Узники камня - Питер Нейл

Вот и сейчас, отбросив тревожные мысли, Атхари сел и раскрыл свою шкатулку. Внутри тускло светился красный туман.

— Я принесу тебе еще одну жертву, о могущественный Ордру,— пробормотал Атхари.— Еще немного кровавого снадобья… Ниа ка нокомсис, манту ретлаик…

Красноватый туман, похожий на облачко огненных искр, засветился над влажной поверхностью земли, покрывавшей свежие могилы воинов. Огонь медленно разгорался.

— Инту накара, нопис Ордру анока…

Узкий язык пламени взметнулся вверх, раздвоился в воздухе и стал стекать в шкатулку колдуна в виде кроваво-красного тумана. Свечение усилилось, теперь шкатулка походила на жерло раскаленной печи. Когда последние нити красной паутины вытянулись из могилы, они ушли в ларец и свечение стало матовым, Атхари закрыл шкатулку, и лес мгновенно стал еще чернее, чем прежде — точно внутри гробницы.

Но для Атхари все выглядело совсем иначе: его желтые глаза видели в темноте даже лучше, чем днем. Сунув кровавый ларец под мышку, он легко поднялся в воздух и полетел на север, к Черепу.

Маг медленно опустился возле узкого водопада и вошел в пещеру.

Алейла еще спала. Атхари остановился над ней, наклонился, потом слегка прижал ладонь к ее лицу.

Он едва касался ее, погружая в транс.

— Ты поможешь мне, Алейла,— прошептал колдун.— Пришло время оказать мне услугу. Офалус закончен, осталось только вдохнуть в него душу. Значит, моя месть близка к исполнению. Но ты должна помочь мне.

Будто в ответ на невысказанное пожелание Атхари, ко входу в пещеру подлетел воробышек, привлеченный первыми лучами рассвета. Он опустился на землю и запрыгал, наклонив головку набок, внимательно поглядывая на колдуна и на спящую женщину.

Атхари улыбнулся.

— Иди к птичке,— прошептал он Алейле.— Она поделится с тобой своей душой. Иди же к птичке.

Он сделал несколько пассов над погруженным в транс телом, словно собирая что-то в ладони, затем поднял правую руку к воробью и будто выпустил что-то из пальцев. Птичка зачирикала и упала на землю, потом затрепетала крыльями и поднялась.

Атхари снова улыбнулся.

— Ты поняла меня, Алейла?

Воробей опять зачирикал, полетал по пещере и опустился на спящую женщину.

— Лети вперед,— велел ей Атхари.— Лети и найди Урдуса. Запомни, где он находится и возвращайся сюда. Потом все мне расскажешь. Я буду знать, где этот человек. Я должен быть готов к встречи с ним.

Воробей прочирикал что-то в ответ и вылетел из пещеры навстречу рассвету. Атхари подошел к выходу из пещеры; к тому времени, когда он поднял глаза, птаха уже скрылась в лесной чаще.

* * *

Первые лучи восходящего солнца упала на расположившийся на лесной опушке отряд аргосцев. Усталые воины спали, все, кроме часовых, пристально вглядывавшихся в предрассветную мглу, и Сони с Десмосом, устроившихся на поваленном стволе чуть поодаль от остальных.

Им не спалось. Только они двое, соединенные странной прихотью судьбы, помнили тот прекрасный солнечный день — боги, как давно это было! — добродушный смех капитана Тио, вельмож, прогуливавшихся по палубе корабля, разговоры, беззаботное веселье… Теперь все, кроме них двоих, были мертвы, их останки покоились на дне моря. И кровь убитых взывала к отмщению.

— Я должен убить его,— проговорил Десмос мрачно, после долгого молчания.

— Своего брата?

— Да.— Судья сжал руки и поднес к губам.— Знаешь, о чем я думаю? При дворе в Мессантии, на празднествах часто выступали сказители, пели древние баллады. Там говорилось о мести и долге, о смерти, чести и торжестве справедливости. Я никогда не принимал их всерьез, как и все остальные. Но, знаешь, в этих песнях — все правда. Только теперь я начал это понимать.

Десмос надолго замолчал, задумавшись.

— Ты заметила, Соня, как ненавидят нас эти преступники. Я видел это в их глазах! Но ведь именно я несу ответственность за их несчастную судьбу, за то, что обрек их влачить жалкое существование на Острове, словно диких зверей. Это безумие!

Девушка не отрывала взгляда от лица вельможи.

— Если я пройду через все это,— продолжал он, глядя как восходящее солнце желтым бутоном расцветает за пеленой моросящего дождя,— если пройду через это, то уже не смогу вернуться к прежней жизни.

— Отчего же? Чувство вины? Страх?

— Нет. Помнишь, однажды ты говорила о том, что есть время размышлять и время действовать? Так вот сейчас время действовать наступило! Я никогда не предполагал, что смогу так измениться — но это случилось. Словно я читал прекрасные стихи, но видел лишь их формy, красоту, изящное переплетение словес… а теперь мне впервые открылся их подлинный смысл, я обрел способность видеть изнутри то, на что раньше смотрел лишь извне. Я был холодным, отстраненным наблюдателем, но теперь это случилось, и я больше не могу оставаться в стороне. Не знаю, понимаешь ли ты меня? Я путано выражаюсь…

— Нет, почему же.— Соня вспомнила, как в единый миг нечто похожее произошло с ней самой, в тот страшный день, когда погибла ее семья. Старая жизнь умерла, не оставив ничего, даже воспоминаний — точно все это было с кем-то другим, не с ней. И все сделалось иным.— Такая же разница, как держать яблоко в руке — и надкусить его, да?

Королевский судья кивнул. Эта поразительная девушка в одной короткой фразе выразила то, что никак не давалось ему самому.

— Я не могу вернуться к прежним занятиям. Я изменился. Даже когда мы хоронили тех несчастных, я не мог повторять за Хубартисом слова погребального гимна. А ведь было время, когда благочестивые речи сами лились у меня с языка, я даже не давал себе труда задуматься над их смыслом. Точно так же, как я был абсолютно убежден в собственной правоте, в справедливости королевского правосудия, словом во всем, что окружало меня в той жизни. Сейчас же у меня такое ощущение, будто это было лишь во сне. Я ни в чем больше не уверен, ничего не знаю наверняка. Мир расплывается перед глазами, земля уходит из-под ног…

— Это пройдет. Сейчас ты устал, измучен переживаниями, но поверь мне, Десмос, пройдет время, и все станет по-прежнему. Конечно, ты изменишься, но не настолько, как это кажется сейчас. Треволнения этих дней понемногу забудутся, раны заживут, превратятся в шрамы, наконец, просто в морщинки…

— Но пережитое навсегда останется в моей душе. Я приду к смерти другим человеком. Однако наши приключения еще не закончены…— Он посмотрел на девушку твердым взглядом, и она увидела, что это глаза совсем другого человека, не того Десмоса, которого она знала на борту «Нироса».— Полагаю, мы едва ли еще когда-нибудь встретимся с тобой, Рыжая Соня?