Первый встречный - Марина Анатольевна Кистяева

не укладывалось. Пиратство, рабовладельчество и прочая криминальная индустрия в их век никуда не делась. Граждане, ведущие законопослушный образ жизни, редко сталкивались с их проявлениями. И это давало чувство безопасности. Защищенности.

А тут Никита… Почти спокойно говорит о том, что был в плену. И его вытащил Савелий. Точнее, служба безопасности олигарха Валгарова, которому понадобился специалист… по чему? Тоже вопрос пока открытый. И эти раскопки… Нить одной цепочки.

Но сейчас ее волновал сам Никита.

– Я одиннадцать месяцев и десять дней провел в плену, – спокойно сказал мужчина, продолжая ласкать ее. – Всякое бывало.

– А как ты попал?..

Она не могла не спросить!

– Во всем виноват интернет.

– Никит… Я серьезно!

– И я серьезно. Свете понадобился новый контент, она решила сделать его с одним африканским племенем. Ну и… вляпалась.

У Али губы невольно округлились.

Продолжение не требовалось. Тут и так понятно.

Хотя нет, непонятно.

– А вы уже были… разведены? Извини, что задаю личные вопросы, но мне правда важно знать.

Их взгляды встретились. В глазах ни одного, ни другого не было привычной иронии, безбашенности. Легкости бытия. Присутствовала поволока зарождающейся страсти и нечто такое, о чем пока рано было говорить.

– В процессе. Она уехала с другим мужчиной.

Боже…

– Их… убили?

Никита кивнул.

– Вот теперь ты знаешь все.

– Почти.

– Но ты же, Алевтина, не думала, что я забуду про свои вопросы?

– Мог бы и забыть. Ради приличия, – пошутила она, а у самой сердце зашлось от восторга, потому что Никита потянул ее на себя.

ГЛАВА 22

Никита не планировал раскрываться ни перед кем.

Его прошлое – его боль.

Что было, то было.

Жалел ли он о чем-то?

Нет.

Поступил бы так же, зная итог и имея шанс спасти Свету? Однозначно.

Но Аля…

Она душу выворачивала.

Удивительнейшим образом легко.

Каким надо быть идиотом, чтобы принять ее за шлюшку?

Где были его глаза?

В том месте и были. Не на то смотрели.

А она оказалась невинной девочкой.

Маленький врушкой.

С вредным характером и притягательным телом.

Или не в теле дело? Сколько красивых тел он видел и пробовал после плена? Ни одно не цепануло. Дело в другом. В химии.

– Никакого приличия не будет, – буркнул мужчина, позволяя Але оседлать себя.

Идеально.

Вот здесь, на его бедрах, почти что на его члене и должна она быть.

– Ох да… Это не про нас? – прошептала она, прижимаясь к нему.

– А ты против?

– Не знаю, не знаю.

Ему нравился лукавый блеск в ее глазах. Аля зачастую пряталась за иронией, но там, в глубине, проскальзывало иное. Что брало за душу, теребило, проникало в кровь.

Аля надавила на плечи Никиты, вынуждая опрокинуться на спину.

Он упал на матрас, позволив ей занять более удобную позицию. Она заерзала бедрами, дразня сильнее.

Хотя, казалось, куда уж.

Одного взгляда на мелкую бестию хватало, чтобы желание прострельнуло пах. Голодный он до нее. Сильно. Аля заводила его с пол-оборота. Ласкать ее хотелось. Трогать.

И чтобы улыбалась…

Последнее – обязательно.

Она наклонилась над ним, нашла кисти и сжала их.

– Даже не думай, что ты отмажешься, – предупредил Никита, позволяя ей недолго вести.

Губы ее дразнили… Маячили перед ним. Он не выдержался, потянулся вперед и поймал их.

Вот так.

Аля издала протяжный выдох и ответила. Прижалась к нему, впустила внутрь. Никита пил сладость ее рта, сдерживая рвущееся наружу желание. Потребность в большем. Она давала, но его не покидало ощущение, что Аля вот-вот ускользнет. Как делала это с настырным постоянством.

Ладно, чего-то требовала. Просила. Предъявляла. В чем-то упрекала… Ничего подобного! Таинственно улыбалась, иногда сердилась и сладко отдавалась.

Она прервала поцелуй, повела носом вокруг его шеи, точно втягивала запах.

– Ты в курсе, что пахнешь кардамоном и цитрусом? – негромко проговорила она и потерлась носом.

В паху прострельнуло сильнее. Что творит эта девочка? Несколько слов – и он опрокинут на лопатки не только в прямом, но и переносном смысле.

– Теперь – да. Надо полагать, тебе нравится?

– Очень, – промурлыкала она и лизнула его кожу.

Верхняя губа Никиты предупреждающе дернулась.

Они разговоры будут вести или что?

Ему требовались оба варианта. Причем незамедлительно.

– Почему ты отдала девственность мне? И почему не предупредила заранее?

– Ум-м-м, – продолжила она водить губами по его шее.

– Не увиливай, Аль. – Он не мог удержаться от улыбки. Аля лукавила, пользуясь запрещенными методиками, и не скрывала этого.

– Ты хочешь честный ответ?

– Естественно.

Он не знал, на какой ответ рассчитывал. Прошедшие дни Никита думал о том, что брякнула Аля с похмелья. И вроде бы не особо пьяной она была в ту ночь. Скорее, задорной. Забавной. Искренне «болела», когда они взобрались на крышу, загоняя в ловушку кота. Едва ли не в голос кричала, грозя разбудить других соседей. Никита откровенно наслаждался ее обществом. Если не считать чертовой сорочки, которая выводила его из себя. И сводила с ума одновременно. Вроде бы на первый взгляд непонятный балахон. Реально можно принять за одеяние для съемок про привидение. Оверсайз, прозрачный и легкий. И чем дольше смотришь на него, тем сексуальнее находишь. Аля в нем выглядела идеально. Потом, за столом, когда она, захлебываясь от восторга, благодарила его и парней за поимку кота, Никита накинул ей на плечи рубашку.

В которую она, хулиганка, с довольным видом куталась.

Более того, захмелевшая Аля и не думала направляться спать домой. Устроилась под бок к нему и сладко сопела, то и дело забрасывая на него то руку, то ногу.

И тут заявление.

Девственница.

Он помнил, как туго ему было в первый их раз. Бывает такое, чего уж. Не подготовлена девушка или конституция такая. Аля с готовностью его принимала, была влажной, сочной. Вкусной. Поэтому он склонился к второму варианту. Мелькнула мысль в голове и пропала.

Чтобы потом надежно в ней поселиться. Никита и не знал, что можно зациклиться на девственности девушки. Потому что лет пятнадцать не думал о том, что в его постели может оказаться невинная девочка. Пацаном выбирал партнерш постарше. Потом ровесниц. Далее женился на Свете. И все.

И тут Аля.

И ладно бы ей лет восемнадцать-двадцать было! Он бы понял.

Но это…

А главное – его точно заклинило на этой мысли. Бывает же. Взрослый мужик!