всю ночь так и будем сидеть? — сказал Марк наконец.

— Не уходи, — попросила Китти. — Я только прилягу поверх одеяла.

Она достала из тумбочки две таблетки снотворного, потушила лампу и растянулась на кровати.

Марк уселся у окна, от нечего делать следя за прибоем.

Прошло минут двадцать. Он обернулся и увидел, что Китти заснула беспокойным сном. Марк подошел к кровати, постоял над ней, затем прикрыл Китти одеялом и вернулся к своему стулу.