Алхимик - Питер Джеймс

Вид еды вызвал у Монти тошноту.

— Я… мне вовсе не хочется есть.

— Попробуйте хоть немного.

Монти попыталась принять сидячее положение. Медсестра приподняла изголовье и подложила ей под спину подушку.

— Вот так вам будет удобнее. Хотите включить телевизор?

— Да, спасибо.

Медсестра щелкнула пультом и вручила его Монти. На экране о чем-то громко спорили сидящие в пабе мужчина и женщина. Когда медсестра открыла дверь, она воскликнула:

— Вот к вам и гость!

В палату вошел Коннор Моллой с большим букетом цветов и широкой плетеной корзинкой с фруктами.

— Привет, — сказал он. — Собрались обедать? Я тогда зайду попозже.

— Нет… останьтесь, пожалуйста. Эй, а это что такое?

Он покраснел.

— Я… э-э-э… я… — Коннор ухмыльнулся. — Ограбил в лифте пожилую даму.

Монти улыбнулась в ответ:

— Они просто великолепны… спасибо вам.

— Я попрошу нянечку, может ли она принести вазу… или что-то в этом роде. Как вы себя чувствуете?

— Нормально… если не считать голоса.

— Ага… вы сейчас немного напоминаете утенка Дональда Дака… но вам это очень идет.

— Ну спасибо!

— Всегда пожалуйста.

Еще недавно Монти казалось, что она предельно измотана, но появление американца тут же заставило ее взбодриться. Ей внезапно захотелось сделать хоть какой-нибудь макияж, не помешало бы перед его появлением взглянуть в зеркало и как-то привести в порядок прическу. Она чувствовала себя сущей распустехой.

— Вы выглядите куда лучше, чем утром, — сказал он. — На лице появились краски.

— Это было очень любезно с вашей стороны тогда навестить меня. Боюсь, что я была не очень…

Он пожал плечами и направился к дверям.

— Пойду искать вазу.

Монти накрошила гренки в суп и попробовала, что получилось. Большого аппетита у нее не было, но в памяти всплыли воспоминания о матери: когда она была маленькой и, случалось, болела, мать всегда давала ей томатный суп «Хейнц». И вплоть до сегодняшнего дня его вкус успокаивал ее.

Коннор вернулся, неся с собой большую стеклянную вазу, которую наполнил водой в маленькой встроенной ванной. Он поставил в нее цветы и спросил у Монти, где, по ее мнению, стоит их поместить. Она показала на столик у кровати, куда Коннор и поставил вазу, перенеся букет Рорке на стол у окна. Сам он сел на стул рядом с ней. Они молчали, и в этом молчании Монти очень хорошо себя чувствовала — словно была в привычной компании старого друга.

«У американца усталый вид», — подумала она. Он был бледен, а белки карих глаз в кровавых прожилках, словно после бессонной ночи. Когда он в ответ уставился на нее, Монти со смущенной улыбкой отвела взгляд.

В нем было что-то основательное. Ей нравилась манера, с которой он отбрасывал назад свои густые волосы, но несколько завитков все же падали на лоб, и в его взгляде было нечто большее, чем любит демонстрировать современное поколение голливудских актеров. Но за этим крылось что-то еще, и это нравилось ей больше всего: природная сдержанность и внимание, которые привлекали ее. Словно под его покровом надежного и веселого человека крылся какой-то другой слой, в котором было место и уязвимости и загадочности.

— Как вы? — спросил он. — В порядке?

— Ага. Я думаю, все же вдохнула немного этих испарений, что было довольно глупо с моей стороны.

— Судя по тому, что я слышал, вам не в чем корить себя. Так что же на самом деле произошло — этот бедняга что-то смешивал? Чем он занимался?

— Не знаю — я просто услышала сигнал газовой тревоги, когда вышла из лифта.

— Сколько тогда было времени?

— Минут пять шестого. Я опаздывала… — Она не хотела ему рассказывать о своих планах и случайно оговорилась.

— «Опаздывала»? — насмешливо переспросил он. — Было пять минут шестого утра, и вы уже опаздывали? Так в какое же время вы обычно приходите в офис?

Последним куском тоста она вытерла остатки супа в тарелке. Рука ее подрагивала.

— Я… это бывает по-разному. — Она избегала его взгляда. — В конце месяца мистер Силс собирался уйти из компании, нужно было закончить массу дел для моего отца… Он… он собирался, придя пораньше, одним махом покончить с ними… до того как начнут трезвонить телефоны… ну, вы понимаете.

Коннор внимательно наблюдал за ней. Это могло быть и правдой, но интуиция подсказывала ему, что это не так. Джек Силс имел доступ к самой секретной информации. Если бы о его намерении уйти стало известно, его сразу же отстранили бы от работы и он уже не смог бы вернуться в это здание.

— Ваш обед остынет, — сказал он ей.

— Я не очень хочу есть, — отозвалась она, подцепляя на вилку кружок переваренной моркови. У рыбы был такой же неаппетитный вид.

— Хотите, я выскочу и принесу вам что-нибудь вкусное?

Она улыбнулась:

— Только не сегодня, спасибо… но если меня будут тут держать, я впаду в отчаяние! А вы сами-то ели? Хотите мое мороженое?

Он отрицательно покачал головой:

— Спасибо. — Их взгляды встретились, и они обменялись улыбками. — Так расскажите мне — в чем была истинная причина, по которой вы пришли так рано? — Он изобразил ироническую озабоченность. — То есть простите, если я вторгаюсь… ну, вы понимаете… в какие-то личные отношения между вами и мистером Силсом.

Монти напряглась, но постаралась не показать этого.

— Между мной и Джейком Силсом ровно ничего не было, — небрежно сказала она. — Боюсь, мы даже не успели как следует узнать друг друга. — Руки у нее продолжали дрожать, но она храбро подцепила еще кружок моркови. Чувствуя, что заливается краской, она попыталась отвести глаза от американца, но ничего не получалось. — Честное слово, — добавила Монти, заметив, что он смотрит на нее с дружелюбной иронией.

Он снова улыбнулся:

— Ну конечно. Послушайте, я готов извиниться — я не собирался допрашивать вас, и вы можете послать меня ко всем чертям, если хотите.

Она засмеялась и поморщилась от боли.

— Нет, уж этого не надо.

Коннор Моллой нарочито облегченно вздохнул и задал еще один вопрос:

— Как вы думаете — это в самом деле был несчастный случай?

Она прикинула, не стоит ли повторить мнение суперинтендента Левайна, что Силс был пьян, но подумала, что это будет нечестно по отношению к Силсу.

— Нет.

Решительность ее ответа удивила саму Монти — так же, как и американца.

30

— Похоже, перед нами две проблемы: во-первых, человек, который дал Силсу капсулы «Матернокса». Нам необходимо…

— Он не проблема, — резко сказал Билл Ганн. Он сидел по другую сторону изящного стола, которому, как считал директор службы безопасности, место было бы не в офисе, а вместе со всей этой мебелью в «будуаре» Винсента Кроу. Хотя он не мог не признать, что она соответствовала изысканному, рафинированному облику Кроу. Главенствующее место на столе занимала лягушка из черного папье-маше, которая смотрела на него красными глазами камешков, частично скрывая фигуру исполнительного директора.

Лягушки. Предполагалось, что они станут объектом шуток и розыгрышей. Каждый руководитель в «Бендикс Шер» получил от Кроу по декоративной лягушке для своего кабинета. Биллу Ганну была вручена мягкая игрушка — лягушонок Кермит[15] в наушниках от плеера; Ганн сунул его в нижний ящик своего стола. С точки зрения Ганна, его работа по слежке и наблюдению была слишком важна, чтобы делать ее предметом шутки. Устранение всех лягушек с дисплеев в кабинетах руководства в свое время стало одной из очень немногих рекомендаций Ганна, которые были отвергнуты.

— Почему этот человек не проблема? — Холодные серые глаза Кроу, глаза беспощадного охотника, вынырнули из-за лягушки. Освещение в кабинете Кроу всегда было приглушено, даже в летние дни создавая впечатление серого зимнего утра. Все, что имело отношение к доктору Винсенту Кроу, отдавало холодом, даже его рукопожатие. Ганн уважал исполнительного директора и, хотя отслеживал его связи, уходившие за пределы стен здания «Бендикс Шер», испытывал перед ним благоговение, смешанное со страхом. Из всех человеческих созданий, которых встречал Ганн, — а среди них было немало достойных соперников, — самым пугающим был Кроу.

— Ричард Уилсон — один из трех конечных контролеров качества в Рединге, сэр, — сказал Ганн. — Силс попросил его достать образцы «Матернокса» из партии М-6575-1881. Уилсон послал его к черту. Затем команда, которая следила за Силсом, увидела, как тем же вечером Уилсон подъехал к квартире Силса и оставил в его почтовом ящике какой-то пакет. Выяснилось, что он был перед Силсом в долгу за услугу, которую тот ему оказал несколько лет назад — Силс прикрыл его, когда у Уилсона была внебрачная связь на стороне. И теперь Силс потребовал отдать долг.