Я убиваю - Джорджо Фалетти

Он смотрел за окно, отражаясь в стеклянной створке двери, которую первые вечерние тени превратили в зеркало.

– И тут вдруг происходит эта ужасная история… Чудовищным образом убиты два американских гражданина именно тут, в Княжестве Монако, в одном из самых безопасных государств в мире. Нелепо, верно? Не кажется ли, будто история повторяется? С тем единственным осложнением, что теперь появляется еще и убитый горем отец, генерал армии Соединенных Штатов, который намерен действовать самостоятельно, используя в личных целях те же террористические приемы, против которых мы боремся. Ты ведь понимаешь, что подобные крайности могут вызвать еще один большой международный скандал…

Фрэнк невозмутимо посмотрел на Дархема.

– И что из этого следует?

– А то, что тебе необходимо взять этого убийцу, Фрэнк. Это должен сделать ты. Прежде Паркера, прежде местной полиции, если сумеешь. Вопреки местной полиции, если необходимо. В Вашингтоне хотят, чтобы это расследование стало цветком в петличке Америки. Хочешь ты этого или нет, ты должен пойти дальше Эллиота Несса, опять снять рубашку и превратиться в Рэмбо.

Фрэнк подумал, что при других обстоятельствах они с Дархемом могли бы стать большими друзьями. Его симпатия к этому человеку только возрастала.

– Ты знаешь, что я сделаю это, Дархем. Сделаю, но не по тем причинам, какие ты мне только что назвал. Может, мы с тобой и вправду орел и решка, одна монета и в одном кармане, но только в этом единственном случае. Я возьму убийцу, и вы сможете придать этому факту любой смысл, какой захотите. Прошу вас только об одном.

– О чем?

– Не принуждайте меня вкладывать в него тот же смысл.

Дуайт Дархем, консул Соединенных Штатов, промолчал. Может быть, он не понял, а может, прекрасно все понял, но его и так все устраивало. Он поднялся с дивана, поправляя брюки. Разговор был окончен.

– Ладно, Фрэнк. Думаю, мы сказали друг другу все.

Фрэнк тоже поднялся. Они обменялись рукопожатием в сумеречном контражуре заходящего солнца. Небо из голубого становилось синим. Еще несколько часов, и опустится ночь – ночь, когда по радио звучат голоса и во мраке бродят убийцы. И каждый будет искать на ощупь в темноте свое убежище.

– Не надо, не провожай меня, я знаю дорогу. Пока, Фрэнк, ни пуха ни пера.

– Что-то уж чересчур много кругом и пуха, и перьев, Дуайт. Трудно будет справиться.

Дуайт направился к выходу. В коридоре возникла фигура Малькольма.

Фрэнк снова остался в одиночестве. Решил, что имеет право еще на одну бутылку пива. Сходил за ней в кухню и вернулся на диван, на тот самый, где сидел его гость.

Мы с тобой одна монета… Орел или решка, Дуайт?

Он расслабился и постарался забыть Дархема и встречу с ним, дипломатию, войны, юридические путы. Отпил пива.

И попытался прибегнуть к тому, чего уже давно не делал. Он называл это «открыванием». Когда расследование заходило в тупик, он уединялся и пытался отключить свой мозг от всего постороннего и дать своим мыслям полную свободу, предоставляя им соединяться самим собой, подобно кусочкам детской мозаики. Без всякой целенаправленной воли, но силой интуиции. Это было так называемое латеральное мышление, которое давало иногда отличные результаты. Фрэнк закрыл глаза.

Эриджейн Паркер и Йохан Вельдер.

Яхта, врезавшаяся в причал, мачты слегка наклонены вправо.

Они оба, лежащие на постели. Оскальпированные головы, зубы, обнаженные в беззлобной ухмылке.

Голос по радио.

Надпись, красная, как кровь.

«Я убиваю…»

Жан-Лу Вердье. Его растерянный взгляд.

Лицо Гарриет…

Нет, не сейчас, не теперь!

Снова голос по радио.

Музыка. Конверт с диском Сантаны.

Аллен Йосида.

Его голова, уткнувшаяся в окно машины.

Светлое сиденье, снова кровавая надпись.

Рука, нож, кровь.

Кадры видеозаписи.

Человек в черном и Аллен Йосида.

Фотографии комнаты, без них.

Кадры видеозаписи. Снимки. Кадры видеозаписи. Снимки, кад…

Внезапно Фрэнка Оттобре словно подбросило на диване. Эта деталь была такой крохотной, что его мозг запомнил и архивировал ее как второстепенный файл. Ему нужно было немедленно отправиться в управление и проверить, верно ли то, что он вспомнил. Может, он ошибается, но он не мог не ухватиться за эту крохотную надежду. В этот момент ему хотелось бы иметь тысячу пальцев, чтобы скрестить их все.[40]

28

Фрэнк подошел к Управлению полиции на рю Нотари уже в сумерках. От «Парк Сен-Ромен» он добрался сюда пешком, обгоняя прохожих, заполнявших улицы в этот предвечерний час, и почти не замечая их. Он волновался. Всякий раз, когда начиналась охота за преступником, его охватывали тревога и лихорадочное возбуждение, будто какой-то внутренний голос торопил его, вынуждая спешить. Расследование зашло в тупик и все их предположения оказались бесплодными – и тут возник вдруг этот крохотный просвет, едва видневшийся где-то под водой. И Фрэнку не терпелось нырнуть и понять, действительно ли это свет или только мираж, вызванный каким-то отблеском.

В вестибюле дежурный полицейский, увидев его, пропустил без всяких вопросов. Интересно, подумал Фрэнк, а как они называют его между собой, – по имени или просто «американцем».

Он взбежал на верхний этаж, прошел по коридору к кабинету Никола Юло, постучал пару раз и открыл дверь. Кабинет был пуст. Фрэнк постоял в растерянности на пороге и, наконец, решил войти. Ему безумно не терпелось проверить, верно ли то, что ему показалось. Он не сомневался, что не возникнет никаких проблем, если сделать это в отсутствие Никола.

На письменном столе лежало досье со всеми отчетами и документами по делу. Он открыл его и стал искать конверт с фотографиями, сделанными в доме Йосиды, которые принес Фробен после осмотра места преступления. Он внимательно рассмотрел их. И набрал номер комиссара Ниццы.

– Фробен?

– Да, кто это?

– Привет, Клод, это Фрэнк.

– Привет, американец. Как дела?

– Могу я задать тебе нескромный вопрос?

– Я читал газеты. Действительно все так плохо?

– Да. И знаешь, когда все так плохо, мы вздыхаем с облегчением – слава богу, что не хуже.

– Поздравляю. Чем могу помочь тебе?

– Ответом на пару вопросов.

– Давай.

– Не знаешь ли, трогал ли кто-нибудь что-нибудь в доме Йосиды, ну, может, переставлял с места на место, нечаянно сдвинул что-то еще до вашего приезда, прежде, чем вы стали и фотографировать помещение.

– Не думаю. Служанка, которая обнаружила комнату, где было совершено преступление, даже не входила туда. Она едва в обморок не упала, увидев столько крови. И сразу позвала охрану. Как ты помнишь, Вальмер, начальник охраны, бывший полицейский, и он знает, как поступать в таком случае. Мы, естественно, тоже ничего не трогали. Снимки, которые я вам принес, воспроизводят все именно так, как было тогда в комнате.

– Хорошо, Клод. Извини, но мне нужна полная уверенность в этом.

– У тебя появился какой-то след?

– Не знаю. Надеюсь. Нужно проверить одну деталь. Но не хочу обманываться раньше времени. И еще…

Молчание на другом конце провода означало, что Фробен внимательно слушает.

– Ты не помнишь, у Йосиды в коллекции были виниловые пластинки?

– Могу ответить со всей определенностью – нет. Говорю так, потому что один из моих сотрудников, большой меломан, как раз отметил, что хоть хотя вертушка там была, но в шкафах лежали только компакт-диски. Он даже прокомментировал это…

– Отлично, Фробен. Я и не ожидал от тебя ничего другого.

– Ладно. Если понадобится что-нибудь, я тут.

– Спасибо, Клод. Ты настоящий друг.

Он положил трубку и задумался. Теперь можно было проверить, допустил ли этот сукин сын одну крохотную ошибку, первую за все время… Или же допустил ошибку он, Фрэнк, приняв светлячков за лампы.

Он выдвинул средний ящик стола. В нем лежала копия видеокассеты, которую нашли в «бентли» Йосиды. Фрэнк знал, что Никола держал ее тут вместе с записями радиопередачи. Он взял кассету и вставил в видеомагнитофон, соединенный с телевизором. Включил аппаратуру и нажал на пульте управления кнопку «Play».

На экране появились цветные полосы и потом запись. Проживи Фрэнк сто лет и смотри он на эти кадры каждый день, он все равно не смог бы воспринимать их без содрогания. Он вновь увидел человека в черном, орудующего своим кинжалом. Почувствовал, как комок подступает к горлу и что-то мучительно сжимает желудок. И ощутил сильнейшую злость, которая не успокоится, пока он не возьмет его.

Вот, вот здесь, почти что…

Он попытался прокрутить пленку быстрее, но потом побоялся, что пропустит нужный момент, и отмотал обратно. Наконец, картинка оказалась там, где ему было нужно. И он невольно издал торжествующий возглас.

Есть!

Он остановил картинку, нажав на «паузу». Деталь такая крохотная, что говорить о ней раньше с кем-то было просто рискованно, чтобы не разочароваться в очередной раз. Но теперь она была вот тут, у него перед глазами, и стоило поразмыслить, можно ли что-то извлечь из нее. Деталь мелкая и незаметная – но единственное, что он имел в руках.