Она растворилась в воздухе - Уайт Этель

Призвав из памяти ее внешность в их первую встречу, Фом снова увидел ее в абсолютно облегающем твидовом костюме с округлыми бедрами и подложенными плечами. Однако когда он в последний раз встретил Пауэр в Померании Хаус, линии ее костюма были свободными, и он не облегал ее фигуру.

«Диета? — размышлял он. — Беспокойство? Болезнь? Или…?»

Повинуясь порыву, он позвонил Виоле.

— Пауэр похудела за последнее время? — спросил Фом.

— Нет, — голос Виолы звучал озадаченно. — Она всегда была такой комплекции, одна из тощих коров фараона[23].

— А ты бы сказала, что ее твидовый костюм идеально на ней сидит?

— О, не глупи. Он висит на ней мешком. Очевидно, был скроен так, чтобы потом можно было его ушить.

— Послушай, ведь когда громили комнату мадам Гойи, и перед этим — вообще во время всей той суматохи — ты Пауэр не видела. Возможно это не случайно Пауэр оставалась в своей комнате и не попадалась тебе на глаза?  — Когда я к ней заглянул, ее костюм сидел на ней в обтяжку. Как это может быть?

— Это тест на сообразительность? Она могла надеть один костюм поверх другого.

— Умница. А что из этого следует?

— Тут я поставлена в тупик. Что же?

— Возможно, она выдавала себя за другую.

Фом ощутил через телефонный провод дрожь волнения, исходящего от Виолы.

— Ты говоришь мне, что идеальная святоша Пауэр — мошенница? — воскликнула она.

— Нет, мы не должны торопиться с выводами. Быть может, она просто замерзла и оделась по-теплее. Как бы то ни было я собираюсь в Померанию Хаус перед обедом. У меня есть предчувствие, что я там что-то обнаружу — там явно не все профессионалы. Кто-то их них по глупости может, отводя от себя подозрение, дать нам ключ к разгадке этой тайны, и мы можем узнать правду о Беатрис.

— О, поспеши… поспеши.

Тон Виолы была таким, что Фому передалось ее ощущение, что в этом деле требуется срочность. Взяв такси, он поехал в Померанию Хаус. В холле бросались в глаза признаки переезда — следы, отпечатавшиеся на резиновом ковровом покрытии, обрывки упаковочной бумаги на лестнице. Пирс как раз занимался уборкой, поэтому  Фома встретил майор, по обыкновению безупречный.

— Я могу что-то для вас сделать? — невозмутимо поинтересовался он.

— Я хотел узнать, можно ли мне взглянуть на номер 16, — ответил Фом. — Конечно, если мадам Гойя не будет возражать.

— Мадам возражать не будет, она съехала. Разорвала договор об аренде и вывезла свои вещи сегодня утром. Для меня это просто подарок. В последнее время меня завалили запросами о наличии служебных помещений. Теперь я намерен переоборудовать эти три квартиры в одно служебное помещение. Две квартиры уже пустуют, и остается из третьей переселить маленькую мисс Грин. Я уже подобрал ей великолепный вариант.

Эта речь дала возможность Фому тут же изобрести уважительную причину для осмотра места происшествия:

— Пойдемте посмотрим, что вы предлагаете. Я давно пытаюсь уговорить руководство нашей фирмы на переезд в более удобный офис.

— С удовольствием, мой дорогой. Я всегда готов объяснить свои планы потенциальным клиентам. Перестройка — это мое хобби, а также мой бизнес. Морган уже наверху, составляет первое приблизительное представление о предстоящей работе.

Когда они поднялись на второй этаж, строитель, топая, вышел им навстречу. Его котелок был сдвинут назад, открывая густую челку, которая побелела от хлопьев известки. Его пальто также было в песке и известке, однако, несмотря на свой неопрятный внешний вид, он сиял от удовлетворения.

— Я думаю, этот дом будет моим основным источником пенсии по старости, — сказал он. — Ей-богу, тут постоянно обваливаются перегородки, прямо эпидемия. Я предупреждал вас, что разделяющая стена слишком тонкая, чтобы выдержать такой вес.

— Какая стена? — спросил Фом, предчувствуя неудачу.

— Та, что между номерами 16 и 17, — ответил строитель. — Идите и посмотрите.

Они последовали за ним в номер 16, где в перегородке зияло продолговатое отверстие с неровными краями, по высоте чуть ли не от пола до потолка. Груда обломков на полу подсказала Фому, что здесь была проделана основательная работа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как это произошло? — спросил детектив.

— Снимали зеркало, и в этот момент перегородка не выдержала — пояснил майор. — Я предупреждал мадам не вешать его сюда. Оно весило в два раза больше прежнего.

Фом кисло улыбнулся, вспомнив, с какой легкостью он поднял эту позолоченную подделку. Майор не мог знать, что детективу известен этот секрет, но победа была бессмысленной в силу отсутствия доказательств.

— Зеркало тоже разбилось? — задал новый вопрос детектив.

— Нет, к счастью, тут обошлось без повреждений. И те что снимали тоже не пострадали.

Фом уставился на отверстие; постигшее его разочарование было тяжелым. Он думал, что вот-вот разоблачит злодеяние, но явился сюда слишком поздно. Улики успели уничтожить. Теперь невозможно ничем подтвердить его подозрение, что Беатрис, словно Алиса из сказки, прошла сквозь зеркало.

Глава XXII. В безопасное место

Мадам Гойя боялась.

Это было странно само по себе, ведь она была не из пугливых. Еще более странным было то, кого она боялась, — своего собственного делового партнера, которого раньше презирала. Этот страх возник лишь тогда, когда она случайно подслушала, как он назвал ее «старушкой». Это произошло после гибели Эвелин Кросс. Поначалу это убийство вызывало у Гойи сомнения и вопросы, но подслушанный разговор раскрыл жестокий и безжалостный замысел этого человека, и с тех пор Гойя чувствовала все усиливающийся ужас при виде его мускулистых рук.

За всю ее сомнительную карьеру, состоящую из шантажа и незаконной деятельности, жизнь Гойи несколько раз ставилась под угрозу, но она никогда не оказывалась в ситуации, которую не могла контролировать. Она гордилась своим мужским умом и экспертными знаниями в области незаконных доходов, с помощью которых она могла поставить на место возмущенных клиентов. Ей были чужды угрызения совести и при этом свойственно крайнее презрение к алчным простофилям.

Мадам с некоторым опасением приняла участие в этой операции. Похищение человека не относилось к ее методам зарабатывания денег, ведь это было весьма авантюрным предприятием, а кроме того, нельзя было быть уверенным в получении выкупа. Однако ей было обещано столь щедрое возмещение ее вложений, что, в конце концов, алчность взяла верх.

Эта авантюра финансировалась из ее кармана, и потому Гойя была высокомерна и самоуверенна. Она смотрела на это, как на еще одну сомнительную сделку, пока эта сделка неожиданно не переросла в преступление, за которое по закону предусматривается смертная казнь. Первоначальный план не включал в себя убийство, и произошедшее заставило ее задуматься о том, не рассматривают ли и ее как расходный материал, и не предусматривается ли настоящим планом устранение и ее как нежелательного свидетеля.

Случайно услышав презрительное упоминание о себе, Гойя заключила, что ее предчувствия оправдываются. Вместо того чтобы занимать свое привычное руководящее место, она была всего лишь одной из простофиль — «старушкой», которая нашла требующиеся деньги. Ее функция была выполнена и она больше не нужна.

В тот вечер, когда Беатрис исчезла из Померании Хаус, Гойя ехала домой в Сент-Джонс-Вуд на такси. Она была слишком взволнована, чтобы дожидаться автомобиля, который каждый день в определенное время возил ее на работу и с работы. Сидя в машине, мадам дрожала и не сводила глаз со счетчика, чем больше становилась сумма, тем в большей безопасности она себя чувствовала. Войдя в светлый холл многоэтажного здания, в котором располагалось ее жилище, мадам ощутила, что достигла безопасной гавани.

Гойя вошла в квартиру. Ее встретила верная служанка Моди  — пожилая сухощавая блондинка с острым, испытующим взглядом и треугольными пятнами румян на скулах. Несмотря на свой возраст, Моди носила форму горничной с короткой юбкой — модный фасон французского водевиля.