За кулисами Антанты (Дневник британского посла в Париже) - Фрэнсис Берти

Я часто высказывал такой взгляд на русскую армию, и я рад найти подтверждение его. Я говорил также, что Москва, а не Петербург, выражает чувство русских, и что между Москвой и армией будет полное единомыслие относительно Германии и куцего мира, и что император был бы устранен, если бы поддался влиянию германофильских кругов при дворе и в петербургском обществе.

Около трех педель тому назад Бернсторф говорил о рождественском подарке в виде мира. Я думаю, что американские немцы, близкие к Вильсону, осведомили его о намерении президента обратиться с посланием о мире и благоволении, и немцы думали, что если они обратятся с посланием раньше Америки, то все нейтральные государства поверят в их готовность заключить мир, и создастся комбинация, перед которой нельзя будет устоять. Результат получился не тот, которого они ожидали. Вильсон должен быть огорошен и рассержен плохим приемом, оказанным его ноте в странах Антанты. Успокоится ли он на отказе Антанты высказать свои условия мира? Он может стать для нас очень неприятен, даже не становясь в открыто враждебные отношения и не уклоняясь от американских, или, вернее его собственных представлений о нейтральности и беспристрастии. Вот заявление генерала Поливанова о русской императрице, полученное мною из того же источника: «Дело не только в германских симпатиях. Есть еще одно обстоятельство, объясняющее позицию и поведение императрицы, а именно, ее желание сохранить монархический принцип. Трудно представить себе, до какой степени императрица исполнена этого стремления. Выше судеб наций она ставит судьбы династии, и она боится поражения Вильгельма, так как в ее глазах оно явилось бы поражением монархического принципа. Греческий принц Николай усердно играл на этой струнке, беспрестанно повторяя, что насильственные меры против короля Константина сослужили бы 130 службу республиканским и революционным идеям. Из Берлина дан приказ пользоваться этим аргументом для давления на русский двор. Г. Штюрмер поддерживается партией императрицы. Поэтому-то он и не захотел принять по отношению к Греции Энергичные меры, которые предлагало Французское правительство и которые были необходимы для обеспечения свободы действия салоникской армии. Чтобы пользоваться милостью так называемых высоких cфep, нужно быть совершенно чистым с монархической точки зрения и униженно льстить священным идеям. Мой преемник, ген. Шуваев, целует руки императора. Ген. Сухомлинов был превосходнейшим придворным. Когда дела идут плохо, обращаются к серьезным людям, но при первом же просвете их прогоняют.

«Несколько дней спустя г. Сазонов спросил меня: Вы видели телеграмму гг. Бриана и Асквита г. Штюрмеру по поводу польского вопроса? Оба министра приняли к сведению обязательства министра иностранных дел касательно автономии Польши. Они сделали это в очень вежливой и осторожной форме. Но г. Бозелли решил, что он тоже должен выставить свое мнение. В результате получилось его досадное выступление. Италия, вмешивающаяся в польский вопрос, – поистине, это, слишком. Было бы так легко избегнуть этого унижения и я глубоко сожалею, что вопрос о польской автономии стал международным. Это – серьезная ошибка!!»

В другом письме, датированном 9 декабря, говорится:

«В одном из кинематографов в Москве показывалась военная фильма. В ней изображалась жизнь ставки, генералы за работой, император, склонившийся над картами. Когда появилась императрица, публика стала кричать: «А Гриша, где же Гриша?!». (Гриша – это Распутин.) Такого рода манифестации говорят об очень многом. Здесь очень желают, чтобы Ллойд-Джорджу удалось составить кабинет и на него сильно рассчитывают в отношении снабжения России тяжелой артиллерией.

«Императрица отправилась в ставку, и с ней там случилось несколько истерических припадков. Протопопова оставили, Трепов хотел подать в отставку, император должен был пообещать ему, что Протопопов недолго останется на посту министра внутренних дел».

«Чтобы иметь честных, серьезных и способных министров, в роде Сазонова, Поливанова, Коковцова, Кривошеина, следовало бы изменить известное умонастроение в высоких сферах, а это крайне трудно. Император уступает только страху».

Ну, и государство!

27 декабря. Бедный Шоффр. Его выставили очень грубо.

Немцы ответили на ноту Вильсона, что они были бы счастливы послать своих делегатов в нейтральный город для обсуждения с делегатами Антанты условий мира.

28 декабря. Это настоящее благословение для нас, что боши такие gaffeurs. Поспешив со своим ответом на ноту Вильсона, они принесли много вреда самим себе и показали ослиное копыто.

30 декабря. Если нам не удастся добиться мира, который удалит немцев с Балкан, из Константинополя и Багдадской железной дороги, то в близком будущем возникнет новая война из-за Египта и Индии, и тогда у нас может не оказаться тех союзников, которых мы имеем сейчас. Ради Англии и ее империи мы должны итти до конца, что бы ни говорил Вильсон. Ответ, который будет послан ему в течение будущей педели, является комбинацией парижской и лондонской точек зрения. Ответ на германскую ноту будет здесь опубликован завтра.[75]

Распутина больше нет, он убит князем Юсуповым, родственником царя.

Глава двадцать восьмая

Январь-февраль 1917 года.

1 января. Как хорошо, что Распутин убран с дороги! Убрал его князь Юсупов, « получивший законченное образованно в Оксфорде и женатый на племяннице императора, на дочери вел. князя Александра и Ксении, сестры императора. Таким образом, это дело вполне семейное. Моим осведомителем является Севастопуло. Как это было сделано, он не рассказывает и, быть-может, не знает. В Москве происходили очень бурные собрания, преследовавшие цель объединения министерства с Думой для лучшего управления страной и действительного ведения войны. Имели место кое-где демонстрации против императора.

Теперь, когда нам известно, кто убил Распутина, было бы интересно узнать, сделал ли он это из националистических побуждений, с целью освободить Россию из-под плохого влияния, оказываемого при посредстве императрицы на императора. Здешние русские ликуют по поводу его смерти. Какое влияние окажет эта смерть на императрицу и императора? Говорят, что единственное чувство, управляющее императором, это страх, а эго чувство он должен испытывать в настоящий момент. Мне думается, что Москва и армия зашли слишком далеко по антигерманской дороге, чтобы возвращаться назад, и императору придется либо плыть по течению, либо погибнуть. Севастопуло не пытался скрыть свое удовлетворение по поводу смерти Распутина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});