Китайцы. Моя страна и мой народ - Линь Юйтан

романе «Е соу пу янь» и во всех жизнеописаниях великих китайцев можно увидеть, как разбойник или отшельник превращается в человека от мира сего. Он принимает на себя ответственность за ближних, что всегда было свойственно именно конфуцианской мысли, тогда как романтическое бегство от мира всегда было свойственно даосской и буддийской мысли. В китайском языке эти две противоположные позиции именуются «вхождением в мир» и «выходом из мира». Иногда один и тот же человек в разные периоды своей жизни то борется за первенство, как, например, поэт и писатель Юань Чжунлан или ныне здравствующий профессор Лян Шумин. Сначала он был буддистом и жил в горах, но затем обратился к конфуцианству, женился и ныне руководит сельской средней школой в провинции Шаньдун.

Сельский идеал жизни, искусства и литературы — столь важная черта китайской цивилизации — в большой мере порожден даосским отношением к природе. В свитках китайской живописи и в росписях на фарфоре доминируют две темы — счастье семейной жизни (изображения женщин и детей на досуге) и радости сельской жизни (изображения рыбака, дровосека или отшельника, сидящего под сосной). Обе темы представляют идеал жизни соответственно конфуцианцев и даосов. Дровосеки, сборщики лекарственных трав, отшельники тесно связаны с даосизмом, о чем иностранцы даже не подозревают. Даосские настроения прекрасно выражены в следующем популярном стихотворении:

Спрашиваю мальчика под соснами.

Он сказал: «Учитель отправился за лекарственными травами

Куда-то в эти горы, один,

Окутан облаками. И неизвестно, где он».

Подобными чувствами пронизана практически вся китайская поэзия — важная часть духовного наследия страны. Однако конфуцианцы и здесь сыграли важную роль. Преклонение перед первозданной простотой также есть часть традиционного конфуцианского сознания. Аграрная основа китайской национальной жизни частично построена на семейной системе, которая требует, чтобы земля принадлежала семье, и частично на мечте конфуцианцев о «золотом веке». Конфуцианство всегда грезило о временах императоров Яо и Шуня, считая ту далекую эпоху «золотым веком», когда жизнь была простой, а потребности людей невелики. Говорят, что люди, счастливые и невинные, сидели тогда прямо на земле и, отбивая ритм маленькими палочками, пели песни. Вот слова этих песен:

Восходит солнце — и мы идем работать.

Садится солнце — и мы отдыхаем.

Копаем колодец, чтобы пить,

Обрабатываем поля, чтобы есть.

Что императорской добродетели до нас?

Преклонение перед древними тождественно преклонению перед первозданной простотой. В китайском языке эти два понятия тесно связаны, например, в слове гупу (простой, как в старину). В соответствии с конфуцианским идеалом семьи, когда мужчина должен учиться и обрабатывать землю, а женщина должна прясть и ткать. Приведем еще одно стихотворение для сравнения с предыдущим. Оно воспевает простую жизнь и потому, по сути, дополняет даосское стихотворение. Автор — Чэнь Цзижу, ученый XVI в. Стихотворение написано в поучение его детям:

Жизнь полна, когда у твоих ног дети;

И горсть сена укрывает твою хижину.

Если земля бесплодна, сделай ее плодородной,

И поможет тебе молодой бычок.

Учи также сыновей и внуков читать, когда есть свободное время,

Не ради знатности и чиновничьей должности.

Вари вино, сажай бамбук, поливай цветы.

Таков дом для поколений ученых.

Китайский идеал счастья, таким образом, не в «развитии своих способностей», как у эллинов, а в наслаждении простой сельской жизнью в условиях полной гармонии социальных отношений.

Секрет влияния даосизма, особенно среди простого народа, состоит в том, что он дал людям мир непознанного. Конфуцианцы, исходя из здравого смысла, изгнали непознанное из мира идей. В «Лунь юе» («Суждения и беседы») Конфуций очень мало говорит о сверхъестественных силах и духах. В конфуцианской идеологии нет ни ада, ни рая, ни тем более бессмертной души. Конфуцианство разрешило множество вопросов человеческой природы, но оставило в стороне загадки мироздания. Конфуцианцы даже слабо представляли себе, как устроено тело человека. Пробелы конфуцианской философии позволили простым людям приобщиться к тайнам космоса с помощью даосской метафизики.

Работа умов в этом направлении вскоре получила отражение в трактате Хуайнань-цзы (178—122 гг. до н.э.)[41], который соединил философию со страной чудес с ее духами и легендами. Начав с дуалистической идеи о природных началах инь (женское) и ян (мужское), известной еще в эпоху Чжань-го, даосизм вскоре расширил «сферу влияния», заимствовав у варваров древнего Шаньдуна легенды о феях и о сказочной стране в далеких морях. Именно туда на поиски эликсира бессмертия отправил первый китайский император Цинь Шихуан 500 мальчиков и девочек. Такого рода фантазии настолько притягательны, что вплоть до настоящего времени даосизм занимает прочное место в душах китайцев. Особенно это проявилось в эпоху Тан, когда даосизм длительное время рассматривался как государственная религия (которая называлась сюань-сюэ — «учение о сокровенном»), потому что императоры династии Тан носили фамилию Ли — ту же, что и Лао-цзы. Во времена династий Вэй и Цзинь даосизм был настолько популярен, что отодвинул конфуцианство на второй план. Успехи даосизма былы связаны с первым романтическим движением в китайской литературе и реакцией против конфуцианских догм, заново истолкованных учеными эпохи Поздняя Хань. Один известный поэт сравнил конфуцианцев, идущих по узкой тропке добродетели и справедливости, с клопом, который ползает вдоль швов мужских штанов. Человеческая натура восстала против строгих конфуцианских ограничений и церемоний.

Между тем даосизм расширил сферу своих интересов, включив медицину (тайные знания в области лекарственных трав), физиологию, космогонию (космические явления толковали, исходя из принципов инь и ян и «пяти элементов»), магию, афродизиаки, заклинания, астрологию, иерархию божеств, красивые легенды. Появились даосские монахи, священники и даже «папа». Таким образом, возникла вполне благопристойная, солидная и популярная религия. Даосизм также включил в свой ареал физическую культуру, особенно искусство кулачного боя, которое, в сочетании с колдовством, помогло поднять восстание «желтых повязок» в конце правления династии Хань. Наконец, даосизм предложил формулу укрепления здоровья с помощью глубокого дыхания, которое также ведет к бессмертию и вознесению на Небо верхом на журавле. Самым полезным словом даосской формулы было ци (воздух, дыхание, дух). Невидимая воздушная субстанция вполне допускала «мистическое» толкование. Понятие ци применялось очень широко — в изучении космических явлений, например комет, в искусстве кулачного боя, в практике глубокого дыхания и даже в сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной. Искусство глубокого дыхания прилежно практиковалось (предпочтительно с девственницами) для продления жизни. Короче говоря, даосизм давал китайцам возможность попытаться раскрыть тайны природы.

Буддизм

Буддизм