Изгой - Лев Пучков

А вот этот белоснежный кружок – он как-то выбивался из строя, диссонировал с прочими атрибутами нарочитой простоты и, как мне показалось, низводил на нет всю эту благодатную сермяжность.

И вообще, между нами говоря, обед у РПК не удался.

Нам хотелось простецки «вмазать» и расслабиться – после такой акции это было бы очень кстати. Но у нас сформировался – вроде бы сам собой, под влиянием обстоятельств и факторов – определенный изгойский кодекс. В части, касающейся спиртного, этот кодекс предписывает следующее: принимать только «дома» (в безопасном месте), когда кто-то трезвый стоит на дежурстве и в ближайшие несколько часов не ожидается никаких осложнений обстановки.

Эти люди нам чужие, мы и Филину-то не доверяем – с опаской относимся, поскольку есть все основания подозревать, что они нами пользуются, не сообразуясь при этом с нашими интересами. Мы не дома. Домой нам еще добраться надо, а в дороге может всякое случиться.

Поэтому пить не стали. А борщ, который так нахваливал РПК, без водки оказался так себе: пародия на те борщи, к которым нас приучила тетя Галя, – гусячья мать. Огурцы, грибы и капуста были в тон борщу – какие-то насквозь магазинные, без «изюминки».

Под невкусный борщ и на фоне псевдонародного антуража меня слегка пробило на философию.

Надо же, такой великий человек, глыба и вершитель, а вынужден пробавляться контрафактным дрянным борщом и казенными соленьями. Ну и за что, спрашивается, боролись? Зачем нужны деньги, власть и общественное признание, если ты не можешь себе позволить того, что доступно заурядной учительской семье, которая прозябает в провинциальном химгородке?!

Все-таки есть вещи, которые не купишь за деньги. Например, домашний борщ. Вот это – просто красный суп с капустой. Он разве что съедобен, не более того.

И вообще, при ближайшем рассмотрении ясно, что не все так гладко в жизни титанов, как это кажется на первый взгляд.

Борщ в полдень?! (Сейчас только двенадцать часов.) Да еще и под водку? Это что, вот такое типично светское утро или неизбежная жертва старательно культивируемому имиджу народника?

А если опустить все нюансы, выглядит все так, будто барин только что проснулся, с крепкого бодуна, смертельно захотелось пожрать горяченького – вот и дал команду: а изобразите-ка мне борща...

Пока мы обедали, Седой с РПК посмотрели нашу запись.

Седой обращался с ноутбуком по-хозяйски, будто это его «комп» и он знает, где что тут «лежит». Они с РПК спокойно обсуждали события, запечатленные в нашем ролике, словно смотрели забавное кино про каких-то ушастых сказочных зверьков, и периодически обращались к Филину за комментариями. Складывалось такое впечатление, что это он снимал кино, а мы здесь совершенно ни при чем – нас почему-то никто ни разу ни о чем не спросил.

Это было не то чтобы обидно, но как-то нехорошо и вообще свысока: будто мы нашкодившие детишки, а они все из себя такие мудрые взрослые, которые сейчас разбирают сугубо дитячий проступок и обдумывают, как с этими детишками поступить: просто поставить в угол или отшлепать ремешком.

Филин к Седому и РПК обращался на «вы», без подобострастия и нарочитого пиетета, но к обоим по-разному. К РПК – индифферентно, обезличенно, как просто к большому и старшему. А вот к Седому – мне так показалось – как к капитану корабля, от которого зависит не просто успех плавания, но и жизнь всех членов экипажа: с искренним уважением и вполне подчиненно. Видно было, что они знакомы очень давно и понимают друг друга не просто с полуслова, но даже где-то на уровне незначительных жестов: когда Филин начал комментировать очередной фрагмент записи по просьбе РПК, Седой ладонью шевельнул, не глядя, Филин уловил этот жест и тотчас же остановился. Разок даже прозвучало – из уст Филина: «дядь Толь» – представляете, такое обращение со стороны этого матерого диверсанта? Хотя не ручаюсь, может, я и ослышался.

В оценке ролика и самой акции наши хозяева разошлись.

РПК воспринял все восторженно и весьма оптимистично. Он откровенно и шумно радовался, буквально брызгая во все стороны вибрирующей патетикой:

– Ну вот же! Вот оно! Вот... Пока мы тут головы ломаем наверху, козни какие-то строим, подковерной возней страдаем, они снизу – молодежь – все сами решают! Попросту, размашисто и напористо, самостоятельно, результативно! Они борются! Нет, вы представляете?! Скинулись нищие студенты! Наняли героев! Да когда такое было, а?! Это же перелом в сознании. Народ готов, он созрел! Наша молодежь сама делает то, что мы боимся сделать! Это разрушение стереотипов! Это ведь какое событие, а? Это же первая такая акция!

– И последняя, – в тон добавил Седой. – Во всех отношениях...

Седой был настроен скептически: как я понял, ни кино, ни сама акция ему не понравились.

По этому поводу они с РПК слегка сцепились – опять же, по-свойски, дружески, но при этом вполне принципиально.

– Да это же прецедент! – рычал РПК. – Это надо приветствовать! Поддерживать! Это наше будущее!

– Я не против явления как такового, – очень спокойно и взвешенно возражал Седой. – Акция беспрецедентная, согласен. И не по пользе, не по размаху – по сути. Она самостоятельна. Без вмешательства верхов, без органов, без нажима – молодежь проявила инициативу. То есть вопрос действительно назрел. Акция уникальна. Но! Поскольку она была организована именно спонтанно, без соответствующего обеспечения и подготовки, последствия будут самыми плачевными.

– Да ну тебя! Какие последствия?!

– Во-первых, удачных повторов «на местах» ожидать не приходится. Здесь у нас во главе был офицер запаса с опытом боевой работы, и так получилось, что на одном направлении пересеклись «Легион» и «Трибунал» – соответственно, опытные же конспираторы и экстремисты. И, заметьте, никто ничего такого не ожидал. Сработал эффект внезапности. Все, что будет после этого в других городах и весях, будут организовывать по сути глупые дети, так что не следует ожидать от них ничего, кроме отчаянной самодеятельности, провалов и бездарной резни с кучей ненужных жертв.

– Да ты, как всегда, драматизируешь! У нас в народе тихо живут и ждут своего часа тысячи таких офицеров! В каждом городе найдутся люди, готовые действовать решительно и дерзко, с учетом всех региональных и местечковых особенностей!

– Во-вторых, на каждую такую акцию непременно будет «откат», – Седой неторопливо, с какой-то даже снисходительной ленцой продолжал гнуть свою линию. – Вот эти ваши «кавказдюки» начнут повсеместно «отъезжать» на славянах, причем непременно с перегибами, в некоторых случаях следует ожидать явного террора. Власти, со своей стороны, обязательно устроят репрессии. И получится так, что студентов этих бедных накажут буквально со всех сторон – и снизу, и сверху. Показательно и жестоко.

– Ну, это мы еще посмотрим!

– В общем, вреда от нее – акции этой вашей – будет на порядок больше, чем пользы. Единственная ее ценность – в самом деле, это прецедент. Не было такого раньше: чтобы всеми угнетаемые бедные студенты скинулись на маленькую революцию. И чтобы во главе этой мини-революции встали так называемые «народные герои», которым нечего терять. Просто так совпало все – вот она и вышла вся из себя такая уникальная, ваша акция. А по сути она – вредная. Толку от нее никакого не будет. Но так как она единственная в своем роде, то этим, несомненно, запомнится.

– Да ну тебя! – РПК импульсивно взмахнул лапищами. – Ты, как всегда, сгущаешь краски. Да, нюансы есть – куда же без них, но в целом все получилось здорово!

– Ну-ну, посмотрим... – Седой снисходительно усмехнулся. – А теперь – о последствиях лично для вас, герои...

Да, вот это «герои» было сказано не то чтобы с издевкой, а как-то с сожалением и скрытой досадой – как о типах, которых назначили на хорошую работу, и они не просто не оправдали надежд, но еще и накосячили так, что ни одна комиссия теперь не разберется.

– Сначала про подачу информации... Вы этому вашему «Народному Ополчению» уже отдали запись?

Ой, счастье-то какое! Впервые за все это время большие дядьки обратились к нам лично, не удовольствовавшись услугами Филина-комментатора.

Я хотел было удивиться осведомленности Седого, но вовремя вспомнил про легионеров-стукачей и передумал.

– Да. Сразу отдали, после акции.

– То есть она уже в Сети?

– Ну, не знаю... А что?

– Надо бы там кое-что отредактировать.

– Что именно?

– Вас.

– То есть...

– То есть, чтобы вас вообще не было в кадре.

Ну, это ты, голубчик, залупил, если будет позволено так выразиться. Это будет не то чтобы просто, а буквально очень непросто. Ленка, как обычно, снимала нас охотно и много, мы регулярно в кадре. И это немудрено, мы – ее персональный проект.

– Эмм...

– А зачем? – удивился РПК. – Для чего все затевалось? Кто устроил? Почему надо прятаться от своей славы? Глупости говоришь! Пусть будут, это же хорошо!