Cердца трех - Джек Лондон

Но и Фрэнсис и Леонсия заблуждались: Генри нечаянно видел все. Он как раз в этот момент повернулся, чтобы сообщить им о струйке дыма, показавшейся на горизонте. И шкипер-метис заметил, что Генри все понял. Он подошел к молодому американцу и вполголоса проговорил:

— Ах, сэр, не надо унывать. Молодая сеньорита щедра на любовь. В ее сердце найдется место для двух храбрых и благородных джентльменов.

В то же мгновение метису пришлось узнать и на всю жизнь запомнить одну вещь: белые не допускают никого в сокровенные тайники своей души. Не успел он опомниться, как уже лежал на палубе; затылок у него ныл от резкого удара о твердые доски, а лоб горел от не менее резкого удара кулака Генри Моргана.

Мгновенно в шкипере заговорила его индейская кровь. Он вскочил на ноги и, трясясь от злобы, выхватил нож. Хуан, метис со светло-желтой кожей, тотчас же кинулся к своему капитану и стал рядом с ним, также размахивая ножом. Несколько вблизи стоявших матросов подбежали к Генри и окружили его полукольцом. Но молодой человек не растерялся. Он отступил назад, быстрым ударом руки выбил из гнезда кофель-нагель,[24] поймал его на лету и сделал себе из него оружие, с помощью которого мог защищаться. В тот же миг Фрэнсис, покинув руль, прорвался сквозь окружившую Генри кучку матросов и, выхватив револьвер, встал рядом с другом.

— Что он тебе сказал? — спросил Фрэнсис.

— Я сейчас повторю то, что сказал, — с угрозой произнес метис: в нем начала брать верх негритянская осторожность, и он уже решил пойти на компромисс, а заодно и прибегнуть к легкому шантажу. — Я сказал…

— Стойте, капитан! — перебил его Генри. — Мне очень жаль, что я вас ударил. Но вы заткнитесь! Держите язык за зубами! Молчите. Забудьте все. Я сожалею о том, что произошло. Я… я… — Генри невольно сделал паузу, так трудно ему было выговорить эти слова, но он заставил себя это сделать ради Леонсии, которая стояла поблизости и слушала. — Я прошу у вас прощения, капитан.

— Вы ударили меня, — возмущенным тоном произнес Трефэзен. — Вы нанесли мне оскорбление действием. А никто не смеет наносить оскорбления действием подданному короля Георга — многая ему лета, — не предоставив ему за это соответствующей компенсации в виде денежного вознаграждения.

Этот наглый, ничем не прикрытый шантаж так возмутил Генри, что он чуть было не забылся и не кинулся вновь на негодяя. Но Фрэнсис положил ему руку на плечо и удержал от опрометчивого поступка. Генри взял себя в руки, издал какой-то звук, похожий на добродушный смех, и, сунув руку в карман, вынул оттуда двадцать долларов золотом. Он быстро, словно эти деньги жгли ему руку, положил их на окровавленную ладонь капитана Трефэзена.

— Дешевое развлечение, в общем, — невольно пробормотал он вслух.

— Цена хорошая, — сказал шкипер. — Двадцать долларов золотом — хорошая цена за расшибленную голову. Предоставляю себя в ваше распоряжение, сэр. Вы благородный джентльмен. За такие деньги можете бить меня сколько угодно.

— И меня, сэр, и меня, — заявил чернокожий Персиваль, нагло ухмыляясь и подобострастно подлизываясь к молодому американцу. — Хватите меня, сэр! Я готов за эту цену вынести любой удар! Когда угодно, хотя бы сейчас. Можете бить меня, когда вам вздумается, за такую плату…

Инцидент был исчерпан. Как раз в этот момент вахтенный матрос крикнул:

— Дымок на горизонте! Пароход впереди!

Не прошло и часа, как пассажиры и экипаж «Анжелики» вполне успели убедиться в том, что это был за дым и какое он мог иметь для них значение. Шхуна опять вошла в полосу штиля, и буксир «Долорес» стал быстро нагонять ее. Вскоре небольшой пароход очутился всего в полумиле от «Анжелики». В подзорную трубу можно было легко разглядеть его крохотную переднюю палубу, на которой толпились вооруженные люди. Генри и Фрэнсис узнали среди них начальника полиции и нескольких жандармов.

У старого Энрико Солано раздулись ноздри. Он позвал своих четырех сыновей, отправившихся с ним в эту экспедицию, и вместе с ними занял боевую позицию на носу судна. Они стали готовиться к сражению. Леонсия, сердце которой разрывалось между Генри и Фрэнсисом, в душе ощущала полную растерянность, но сдерживала себя и смеялась вместе с другими над неряшливым видом буксира; она выразила свою радость, когда вдруг подул свежий ветерок и «Анжелика», сильно накренившись набок, понеслась вперед со скоростью девяти узлов в час.

Однако погода и воздушные течения в этот день были на редкость капризны. Судно попадало то в полосу ветра, то в полосу штиля.

— Вынужден сообщить вам, сэр, что нам, к сожалению, не удастся уйти от преследования, — заявил Фрэнсису капитан Трефэзен. — Другое дело, если бы ветер продержался. Но он то дует порывами, то затихает. Нас сносит к берегу. Мы загнаны в тупик, сэр, мы в западне.

Генри между тем изучал в подзорную трубу ближайший берег. Вдруг он опустил трубу и повернулся к Фрэнсису.

— Выкладывай! — крикнул тот. — У тебя, очевидно, есть какой-то план. Это ясно по выражению твоего лица. Я весь внимание, — быстро изложи суть дела.

— Вон там лежат два острова, — начал объяснять Генри. — Они господствуют над узким входом в Юкатанский пролив. Это узкое место носит название Эль-Тигре. О, можете не сомневаться, у этого тигра имеются зубы — не хуже, чем у настоящего. Проливы между островами и материком настолько мелки, что даже китоловное судно там сядет на мель. Пройти может только тот, кто знает извилистый фарватер, а мне он как раз известен. Но между островами вода очень глубока, хотя узость пролива Эль-Тигре не позволяет судну там даже повернуться. Шхуна может войти в Эль-Тигре, только когда ветер дует с кормы или по траверсу.[25] А сейчас как раз дует благоприятный ветер. Мы попытаемся войти. Но это лишь первая часть моего плана…

— А если ветер переменится или затихнет, сэр? Ведь я хорошо знаю, течений там множество, и все они имеют разное направление, — запротестовал капитан Трефэзен. — Ведь тогда моя красавица-шхуна разобьется о скалы.

— Я вам уплачу полную ее стоимость, — коротко ответил Фрэнсис. Не обращая больше внимания на метиса, он повернулся к Генри. — Ну, Генри, а вторая часть твоего плана?

— Мне стыдно тебе сказать, — смеясь произнес Генри. — Она вызовет такой поток испанских ругательств, каких лагуна Чирикви не слыхала, пожалуй, со времен сэра Генри, когда старый пират громил города Сан-Антонио и Бокас-дель-Торо. Вот увидишь!

Леонсия захлопала в ладоши. Глаза у нее заблестели.

— План ваш, наверное, отличный, Генри. Я это вижу по вашим глазам. Уже мне-то вы должны его рассказать.