Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима - Гельмут Хёфлинг

Катон, хладнокровно отделывавшийся от старых и ослабевших рабов, не менее расчетливо следил и за тем, чтобы уход за ними был не хуже, чем за животными, с тем чтобы труд их приносил прибыль. Содержание рабов Катоном также подробно описывает Плутарх:

«У Катона было много рабов из числа пленных; охотнее всего он покупал молодых, которые, подобно щенкам или жеребятам, еще поддаются воспитанию и обучению. Ни один из рабов никогда не появлялся в чужом доме иначе как по поручению самого Катона или его жены. На вопрос: «Что делает Катон?» — каждый неизменно отвечал: «Не знаю». Слуга должен был либо заниматься каким-либо полезным делом по хозяйству, либо спать. И Катон был очень доволен, если рабы любили поспать, полагая, что такие люди спокойнее, чем постоянно бодрствующие, и что для любого дела более пригодны выспавшиеся вволю, чем недоспавшие. Он считал, что главная причина легкомыслия и небрежности рабов — любовные похождения, и потому разрешал им за определенную плату сходиться со служанками, строго запрещая связываться с чужими женщинами.

Вначале, когда он был еще беден и нес военную службу, он никогда не сердился, если еда была ему не по вкусу, и не раз говорил, что нет ничего позорнее, чем ссориться со слугою из-за брюха. Но позже, разбогатев и задавая пиры друзьям и товарищам по должности, он сразу же после трапезы наказывал ремнем тех, кто плохо собрал на стол или недостаточно внимательно прислуживал гостям. Он всегда тайком поддерживал распри между рабами и взаимную вражду — их единодушие казалось ему подозрительным и опасным. Тех, кто совершил злодеяние, заслуживающее казни, он осуждал на смерть не раньше, чем все рабы согласно решали, что преступник должен умереть».

Позорное пятно человечества

Бесчеловечное обращение взяло верх с тех пор, как домовладыка перестал жить вместе со своими сельскими рабами, что в свою очередь было вызвано увеличением размеров хозяйств и отсутствием их владельцев там, где, собственно, и производилась продукция. С римскими методами возделывания огромных сельскохозяйственных площадей при помощи большого числа рабов мы хорошо знакомы по специальным работам Катона и римского ученого Варрона (116-27 гг. до н. э.), написавшего среди прочего и книгу «О сельском хозяйстве». Наибольшую прибыль рабовладельческое хозяйство приносило в случае, если землевладелец мог организовать максимально отрегулированный трудовой процесс, при котором под присмотром наименьшего числа надсмотрщиков трудилось наибольшее количество рабов, которые по необходимости могли быть легко переброшены на другие работы и, в отличие от свободных, не могли нанести ущерб производству отказом от работы, уходом или поступлением на военную службу.

Если раб не годился для работы в доме, его отправляли в село, под строгий присмотр раба-надсмотрщика, под началом которого находилось достаточно большое число таких же несвободных сельскохозяйственных рабочих. Он же, довольно часто заботясь лишь о собственном благосостоянии, обкрадывал как господина, так и рабов, с одной стороны, укрывая доходы, а с другой — присваивая «трудодни», положенные работникам.

Постоянный страх перед наказанием удерживал рабов от возмущения, однако, как показывает опыт, плохое и жестокое обращение с ними делало их еще более строптивыми и опасными. И если некоторые разумные хозяева и проявляли гуманность и мягкость по отношению к рабам, то толку от этого было не так уж много. В общем и целом масса рабов считалась ненадежной. Так что если рабы обворовывали и обманывали хозяев, стремились во что бы то ни стало урвать кусок получше и выбалтывали все увиденное и услышанное, то причиной тому был не характер рабов, а скорее несправедливость самого рабства.

С другой стороны, подобные проступки лишь укрепляли недоверие хозяев и управляющих, видевших в подобных случаях очередной повод для ужесточения наказаний. Рабовладельцы ни на йоту не доверяли людям, принадлежавшим им целиком и полностью, но тем не менее возмущались всякий раз, когда закабаленные бесправные массы восставали против своей участи.

Содержание людей в каморках или эргастулах латифундий было, конечно, достаточно бесчеловечным, однако огромному числу рабов в большей части Италии приходилось еще хуже: как мужчин, так и женщин часто клеймили или наполовину обривали им голову, заковывали в кандалы и на ночь запирали в хорошо охраняемых, иной раз и подземных эргастулах, откуда бежать было практически невозможно.

В ужасных условиях работали и умирали рабы в каменоломнях (к этому наказанию позднее приговаривали и христианских мучеников). Римский поэт Лукреций Кар (96–55 гг. до н. э.) писал:

Сколько зловредных паров золотая руда испускает,Как изнуряет она рудокопов бескровные лица!Иль не видал, не слыхал ты, в какое короткое времяГибнут они и что сил лишается жизненных всякий,Кто принужден добывать пропитанье такою работой?

Если сельскохозяйственные рабы были отдалены от отсутствующего хозяина, то домашние рабы находились ближе к своему господину, однако и их судьба достаточно часто оказывалась плачевной.

Исключения лишь подтверждают правило: в Риме конечно же были и образованные рабы, хозяева которых относились к ним как к друзьям — с уважением и любовью. Пример тому — личный секретарь Цицерона Тирон, что многократно подтверждается письмами Цицерона. В особо тесные отношения с хозяевами в первую очередь вступали врачи. Именно такой врач по имени Алексион был другом Цицерона.

Лишь тот, кому хозяин оказывал доверие и назначал надсмотрщиком или поручал собственное дело, или же тот, чьи связи с господином были особенно тесными, как, например, у дворецкого или секретаря, — лишь они могли завоевывать более свободное и влиятельное положение, и то конечно же в соответствии с мерой собственной деловитости и умением пользоваться недостатками хозяина. К рукам такого «раба» прилипали и изрядные суммы денег, ибо всякий желавший получить доступ к важному хозяину в первую очередь одаривал слугу.

Влияние, которого ловкий раб добивался в подобном положении, не ослабевало и после его освобождения. Однако именно в этом случае он оказывался наиболее подверженным настроениям и страстям владельца. Но совместной жизни в ее старинном «сельском» понимании в городе быть не могло. Здесь царили строгие формальности: раб не мог более говорить, если его не спрашивали, а иным господам казалось унизительным обращаться к рабам даже словесно. Так, например, Тацит в своих «Анналах» рассказывает о некоем Палланте, показавшем в суде, «что у себя дома он никогда не отдавал приказаний иначе чем кивком головы или движением руки. Если же требовалось более точное указание, то он пользовался письмом, с тем чтобы не вступать со своими слугами в словесный контакт».

В общем же и целом в отношениях городских рабов и их господ преобладали теневые стороны. В первую очередь это касалось рабов-ремесленников, рабочая сила которых приносила тем больший доход, чем меньше расходовалось на содержание работника. Унизительным было и положение привратника, словно собака сидевшего на цепи; еще более отвратительным оказывалось существование рабов, угнетенных сводниками и ланистами.

Издевательства и жестокое обращение имели своим следствием то, что именно среди рабов смерть пожинала особенно богатый урожай. Если средняя продолжительность жизни свободного римского гражданина была отнюдь не такой высокой, как в наши дни, то у рабов она была еще значительно ниже и составляла, по примерным оценкам, примерно 21 год.

Таким образом, обращение римлян с рабами лежит позорным пятном на всей истории человечества.

Жестокие наказания

Армия рабов приносила римским рабовладельцам поистине огромные доходы, однако одновременно она таила в себе не меньшую опасность для жизни и здоровья хозяев. Чем больше был приток рабов в страну, тем сильнее становился страх перед ними. Лишь немногим удавалось обращаться с рабами столь хладнокровно и умело, как это делал Катон; большинство колебалось между слабостью и жестокостью. Слабовольный же хозяин мягким обращением давал рабам то, чего он боялся больше всего на свете, — силу и власть. Неудивительно поэтому, что большинство рабовладельцев старались держать в узде свой «двуногий скот» с помощью жестоких наказаний.

Раб должен был расплачиваться за малейшее недовольство хозяина. Не подлежавший никакому обжалованию приговор выносил сам разгневанный рабовладелец, и никто и ничто не могли помешать ему даже замучить раба до смерти.

К обычным наказаниям относилась порка различными «инструментами», чем занимался домашний экзекутор. В зависимости от жестокости наказания это могли быть пустотелая палка, кожаный бич или кнут с узелками, а то и колючая проволока. На жертв налагали также ножные, ручные и шейные оковы (ножные кандалы с остатками вдетых в них костей были обнаружены во время раскопок в Кьети). Вес цепей, которые вынуждены были носить несчастные, достигал десяти фунтов.