Кулаком и добрым словом - Nik Держ

Дождавшись пока жаркий очищающий костер разгорится, вознося души умерших в ирий, герои выехали из села на поиски подходящего места для ночёвки. Ночь уже вступила в свои права, когда витязи остановились в небольшом овраге.

Огонь разводить не стали, решили, что без него спокойнее. Пожевав вяленого мяса и запив его из фляги, Добрыня задумчиво сказал:

— Странно всё это. Мне такого еще не доводилось видеть! Чтобы всех порезали… даже девок в полон не угнали. Ладно, утро вечера мудренее. Ложись первым, я в дозоре постою. Разбужу — сменишь меня.

Но Дунай его уже не слышал, он сладко посапывал, положив под голову седло.

Ночь прошла спокойно. Наскоро перекусив, богатыри оседлали коней, и тронулись в путь.

— Слушай, Добрыня, давай-ка поедем другой дорогой, — предложил вдруг Дунай. — Там к полудню будет еще одна весь. Мож там узнаем чего. А то мало ли что на Руси завелось?

— Точно! — согласился Добрыня. — Отсюда до Киева рукой подать. Разведаем.

Солнце, зависшее в зените, пекло неимоверно. Но побратимы ехали в полном боевом доспехе, несмотря на жару, готовые к любой неожиданности. Пот заливал глаза, капал с кончика носа. Наконец, вдали показалась спасительная весь, где можно перевести дух. Но по мере приближения к ней становилось ясно: здесь тоже больше никто не живет. Картина повторилась: груда искромсанных тел, вырезанные сердца, выпущенная кровь.

— Есть еще рядом жилье? — хмуро спросил побратима Добрыня.

— По пути еще пара сел попадется, маленьких. И еще городище. До него день пути. Завтра к вечеру будем.

— Хорошо, мертвых упокоим — и в путь!

Глава 9

Городище внезапно выскочило из тумана — путники попросту упёрлись в ошкуренные дубовые брёвна городской стены.

— О! — удивился Никита. — Это ж Медвежье Ушко! Поговаривают, что его основал сам великий богатырь Медвежье Ушко. Слышал о таком?

— Не — а! — отрицательно покачал головой Морозко. — А чё, у него действительно были медвежьи уши?

— Да нет. Обыкновенные. Хотя… Вон Белоян, верховный волхв, тот и вовсе с ведмячьей головой, и то ничего. Может и у этого тожа. Не знаю.

Морозко наклонился и подобрал старухин клубок. Стряхнул с него налипшие листья и спрятал в суму.

— Да, не обманула бабка, — радовался Никита, — без клубка нам до седова топать и топать! А сейчас до Киева рукой подать! Правда, по степи топать придется, ну ничего — лошадок прикупим, и вперед! Вот только не понимаю, почему ворота закрыты? Ить не поздно еще!

Постояв некоторое время в нерешительности, Никита постучал пудовым кулаком в массивную створку городских ворот. Ответа не было. Он постучал еще раз, уже сильнее. Створки затряслись, словно в них ударили тараном. За воротами послышалась какая-то возня и невнятное бурчание.

— Кого принесло на ночь глядя? — раздался ворчливый голос, и на уровне глаз путников открылось маленькое окошко. Появившаяся в окошке красная небритая физиономия охватила путников с ног до головы подозрительно-брезгливым взглядом.

— Чё надо? — спросила рожа, обдав пришельцев непередаваемым ароматом застарелого перегара сдобренного изрядным количеством чеснока.

— Позвольте смиренным путникам переночевать, — добродушно сказал Морозко.

— Ревень! — донёсся до путников чей-то крик. — Гони их в шею! И давай быстрей — твоя очередь кости бросать!

Страж еще раз внимательно оглядел поношенную и заляпанную грязью одежду скитальцев:

— Петь, плясать умеете?

— Нет, — покачали головой друзья.

— Тогда проваливайте! У нас не любят голодранцев, да к тому же не умеющих петь и плясать!

С этими словами страж захлопнул окошко.

— Ах ты, тварь! — разозлился Кожемяка и ударил в ворота с такой силой, что они затрещали.

Окошко распахнулось вновь. Физиономия стража уже не была такой самоуверенной. Он был напуган.

— Чего фулюганите! — неожиданно тонким голосом заверещал он.

— Открывай по-хорошему! — ревел Кожемяка. — Разнесу щас всё здесь к чертям собачьим!

— Так, что за шум! — послышался за воротами суровый голос.

— Дык, хотят всякие… — проблеял Ревень, отвернувшись от окошка.

— Ну-ка дыхни! — рявкнул голос. — Опять на посту брагу дуете? Всех в поруб посажу! Ну и кто здесь буянит?

В окошке показалась бородатое лицо бывалого воина, изуродованное многочисленными шрамами. Он внимательно осмотрел путников.

— Не степняки. А что поизносились, так с кем не бывает. Пропустить! — коротко приказал он.

Створка слегка приоткрылась, и друзья протиснулись в образовавшуюся щель под защиту массивных стен городища.

— Слушай, воевода, — обратился Никита к начальнику городской стражи, — чего ворота в такую рань закрыли? Раньше до темноты всегда открытыми держали!

— Неспокойно нынче, — помрачнев, ответил воин, — степняки лютуют. Все веси в округе вырезали. Да какие — то они странные эти печенеги, всех под чистую режут, в жертву какому-то своему новому богу. Вот ворота и на запоре. Так спокойнее. Давайте проходите, пока я не передумал!

Парни быстро проскользнули мимо стражи и выскочили на широкую городскую улицу.

— Ну, и куды теперь? — спросил Никиту Морозко.

— Как это куды? — удивился Кожемяка. — Ясен перец — в корчму! Там и постоялый двор. Покушаем, наконец, по человечески, отоспимся. С лошадниками сторгуемся, и в Киев.

— А где она, корчма? Спросить может у кого? — не успокаивался Морозко.

— Ну, друг, ты даешь! — рассмеялся Кожемяка. — Корчма, где и всегда: в любом городе, веси, селе, или просто так, она на перекрёстье дорог. Запомни накрепко — пригодиться! Пойдем, что ли?

Морозко с любопытством оглядывался по сторонам — это второе после Малых Горынь городище, в котором ему довелось побывать. Никита заметив это, лишь усмехнулся:

— Эх, Морозко, ты еще Киева не видел, да Новгорода! По сравнению с ними здесь тьфу — собачья конура! А Царьгород? Ладно, скоро сам все увидишь!

Тем временем на Медвежье Ушко опускались сумерки. Улицы городка опустели, это позволило друзьям быстро добраться до ближайшей корчмы. Отворив скрипучую дверь, путники зашли внутрь, осмотрелись. Корчма была пуста. Только за столиком у стены восседал одинокий рыцарь в старых посечённых латах, неспешно потягивающий хмельной напиток.

— Хм! — хмыкнул Никита. — Чудно! Корчма пустая!

Из кухни, словно колобок, выкатился маленький пухлый корчмарь. На его абсолютно лысой голове блестели капельки пота.

— Откуда ж народу взяться? — грустно пожаловался он. — Уж который день путников нет. То ли печенеги их бьют, то ли попрятались все. А местные по домам свою брагу пьют, им недосуг сюда ходить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});