Полководцы X-XVI вв. - В. Каргалов

Возле шатра пировали урты. В больших железных котлах варилась болтушка из сушеной рыбы, приправленная мукой, диким чесноком и кореньями. Над кострами жарились туши кабанов. Рабы мелко рубили в деревянных корытцах свежую нельму. Асыка не жалел припасов. Известно ведь, что сытый воин – сильный воин.

Простые воины, охотники и рыболовы ставили шалаши поодаль, тихо сидели вокруг маленьких костерков, о чем-то шептались. Многоопытному Асыке это не нравилось. Урты бодры и веселы, они готовы сражаться с кем угодно и где угодно, в этом их жизнь, их предназначенье. Но почему молчаливы и пасмурны воины из паулов? Почему их так мало? Не пришли воины с Лозьвы, Конды… Да и «князцы» явились не все…

А «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина уже плыла по реке Тавде к городку. Шумели по обе стороны дремучие леса, селенья на редких полянах были покинуты жителями. Наконец, на низком левом берегу Тавды, там, где в нее вливается речка Пелым, за широкой пойменной луговиной показался городок «князя» Асыки: бревенчатые стены с башенками, желтые откосы вала, высокая крыша дома «собрания воинов», А между городком и рекой, на лугу, белая большая юрта, множество шалашей из бересты, чадящие костры, людская сутолока.

Всполошились вогуличи, узрев «судовую рать», толпой побежали к берегу. Навстречу каравану вынеслись легкие берестянки с вогульскими лучниками. Их отогнали выстрелами из пищалей и «тюфяков», не дали пустить стрелы. Боевой вогульский лук – опасное оружие, дальнобойное и меткое. Его склеивали из двух полос дерева: внутренняя – из упругой кедровой крени, наружная – из березы. Весь лук обвертывали тонкими полосками вываренной бересты, чтобы предохранить дерево от влаги. Тетива изготовлялась из волокон крапивы, тщательно вымоченной и обернутой тончайшими берестяными полосками. Большой вогульский лук достигал длины двух метров. Стрелы еловые, длинные, с железными наконечниками, вклеенными в древко серой и обмотанные нитками. Такие стрелы могли пронзить человека насквозь…

Ушкуи подплывали к берегу, где стояли, выставив копья с наконечниками в виде двусторонне заточенного ножа и охотничьи рогатины, воины из паулов. Снова залп из пищалей, «тюфяков», «ручниц». Берег затянуло клубами черного порохового дыма. Прямо с бортов прыгали на песок вологжане, вычегжане, сысоличи, вымичи, устюжане. Московские дети боярские перезаряжали «ручницы», и стреляли с ушкуев. Дрогнули вогуличи и начали разбегаться.

Дольше держались богатыри-урты. У них были мечи, удобные для рукопашного боя, а у богатых даже кольчуги, которые попадали к вогулам от татар и ценились очень Дорого. Но устоять против русских ратников, вооруженных легкими и удобными для боя саблями, защищенных панцирями и кольчугами, они не смогли. Когда «князь» Асыка в окружении своих телохранителей поскакал к близлежащему лесу, побежали и они…

Было это 29 июля 1483 года.

Летописные известия позволяют восстановить некоторые подробности боя. Вологодско-Пермская летопись сообщает кратко: «приидоша на вогуличи месяца июля в 29 день, и бой был, и побежали вогуличи, Асыка и сын его Юшман». Никоновская летопись добавляет, что вогульский «князь немного бился с ними и побежал в непроходимые места и стремнины», то есть бой был быстротечным, упорного сопротивления вогулы не оказали. Об этом же свидетельствует рассказ устюжского летописца: «был бой на устье реки Пелыма. На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличей пало много, а князь вогульский убежал». Победа, таким образом, была одержана с минимальными потерями с русской стороны.

Конечно, «судовая рать» имела явное превосходство в вооружении (огнестрельное оружие, доспехи), но только этим нельзя объяснять такой быстрый успех. Видимо, местное население не имело особого желания сражаться с русскими. Простые охотники и рыболовы мирно соседствовали с пермяками, часть вогульских родов, живших западнее Уральских гор, уже давно стали русскими подданными. Перед сибирскими «народцами» стоял выбор: попасть под власть «тюменского царя» Ибака или искать покровительства России. Последнее по многим причинам было предпочтительнее…

Показательно, что после разгрома и бегства «князя» Асыки, больше не было сражений с вогулами. Были отдельные стычки в прибрежных селениях, когда русские ратники высаживались с судов – и только. Не осмелился выступить против «судовой рати» и хан Ибак, хотя воеводы проплыли по краю его владений, по реке Тавде и Иртышу.

С разгромом Асыки была достигнута непосредственная цель похода: «княжество Пелымское» больше не могло угрожать «Перми Великой», но воеводы Федор Курбский Черный и Иван Салтык-Травин решили идти дальше, на Обь, где властвовал «большой князь» Молдан и другие сибирские «князья». Летописец сообщает: «Пошли вниз по Тавде-реке, мимо Тюмени в Сибирскую землю; воевали, идучи, добра и полону взяли много. А от Сибири шли по Иртышу-реке вниз, воюючи, да на Обь-реку великую, в Югорскую землю». И здесь обошлось без больших сражений. Летописцы отмечали только, что воеводы «князей югорских воевали и в полон вели», «поймали князя Молдана на реке Оби и княжьих Екмычеевых двух сынов поймали». Захват знатных заложников впоследствии сыграл важную роль в подчинении вогульских и остяцких племен. О боевых потерях летописцы вообще молчат, хотя отметили, что «в Югре померло вологжан много, а устюжане все вышли». Видимо, сказались тяготы дальнего похода, непривычная пища.

Сама великая река Обь произвела огромное впечатление на русских людей. Летописец, повествуя о «судовом шествии», с удивлением писал, что «ширина ее шестьдесят верст». Судя по тому, что в летописях упоминаются «югорские» князья и «Югра» [27], «судовая рать» прошла по реке Оби далеко на север.

Только здесь, на реке Оби, воеводы поняли, что есть враг много опаснее, чем вогульские лучники и дружины богатырей-уртов, – это немерянные сибирские расстояния. Путевые днь складывались в недели, а вдоль бортов ушкуев тянулись унылые обские берега, и каждый новый день казался повторением пройденного. Левый берег Оби – плоский, испятнанный болотной ржавчиной, ощетинившийся низкими кустарниками – словно сползал в воду. Правый берег быт высокий, скалистый. Над обрывом шумел лес, и не было ему конца. Река – единственная проезжая дорога в здешних местах, с нее не свернешь. Неразумного, рискнувшего отклониться от текущей воды, подстерегали зыбкие болота, непролазные буреломы, цепи озер. И тайга, которую перерезали лишь звериные тропы. Путь «судовой рати» Федора Курбского Черного и воеводы Салтыка-Травина был предопределен самой природой, и ушкуи послушно плыли на север, навстречу студеным ветрам. К исходу клонился август, последний месяц лета. Тысячеверстный обратный путь страшил своей огромностью, а ведь на этом пути предстоял еще один каменный волок…

Судовой караван останавливался у редких селений, где жили остяки, близкие сородичи вогулов. У них тоже были свои «князцы», свои старейшины, и воины тоже собирались для советов в «собрание воинов». Воеводы собирали ясак, наказывали старейшинам, чтобы не причиняли зла людям «судовой рати», потому что их «большой князь» Молдан тоже плывет на судах, и сопротивление будет ему во зло. Тяжелели ушкуи от драгоценной пушнины, от оленьих, тонко выделанных шкур, от «рыбьего зуба» (моржовые клыки), который местные жители привозили со Студеного моря (Северный Ледовитый океан).

Ратники, побывавшие в остяцких селениях, рассказывали о непонятных обычаях остяков. Свою посуду они водой не мыли: поедят и выбросят за порог собакам, те вылизывают дочиста. Покойников хоронят со всем добром, кладут в срубе над могилой лук со стрелами, сети, топор, нож, котел и прочее, что в жизни надобно. Однако все вещи предварительно ломают и портят – чтобы не украли, не обидели покойного. Вдова вырезает из дерева идола, называет его именем покойного мужа, одевает, потчует едой и целый год спит с ним в одной постели! Потом идола хоронят с большим почетом, будто настоящего покойника. А вот женский пол был у остяков не в почете. Девочкам при рождении даже имени не давали, звали всех одинаково – «ими-баба» (маленькая женщина). К чужим женщин не допускали, держали в шалашах. Интересно было смотреть, как шаманы отгоняли болезни: плясали до безумия, до дурной пены из уст, колотили в большие бубны, кричали протяжно: «Ко-о-о!»

…В нижнем течении река разделилась на два рукава. По левому – Малой Оби – и поплыла «судовая рать», постепенно отклоняясь к западу. Уползал за горизонт коренной высокий правый берег, по обе стороны судового хода тянулись бесчисленные плоские острова, изрезанные протонами, покрытые кустарником и невысоким, клочковатым лесом. Среди плоской равнины тихо вливалась в великую реку Обь тоже немалая река Сосьва, истоки которой стекали с Северного Урала. По Сосьве пролегал дальнейший путь «судовой рати» – домой, в Великий Устюг.